законно. И я не мог не поверить Валере, что что-то у нас есть незаконного. Но помнил я и тот разговор с ним в столовой, который вывернул деятельность фирмы наизнанку, продемонстрировав всю ее многослойность и алчность. В общем, как говорится, вопрос оставался в подвешенном состоянии. На такой вот оптимистичной ноте закончилась моя последняя бесплатная неделя практики, а в понедельник должен был стать моим первым трудовым днем, хотя разговоров о зарплате со мной еще никто не вел. Но я еще никогда и не зарабатывал своих денег, поэтому главным для меня на эту минуту являлось конечно же официальный прием на настоящую работу.
Подходили к концу последние рабочие минуты пятницы. Валера уже ушел проводить курсы трейдеров. Василий Николаевич, в один прекрасный момент, с ловкостью восточного факира, просто испарился, не забыв прихватить с собой свою куртку. Я тоже в фантазиях уже шел домой, как в офис вошла молодая девушка, не высокая, запыхавшаяся. Пару дней назад она приходила за консультацией, и так получилось, что консультировал ее я. Она еще тогда мне показалась привлекательной, хотя в трейдерском деле она представляла собой полный ноль. Кажется, она каким-то образом, в частном порядке, договорилась с Валерой о бесплатном посещении курсов, но на курсах, видимо, так и не удосужилась побывать ни разу.
- Здравствуйте. – Произнесла она так ласково, что показалось, что она имеет под этим «здравствуйте» сказать что-то еще.
- Здравствуйте, - бодро ответил я.
- Можно посоветоваться?
- Вы знаете, дело в том, что офис у нас уже закрывается, завтра, послезавтра выходные, а вы понедельник мы с девяти часов утра работаем. – Объяснил я, изображая из себя не иначе как саму дружелюбность, в собственном лице. Девушка сощурила виновато глазки и свела брови.
- А как же быть? В понедельник мне никак. И в другие рабочие дни -тоже, - опередила она мои возможные советы, прийти в любой день.
- Ну ладно, - вздохнула она, поникнув, и поплелась к выходу.
Я взял свою куртку и, сказав «до свидания» Наталье, вышел на улицу. Там стояла задумчиво моя посетительница. Я посмотрел на нее, она подняла исподлобья глаза.
- А вы не можете проконсультировать меня сейчас, у меня дома? Я здесь неподалеку живу. Я вас накормлю. – С нотками просьбы предложила она.
- Да, могу. – Согласился я. И она, взяв меня под локоть, мгновенно завладев инициативой, повела, давлением на руку, в ту или иную сторону, направляя мое покорное движение, куда-то по дороге вперед. Не успев опомниться, через каких-то пару кварталов, я уже снимал куртку в ее небольшой квартире. Повсюду были положены и разбросаны в художественном беспорядке вперемешку взрослые вещи, детские, а также игрушки.
- Проходите на кухню, я сейчас, - сказала она и исчезла за дверью ванной.
Кухня, как и комната, тоже была миниатюрной. В нее с трудом, помимо плиты, был втиснут небольшой холодильник, небольшой как бы обеденный столик, буквально для двух человек; еще стоял специальный кухонный стол для посуды и над ним висел навесной шкафчик с дверкой, представлявших единую цветовую и стилистическую композицию гарнитура. Две табуретки с мягким верхом, приглашали расположиться на любой из них. Окно кухни смотрело на двор. Мне не оставалось ничего иного, кроме как сесть на табуретку, и тут же оказаться за столом, потому что по-другому сидеть было бы противоестественно и неудобно. Несмотря на мои совершенно небогатырские габариты, на кухне сразу израсходовалось последнее свободное пространство.
Весь этот период времени, прямо от офиса и до кухни, я лихорадочно перебирал все известные мне женские имена, пытаясь путем сопоставительных ассоциаций обнаружить в воспоминаниях имя этой девушки. Я точно помнил, что на первой консультации она конечно же назвала себя, и я даже несколько раз произносил ее имя вслух, объясняя порядок работы на Форексе. Но вот то, что я это имя несколько раз произносил, я помнил очень отчетливо, и казалось, оно постоянно крутилось на языке, готовое вот-вот спорхнуть с губ, но дальше включалась тормозилка, которая обрывала выстроенную мной тактику поиска нужной информации по релевантности, то есть, иначе говоря, по степени схожести.
Девушка появилась на кухне уже переодевшись из зимнего в легкий летний халатик, отчего стала еще более миниатюрная и вся такая хрупкая, быстрая, ловкая, элегантная, хозяйственная, положительная. В два движения она уже поставила передо мной тарелку с красным борщом, пару кусочков хлеба, почти вставила мне в руку ложку. Из холодильника выпрыгнула прямо ко мне на стол открытая баночка сметаны. Я успевал лишь отслеживать расцветающий на моих глазах натюрморт из предметов художественной кулинарии, который можно было еще и попробовать на вкус и ощутить весь пьянящий букет прелести его ароматов. Ситуация эта для меня была новая, и я не мог мгновенно сориентироваться, что следует говорить или делать сейчас, поэтому молча, наверно, как идиот, наблюдал, за ней. В то время, когда девушка хлопотала, было отчетливо заметно импульсивное вздрагивание, колыхание и перекатывание под ее халатиком.
- Меня Яна зовут, - произнесла между прочим она, расставляя еду.
- Точно! – Мысленно воскликнул от восторга я, уже чувствуя, что перебрал в памяти абсолютно все существующие имена, даже из словаря племени Тамбу-ямбу, а вот имя Яна словно заблокировалось в воспоминаниях, и никак не хотело добровольно признаваться в своем существовании. – А вы - Володя, верно?
Я кивнул, замечая, как Яна, стоя спиной, потянулась кверху обеими руками, а за руками пошел вверх и халатик, открывая снизу гладкую кожу ног.
- Вы пока кушайте, а я в комнате чуть приберусь. – Сообщила она и, проходя сзади, очень ласково задев, или, как показалось, специально прижавшись какой-то своей очень мягкой частью тела к моей спине. От этого, словно глотнув удвоенную дозу афродизиака, этакого усилителя чувствительной восприимчивости, адреналин вскипел у меня в крови. Я разве что только не заржал, как жеребец, и радостно не забил копытом. Кровь хлынула к лицу, к ладошкам, к ступням. Раскаленная вулканическая лава заполнила все мое тело. Яна, с искусством порхания бабочки, выскользнула из кухни и исчезла из поля зрения. Весь мой энергетический запал я направил на еду. Борщ оказался таким вкусным, что его показалось мало даже для одной трети меня. Оба куска хлеба, как говорится, просто пискнули за ушами. Про сметану я совсем и забыл, расправившись с борщом без нее, и лишь в самом конце, вспомнив о сметане, зачерпнул целую ложку и засунул ее в рот. Холодненькая, она стала неким кулером, охладителем, отводом переизбытка тепла в моем организме. Казалось, что у меня горит все тело настоящим пожаром, вплоть до самых кончиков ушей.
- Ну вот, молодец! – Вошла на кухню Яна и села на соседнюю табуретку. Одна ее нога на уровне коленка выглянула из-под халатика. Мне показалось, что мы слегка соприкоснулись коленями, и от этого новая порция адреналина, в дополнение к старой, еще не израсходованной, ударила в голову и горячей волной прокатилась по всему, и без того дымящемуся, телу. Уши горели огнем, лицо горело, я весь был словно факел. Мысли уселись ровными рядами на скамеечки, заняв зрительские места, и с интересом смотрели, что я без них буду теперь делать. Яна внимательно посмотрела в мои глаза, затем очень бережно взяла в две своих маленьких руки мою огненную ладошку и положила ее себе на открытое колено. Тут уже пошла, самая желанная для каждого человека, неуправляемая взаимная реакция, основанная на чистых незамутненных человеческих природных инстинктах.
Голова моя более-менее снова включилась лишь где-то через час, когда Яна сказала:
- Ну все, тебе пора. Скоро дети придут.
Я, повинуясь команде, молча встал, собрал все свое имущество, еще немного стесняясь, торопливо оделся, не больно следуя аккуратности, и направился к выходу.
- Погоди, - остановила меня Яна у самой двери, развернула своими ручками к себе, и притянув мое лицо к своему, очень нежно и продолжительно поцеловала. Адреналин снова начал подступать к моему лицу и заполнять другие органы.
- Ну все, теперь иди, - прошептала она, разъединяя наши губы, но действие поцелуя продолжало свое приятное, магическое неземное волшебство.
Я брел домой, складывая мозаику случившихся событий, пытаясь разобраться, что произошло. Сначала было приглашение на консультацию, затем был обед, и вдруг вся дальнейшая планируемая программа сбилась, алгоритм нарушился, произошло то, чего еще никогда не было в моей жизни. Но тут на сцену вышли еще и дети. Даже не один, а целых «дети». Может мне следует теперь жениться? Так я и не против. Может следует детей усыновить или удочерить? Какая-то колбаса в голове. В мозг через верхнюю крышку закладывались куски и детали разнонаправленных фактов, все это хорошенько перемалывалось ножами и перетиралось жерновами, затем перемешивалось смесителями, и в виде результата вылезала какая-то непонятная колбаса запутанных мыслей. Что теперь с ней делать, было неясно. Было неясно, и в то же время - хорошо. Хотя, еще не имея собственных денег, какой из меня был усыновитель или удочеритель? Скорее я сам больше походил на сына полка, ведущего беззаботный образ жизни лишь через кошелек родителей. Впрочем, на тот момент преобладал, верховенствовал один большой, гигантский, исполинский восторг, а мысли суетились, мелкими букашками, где-то там, у подножья этого восторга.
Два дня выходных прошли в полном замешательстве. Яна не объявлялась, да она и не знала где меня искать. Было очень сильное желание просто прийти к ней. Но можно ли? А ждут ли меня там? Ведь там дети, а вдруг еще и муж. Обычно ведь где имеются дети, там обязательно присутствует и муж. Я пытался сосредоточится на учебе по Форексу. Но получалось это лишь короткими рваными кадрами, а между ними опять в воспоминаниях появлялась Яна, и спутывала все нити размышлений. Мучительно хотелось прийти к ее дому тайно и, хотя бы издалека, посмотреть. А вдруг так случится, что и она случайно выйдет и мы вместе столкнемся нос к носу, а дальше будь что будет. Но какой-то весомый аргумент не позволял совершать неразумные поступки, вызывая моральные, душевные и эмоциональные переживания и страдания. Наверное, этим незримым, весомым, останавливающим аргументом был именно возможный или вероятный муж.
Понедельник случился сам собой, и я, как всегда, за полчаса до работы уже находился на посту, возле пока закрытого офиса. Мороз сильно прибавил в атмосферу природного хладагента, отчего щипало нос, кончики пальцев рук в перчатках, и кусало пальцы ног в обуви.
Василий Николаевич появился из-за угла дома, пробираясь к работе пешим порядком. Вид у него был просто жалкий, особенно бросались в глаза летние полуботиночки. Можно, с высокой степенью вероятности, предположит, что особо отрицательная температура, безраздельно господствовавшая на этой части территории Земли, наверняка прожигала подошву этих полуботинок. Определить, трезвый он был на этот раз или подшофе, с одного взгляда не получилось.
- Вот вам и финансовый воротила, - не без злорадства, усмехнулся про себя я. Но развивать эту тему времени не оставалось: Василий Николаевич уже подошел
