сказать пламенную речь, с неизменным уроком для будущих поколений. Но что бы я мог сказать? Как сделать так, чтобы тебя запомнили в веках? «Товарищи, вступайте в Форекс!», или «Господа, будущее за Форексом!». Но ничего этого не произошло, а наоборот, позвонили какому-то, по всему видно, хорошему доброжелательному и отзывчивому парню Костику, который целыми днями гребет доллары золотой лопатой, да так от этого измотался, бедняга, что хочет подарить эту золотую лопату Клавдии Ивановне. Как бы и я хотел сейчас, удобно расположившись на мягком лежаке, с воткнутой рядом в горячий песок золотой лопатой, под палящими лучами Сейшельского солнца, разговаривать по телефону, описывая свои финансовые достижения и успехи, вот именно в таких тонах и красках, как нарисовал свою яркую и безоблачную картину этот далекий, но такой родной Костик. Боже, неужели и у меня все начнет получаться? Надо просто еще раз поднапрячься и, хорошенечко вникнув, раскусить пока в демоверсии, те секретные примочки, которые отделяют обычного человека от вот такого Костика и им подобных. Неужели я соображаю хуже какого-то бывшего дворника? Такие мысли фонтанировали у меня в голове, не позволяя сосредоточиться. Я снова, то шел на расстрел и произносил свою последнюю прощальную речь, то представлял себя саудовским шейхом, не знающим точно, сколько вообще у меня миллиардов. Я брал трубку, чтобы позвонить, но так и замирал с ней в поднятой руке. Затем щурил глаза, будто вглядываясь в экран монитора и изучая графики котировок. Но над графиками опять возникал образ Костика, который говорил: «Ты только вникни, все же предельно просто, и начнешь зарабатывать столько, сколько раньше тебе никогда и не снилось. Я же еще полтора года назад был обычным дворником. Улицы мел метелкой. А ты же парень умный, полтора года в институте учился. Давай поднажми и все у тебя получится».
Ко мне пришел посетитель. За суетой дел, думы о Костике отошли на второй план. Вернее, даже, этот самый Костик, которого видел своим воображением только я, размером с гномика, - не путать с бредовыми психиатрическими видениями - уселся прямо сверху экрана монитора, и стал внимательно слушать, как я разговариваю с клиентом, все ли правильно и доступно объясняю, так ли расставляю приоритеты и доступно ли описываю доктрину, или, иными словами, систему воззрений нашей фирмы. Он согласно кивал, когда чувствовал, что мое высказывание справедливо, или подозрительно кривил губки и прицокивал языком, давая отрицательную оценку моим умозаключениям, если рассуждения не совсем попадали в цель. От этих ощущений, когда на твой суд и выбор предлагаются два нравственных прейскуранта, а нравственность, как известно, вообще-то, категория не продажная, происходит полный бедлам в голове. Нужно бы сесть где-то в уголочке и разобраться самому с собой в том, что за психологические ломки со мной происходят. Но некогда: передо мной сидит живой, внимательный, сосредоточенный, человек, желающий стать трейдером и сам понять и постигнуть законы экономической философии. И чтобы соответствовать, хоть в чем-то чистому, незамутненному облику этого самого Костика, я постарался выложиться перед своим слушателем по максимуму. И его благодарность не заставила себя слишком долго ждать. В его душе, по всей видимости, что-то срезонировало с моими эмоциональными вибрациями и посылами, и он дал согласие вступить в ряды трейдеров прямо сейчас. Он согласился внести две тысячи долларов. И я повел его к Клавдии Ивановне, чтобы он отдал деньги на депозит. Скользнувшим взглядом я заметил в глазах Василия Николаевича легко читаемую фразу «говнюк». Да и что еще можно было ждать от человека с таким негативным видением всего окружающего, а тем паче, если это касалось меня особенно. По его манере возвышенно держаться среди людей, непрозрачно угадывались намеки, что он войну прошел и плен.
Оформление клиента немного затянулось по времени, а затем еще поступили некоторые другие незначительные вводные от Клавдии Ивановны. Так незаметно подошло время обеда. По традиции Василий Николаевич ушел в одиночное плавание. Где и чем он питался, было неизвестно, да меня особо и не интересовало. Лишь бы подальше от меня. Мы с Валерой образовали компанию, для похода в общепит. Наталья тоже кормилась отдельно и где конкретна, мне было неведомо.
Набрав первое, второе, булочку и стаканчик компота, я, следом за Валерой сел за столик, и принялся потихонечку отхлебывать ложкой легкий супчик. От домашнего он отличался большим количеством воды и меньшим – начинки, на одну меру тарелки.
- А ты давно знаешь этого Костика? – Спросил я, с еле скрываемым жутким интересом, Валеру. – Он действительно был дворником?
- Костика? – Задумчиво и серьезно переспросил Валера, даже прекратив есть. Помедлил секунд пять с ответом, чтобы придать особый вес тому, что сейчас собирается сказать.
- А никакого Костика нет, - понижая интонации почти до шепота, выдал наконец Валера. – Костик, это не Костик, это специальный дежурный человек в центральном офисе фирмы. Там всегда дежурит человек или даже несколько человек. Как мне кажется, в основном это профессиональные актеры. Очень уж речь хорошо поставлена и дикция отточена до идеала. Заметил, как этот Костик произносил слова? Будто диктор центрального телевидения выступает, никакого пережевывания и мямленья, мычания и нуканья с дыканьем. Все слова безупречны и в то же время полное вживание в роль. Даже зная, что это написанный текст, слушаешь и веришь, что он действительно бывший дворник, но сейчас миллионер и хочет подарить золотую лопату. Когда возникает напряженная обстановка или необходимо кандидату в трейдеры более убедительные доказательства возможности зарабатывать большие деньги, у Клавдии Ивановны есть их номера. В зависимости о того, какой номер телефона она набирает, там отвечает человек под сценическим псевдонимом Костик или еще кто-то. И, если Клавдия Ивановна произносит вначале слово «привет», то у этого условного «Костика» имеется одна текстовая заготовка, а если она говорит «здравствуй», то в игру вступает следующая текстовая легенда. Мало того, эти заготовки часто меняются, поэтому дважды услышать одну и ту же историю о каком-нибудь счастливом дворнике, мне еще ни разу не удавалось. К слову сказать, там знают всех нас, и называют нас по именам, в своем разговоре, придавая тем самым еще большую реалистичность. Видишь, и ты попался, поверил. В общем, дело поставлено на очень высоком профессиональном уровне.
Валера тяжело вздохнул и принялся за свой обед. У меня с обедом было не очень. Настроение покатилось вниз. Ведь только стоит засучить рукава для активной, интересной, плодотворной работы, как тут же получаешь по рукам, что отбивает всякую охоту хоть к какой-то самостоятельности. Опять я почувствовал, что меня макнули вниз головой в грязь и теперь приходится обтекать. Такому ведению делопроизводства нас в институте не учили. Тут не просто какая-то двойная бухгалтерия, нет! Здесь присутствовала фирма, по крайней мере, с двойным, а то и с тройным дном. От первой встречи с клиентом и до самого последнего момента окончательного расставания с ним, человека погружали в систему обмана и развода. Даже уходя от нас навсегда, человек не сомневался в нашей порядочности, а полагал, что ему самому просто не хватает образования и знаний о политических и экономических закономерностях и взаимосвязях в мире финансов. Но, что еще поражало меня, так это то, что здесь все законно. Мало того, кроме этой фирмы идти работать было просто некуда. Ну, нет не совсем конечно идти работать некуда. Предложения были, но о более-менее достойных вариантах и, хотя бы, чуть-чуть вменяемой зарплате речи не шло. Так и оставалось развивать и набирать свою компетенцию именно в этой фирме.
Недели шли чередой. На руки я получил свою первую зарплату. Было чуть больше двухсот тысяч рублей, или, в пересчете на валюту - три тысячи долларов. Каждому из моих родителей за эту сумму пришлось бы горбатить на работе около десяти месяцев. Выйдя вечером из офиса с под-завязку набитыми карманами наличности, я чувствовал, как меня распирает от чувства гордости за себя. Я так раздувался от самолюбования, что, казалось, превратился в круглый воздушный шарик. Планы по трате денег были еще более глобальные, чем сама гордость за себя любимого. Я хотел часть отдать родителям, еще часть Яне, ну и оставшуюся часть потратить на себя и оставить резерв себе на обеды, чтобы больше не напрягать родителей с деньгами.
К Яне я уже ходил самостоятельно, без ее сопровождения. Как-то раз она, сославшись на дела, предложила мне самому прийти к ней домой после работы. Я согласился и это перешло в хорошую традицию. В остальном, все оставалось в рамках прежней программы: вкусный ужин, страсть, поцелуй перед уходом и все. И вот сегодня я у нее в подъезде, прежде чем позвонить в дверь, отсчитал пятьдесят тысяч рублей, и только после этого нажал кнопку звонка. Дверь отворилась и на пороге возникла большеглазая, невысокая Яна в своем скромном домашнем халатике.
- Привет! – Произнес я. Едва сдерживая свое восторженное настроение. – Это тебе, - протянул я прямо с порога внушительную пачку купюр.
- Что это? – Растерялась Яна, беря деньги в маленькие, почти детские ручки.
- Это тебе.
- Ты что, ограбил банк? – Подозрительно, понижая до шепота голос, спросила она, сощуривая глаза.
- Нет. Я их заработал. Это зарплата.
- Ничего себе, такая пачка! Сколько хоть здесь?
- Пятьдесят тысяч.
- Ничего себе. И это все мне?
- Да тебе.
- Вот спасибо. А как же ты? Тебе же тоже нужны деньги?
- Я себе немного оставил, - улыбнулся я во весь рот до ушей, проходя вперед.
В этот вечер Яна была совсем не в себе, вся такая задумчивая и серьезная. Видимо в голове она перебирала варианты разумной траты свалившихся ниоткуда ей на голову шальных денег. По довольно скромной обстановке в квартире и по разным другим признакам легко определялось, что Яна испытывает очень большие финансовые трудности, и эти деньги были для нее чем-то вроде манны небесной, снизошедшим чудом за нелегкую судьбу и за с гордостью прошедшую все выпавшие на нее испытания. Я тоже пребывал в каком-то неуравновешенном состоянии и, понимая, или предполагая, что Яну лучше сегодня оставить одну, быстро поел и сказал, что сильно тороплюсь домой. И это было правдой, потому что хотелось щегольнуть первой сумасшедшей зарплатой еще и перед родителями. Так, забыв даже о прощальном поцелуе перед уходом, мы расстались на этот раз, и я вприпрыжку поскакал домой.
- Вот, - радостно произнес я, протягивая маме с порога пятьдесят тысяч рублей.
- Это что?
- Это моя зарплата! – Опять радостно произнес я.
- Так много?!
- Нормально, - как бы вальяжно ответил я.
- Сколько здесь?
- Пятьдесят.
- Пятьдесят тысяч!? – Расширила глаза мама. – Отец, смотри: сын первую зарплату принес, думаешь сколько?
- Первую зарплату? – Вышел из комнаты отец в футболке и спортивках. – И сколько?
- Пятьдесят тысяч! – С чувством гордости и радости ответила ему мама, показывая полные обе руки наличности.
- Вот это да! – Растекаясь в улыбке, удивился отец. - Кажется я хочу устроиться на твою работу.
- Лучше
С уважением, Пётр