краем плаща, приказал ему доложить под страхом смерти о том, почему он следит за бароном. Прижатый лезвием клинка к самой земле, шпион был вынужден мне признаться в том, что следил за бароном по приказу его светлости Рихтера.
- Зачем следил?
- Если я скажу, то мой хозяин сведет меня со свету.
- Не скажешь, я первым тебя туда отправлю ударом шпаги, - пригрозил я, уколов его в районе левой груди.
- Не убивайте меня, господин, я все скажу, - взмолился шпион.
- Говори, - прошипел я.
- Господин Рихтер сказал, что барон украл у него красную тинктуру, вот так и сказал «красную тинктуру».
- А где живет твой хозяин?
- На улице Медников в доме № 5.
Добившись от шпиона признания, я пригрозил ему смертью, если он расскажет хоть кому-нибудь о том, что мне сообщил, и быстро удалился. Поплутав в центре города, чтобы замести за собой следы, я подошел к дому барона. Спрятавшись напротив, я стал за ним следить. Я не поверил словам шпиона, что барон выкрал у некоего Самюэля Рихтера алхимический эликсир жизни розенкрейцеров. В существование магистериума или философского камня, посредством которого можно не только трансмутировать неблагородные металлы в благородные, но и при определенном размешивании в виде питьевого золота использовать в качестве панацеи против болезней, старости и смерти, я не верил. Однако все же предполагал, что в этой идее пятого элемента или квинтеэссенции что-то есть. Значит, барон является похитителем не только девушек, как я предполагал, но и сокровища розенкрейцеров. Тут у меня заработала фантазия, и я подумал о том, что барону Настя нужна не для любовных утех, а для приготовления мистического снадобья как девственница. Моя любимая будет служить живым материалом для опытов злодея. Во мне закипела кровь от негодования, и я чуть было не кинулся к дому барона. Но он меня опередил, выйдя из его ворот мне навстречу. Я его пропустил, внимательно разглядывая, есть ли за ним «хвост». Я понимал, что удача мне второй раз не улыбнется: если барон «под колпаком», то теперь после промашки шпиона, за ним будут шпионить не следом, а, напротив, навстречу или у места его возможного прибытия.
Помня народную поговорку о том, что «за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь», я все же решил ее перепроверить. И тут я нащупал заблаговременно приготовленную, но прежде забытую маску. Я решился напасть на барона, обезоружить и выпытать его тайну.
Но за поворотом меня ждала неожиданность. Барона за ним не было, - он, как будто, провалился под землю. Я остановился в нерешительности и внимательно осмотрелся на месте. И буквально уперся взглядом в углубление в стене. Оглянулся. Никого рядом не было. Я стал ощупывать простенок и выступающую каменную кладку по сторонам вокруг углубления. Я щупал до тех пор, пока не нащупал ключевой камень, нажав на который, открыл проем в стене и, недолго думая, в него вошел. Хорошо, что у меня на всякий случай был заготовлен факел. Проем за мной закрылся, и я погрузился в непроглядную темноту. Вокруг была тишина. Прислушавшись, я вдалеке услышал приглушенный шум шагов. Идти на ощупь я не решился и зажег факел при помощи огнива. Необходимо было поторопиться и догнать барона, ибо это были катакомбы и, не зная их плана расположения, можно было остаться здесь навсегда. Держась на безопасном расстоянии от барона, я, по-видимому, углублялся в их центральные галереи. Наконец, я услышал голоса. Из разговора барона со своим собеседником следовало, что приворотное зелье, составленное на основе питьевого золота, будет готово завтра. Я про себя подумал, вот как, оказывается, мой враг попытается соблазнить Настю. Она сама ему отдастся под влиянием колдовского зелья. Здесь под сводами катакомб мне с двумя, отлично ориентирующимися в темноте противниками, не справиться. Лучше дождаться часа, когда барон уйдет.
Через полчаса барон ушел, договорившись с алхимиком, которого назвал Питером, встретиться завтра на этом самом месте. Ушел он другой дорогой, чем та, по которой пришел в алхимическую лабораторию в катакомбах. Когда его шаги стихли, я выглянул из-за угла коридора. Алхимик прошел к приоткрытой двери. Я осторожно к ней подошел и заглянул внутрь. Моим глазам предстала картина типичной алхимической лаборатории. В глубине лаборатории Питер-алхимик растирал и толок пестиком в ступе какой-то корень. Спустя минут двадцать, в течение которых у меня затекли ноги в одной позе, Питер довольно хмыкнул и, фыркнув, произнес: «Вот теперь готово. Для верности проверю ка я полученную смесь на жене аптекаря. Вот будет то смеху». Но он не долго торжествовал, ибо я, подкравшись к нему из-за спины, ударил его табуретом по голове. Алхимик упал на землю без сознания. Я связал его и стал искать эликсир жизни. Им не могло быть приворотное зелье, которое хоть и готовилось с использованием магистериума, но не было им самим. Когда алхимик очнулся, я уже был в маске.
- Где красная тинктура? - спросил я его без предисловий, пригрозив пистолем, который приставил к его виску, и добавил, - когда сосчитаю до трех – выстрелю: раз, два…
Но «три» я не успел произнести, ибо алхимик запросил пощады и стал уверять меня в том, что признается, где она лежит.
- Показывай, - коротко приказал я.
Он мне показал на приворотное зелье. Я в ответ рассмеялся и выстрелил ему в ногу, на всякий случай, вдруг он решит сбежать из лаборатории без меня. Питер закричал от боли. Я освободил его руки от веревки.
- Теперь в твоих интересах использовать часть питьевого золота, иначе ты истечешь кровью.
Когда я произносил свою реплику, то Питер внезапно бросил в меня нож. Хорошо, что я держал шпагу у груди. Нож ударился прямо в эфес шпаги. Если бы я этого не сделал, то нож вошел бы мне в сердце. Чтобы унять прыть алхимика я пригвоздил его правую ладонь к земле и повернул клинок по оси в самой ладони. Питер взвыл от боли.
- Сам виноват. Теперь тебе явно понадобится эликсир жизни. Где он?
- В шкатулке в левом ящике стола, - сквозь зубы прохрипел алхимик.
Я проследовал по направлению к указанному месту. И действительно там стояла шкатулка. В шкатулке находилась склянка с красной вязкой жидкостью. Я отлил ее в колбу столько, сколько он просил: самую малость. И затем разбавил спиртом и дал выпить. Алхимик прилег на пол. Через несколько минут его стало трясти. Вскоре он затих. Его раны перестали кровоточить и стали чудом затягиваться. У меня от удивления замерла душа и похолодело на сердце. Я связал ему руки и освободил ноги от пут. Положив эликсир жизни и приворотное зелье себе в сумку, я повел впереди себя алхимика, освещая путь факелом и держа шпагу у его шеи. Я уже понял, что алхимик был в состоянии разорвать путы на руках и убежать от меня, оставив меня в одиночестве в катакомбах. Но ему этого было мало. Ему нужен был эликсир, который я у него отнял. Значит, нужно было ждать с минуты на минуту его нападения, ибо мы, как я понял по дуновению факела, уже приближались к выходу из катакомб.
И тут, не дожидаясь удара шпагой, алхимик бросился в сторону и побежал со всех ног, забежав за поворот прохода. Я кинулся за ним следом, сделав подкат и выставив вперед шпагу, на которую он накололся грудью, когда выскочил мне навстречу из-за угла. Алхимик, не сходя с места, упал замертво на землю. Для верности я оттащил тело отравителя к провалу в земле и сбросил его туда. Затем вернулся на дорогу из катакомб и подошел к глухой стене. Видимо, здесь путь заканчивался дверью. Теперь ее следовало обнаружить. Ощупав и осмотрев стену, насколько мне позволяла разрешающая способность факела, я нашел выступ и надавил на него. Он мне поддался и зашел в стену. Часть стены отошла, и я вышел из нее, оказавшись в каком-то склепе. Осторожно открыв дверь склепа, как я и предполагал, оказался на кладбище на краю Лейпцига.
Так я стал тайным обладателем «философского камня». Заканчивался год моего обучения в университете. И меня больше ничто не задерживало в Лейпциге. Затея барона закончилась без ощутимых для нас последствий. Он было сунулся еще раз нагло заигрывать с Настей. Но я был рядом и урезонил негодяя предложением скрестить с ним шпаги. Он мое предложение, казалось, принял, но не прислал своих секундантов. Когда же я при свидетелях стал вольно с ним говорить, то он, сославшись на то, что не понимает мой плохой немецкий, тотчас удалился, что было мне на руку. Все это навело меня на невеселые размышления. У меня возникло такое впечатление, что кто-то мешает моим врагам серьезно взяться за меня. Но это не значит, что у меня объявился тайный покровитель. У меня в сознании маячила тень розенкрейцеров, которые возможно были в курсе, у кого действительно находится магистериум или то, что люди принимают за него. Я думал, что это, конечно, не был искомый философский камень. Не был хотя бы потому, что такой камень не материален в качестве естественного или искусственно приготовленного алхимического вещества. Но он может быть символичен, означая не то, что о нем говорят. Именно в этом состоит его мистическое, оккультное значение нечто называемого, но не познаваемого в материальном виде.
Перед отъездом в Ганновер у нас с Настей состоялся интересный разговор. За этот год не только я, но и она заметно развила свои природные способности к языкам и наукам. Ее заинтересовала проблема идеального. В разговоре со мной Настя показала себя не только как умная женщина, но и как мыслящее существо. Она озвучила такую мысль: идеальное – это то, что является исполнением желаемого, приводящим все силы существа в гармоническое состояние, при котором, как говорят, «душа поет». Она телом правит и не требует на себя управу.
- По-твоему, получается, что идеальное – это гармония сил тела. Можно ли назвать его душевным?
- Душевное не есть само идеальное. Душа есть условие возможности стремления к идеальному. В этом смысле идеальное доступно для человека благодаря душевному порыву. Порыв души к гармонии, ее идеальный мотив предполагает наличие не только идеального совершенства, но и реального несовершенства, противоречивого и дисгармонического пересечения или сочетания противоположных душевных состояний и естественных или физических сил. Искомым является достижение равновесия психо-телесных сил. Путь к физической реализации и телесному исполнению порыва к идеалу усыпан не только лепестками роз, но и их шипами, которые препятствуют скорому продвижению к нему.
- Выходит идеальное как цель или идеал есть то, к чему стремится в несовершенной жизни человек?
- Да, если идеальное понимать в смысле совершенства, как совершенное. А совершенное есть актуальное. Тогда как материальное есть возможное. Так выходит на взгляд последователя Аристотеля. В этом смысле идеальна форма или сущность как нечто в чистом виде. Чистая форма или идея есть то, что является не только целью, которая требует реализации, но и причиной или мотивом, который держит, несет возможное или материальное в его стремлении к совершенству.
Для примера возьмем музу. Она по своей природе женственна и есть стимул или мотив достижения
