если можешь отстоять маленький мир, значит, сумеешь победить и в большом. Меняются только масштабы, суть остается прежней.
Расстались они с Вазей любезно. Тот дал ей свою визитку, просил не стесняться, звонить, если понадобится какая-то помощь. И вообще быть на связи. Цариха спрятала визитку в дальний кармашек сумки – знала, что лишний раз беспокоить начальство не будет.
«Болото», – усмехнулась она про себя, пройдя аптеку, улицу, фонарь и открывая дверь библиотеки. – «Нет, Вазя, зря ты так. И в болоте есть жизнь, и оно дает плодородный ил и в нем расцветают дивные цветы. Смотря, как отнесешься… А чем мы, к примеру, не те же прачки с картины? Точно так же отмываем, оттираем книгами человеческие души, делаем их чище и…»
Екатерина Федоровна вздрогнула. На нее из холла смотрели пять пар глаз. Крохотный, родной до боли коллектив – пять женщин, пять ее девочек – стояли за столами и молча смотрели на свою Цариху.
Мила с юными искорками в глазах, Тамара – с тревожным блеском серых навыкате глаз, Раиса – с едва сдерживаемым темным огнем в узких глазах, Пална – с ироническим блеском из-под набрякших век и Майя… Ее карие глаза были покрыты старческой пленкой и оттого казались небесно-голубыми.
– Ну, что встали, девочки? Что случилось? Все хорошо,– улыбнулась Екатерина Федоровна. – Вот и солнышко прорывается уже. – Солнце действительно, словно решило поиграть в прятки: то показывалось на мгновение, то снова пряталось за облака. - Работаем. Кто-то утром возился у плиты, чай заваривал, так можно мне чашечку чая? Или не положено?! – добавила она уже шутливо.
Разом выдохнули, захлопотали, зажурчали речью. Перекрыть Тамару было, конечно, невозможно, но и остальные вносили в этот неумолчный поток свои голоса: звенела смехом Мила, подтягивала низким грудным голосом Раиса, басила Пална.
– Благослови тебя Бог… Цариха, – шепнула Майя, и шепот ее услышали.
– Цариха! – повторили как эхо другие. – Цариха наша!
– Ваша, – улыбнулась Екатерина Федоровна. – А чья-ж ещё?..
