Красная для голубой
От Автора
Современного читателя и зрителя сложно удивить. Невозможно напугать. Трудно разжалобить. Он в деталях невозмутимо смакует картины человеческих жертвоприношений, равнодушно созерцает обилие бутафорской и настоящей крови, спокойно хрустя чипсами и запивая газированными напитками. Современного человека сложно пронять и заставить содрогнуться.
Он не спешит на помощь попавшему в беду. Он снимает смертельно опасную ситуацию со смертельным исходом на новейшие достижения науки и техники, чтобы выложить в сеть интернета и собрать лайков больше, чем у соседа, сослуживца, сокурсника.
Человек мельчает и истощается физически и в умелых руках скульпторов лепится глиной в бездуховность и бездушие, капилляры и сосуды которой наполнены огуречным рассолом, а по нервам пущен переменный ток в 50 Гц, питаемый от розетки рядом с современными техническими устройствами, призванными облегчить такую тяжёлую и беспросветную жизнь, созданную собственным разумом…
Идея этого рассказа пришла мне уже давно, однако реализовала я её только сейчас. Когда вы прочтёте произведение, поймёте, почему мне требовалось продолжительное время, чтобы собраться с духом и изложить то, что я предоставляю вниманию читателей.
Любуйтесь и ужасайтесь повествованием и финалом – страшным и красивым.
Писала произведение крупными мазками, когда мелкие детали фона, на котором развёртываются события, охватываются как в киноленте – целостное картиной.
Ольга Валентиновна Крюкова
Красная для голубой
Глава 1
– Ваше имя.
– Бронислава Полянская.
– Полячка?
– Наполовину.
– Замужем?
– Разведена.
– Одна?
– С дочерью.
– Сколько лет дочери?
–Два месяца назад исполнилось десять лет.
– К сожалению, мы не можем предложить вам место на вашей родине. Но вы будете служить великой Германии. Вы поедете в Германию. Наши фрау и наши дети нуждаются в вашей помощи, пока их мужья и их отцы доблестно сражаются за чистоту и порядок.
– Спасибо, гер …
– Штурмшарфюрер Ханке, пани…но это не важно.
Высокий человек средних лет в туго облегающей поджарое тело форме немецкого офицера обратился к работнику канцелярии в младшем чине:
– Что мы можем предложить пани?
Тот, взглянув в длинный список, отыскал подпункт, не помеченный красной галочкой:
– Пожалуй, к фрау Мюллер. Берлин. Линденштрассе 8. Требуется садовница на загородную виллу на летний период и кухарка круглогодично.
Высокий светловолосый человек, плотоядным немигающим взглядом окинул сидящую перед ним изящную сероглазую женщину в серой накидке и чёрной шляпке, из - под которой выбилась непокорная прядка пепельных волос.
– Вы хорошо сделали, что откликнулись на наш призыв. В Германии вы будете в полной безопасности и сохраните своё потомство целым и невредимым, чего здесь мы не можем вам гарантировать.
– Рада служить на пользу делу.
Офицер хищно обнажил идеальные белоснежные зубы:
– Вы прекрасно говорите по-немецки.
– Я преподавала немецкий язык в школе.
– О, а я всегда говорил, что варварам пригодится знание нашего языка! Надеюсь, что готовите вы так же блестяще и что любите цветы.
– Да. Умею.
– Теперь пройдёмте в соседнюю комнату. Сами понимаете, медосмотр и всё такое прочее. Мы не можем подвергать риску своих фрау и фройляйн. Потом вас отведут в помещение, где вы будете ожидать транспорт. Он прибудет завтра утром.
Немец был красив и знал цену своей внешности, говорил неторопливо, чеканя каждый звук. Такие не пытаются создать впечатление, такие его просто создают. Мужчина уже не сидел. Он возвышался за спиной женщины.
– Но…– Бронислава, испугано подняв брови, вскочила со стула и сделала попытку направиться к двери, через которую вошла.
Немецкий офицер встал перед женщиной каменной стеной так, что Полянская со всего размаху прижалась к широкому, пахнущему ядрёной смесью парфюма и феромонами породистого скакуна, торсу:
– А вот нервничать не следует. Вам ничего не потребуется. Вы находитесь на полном нашем довольствии. Мы обеспечим вас всем необходимым вплоть до смен нижнего белья. Вашу дочь мы сами доставим вам.
Не давая женщине опомниться, взял внезапно оторопевшую Брониславу под локоток, развернул в противоположную сторону и силой принудил женщину проследовать в смежную комнату. Прикрывая дверь, процедил сквозь зубы служащему:
– Пока никого не вызывайте, Курт.
Глава 2
Когда крытый брезентом грузовик, в кузове которого на скамейках вдоль бортов тряслись двадцать четыре женщины разного возраста и пятеро детей, выезжал за город, раздались взрывы. Один. Другой. Третий. Советская авиация бомбила местный аэродром.
Гражданское население, оставшееся в оккупированных немцами населённых пунктах – в основном женщины, пожилые люди и дети, которым по разным причинам не удалось эвакуироваться, – становится разменной монетой в военном противостоянии наций. Ни один завоеватель не брезгует использовать его в качестве прикрытия, поэтому чувствует себя на завоёванной территории вполне комфортно.
По этой же причине, ой, как тяжело отвоёвывать поселения.
Ехали молча. Каждая думала о своём. Потаённом. Но одна мысль была едина на всех: подальше от войны, от тех мест, где в любой момент можешь распрощаться с жизнью.
Наверное, единственное оправдание любому поступку – это желание сохранить жизнь.
Эльвира, положив голову на колени матери, делала вид, что спит. На самом деле она вглядывалась в темноту и старалась дышать спокойно и размеренно. Притворяться долго девочка не смогла. Обхватив руками живот Брониславы и уткнувшись в него лицом, всхлипнула. Накануне её, испуганную, доставили в комендатуру. Но ночь она провела отдельно от матери, в тревоге и без сна.
– Мам, куда нас везут?
Бронислава, погладив дочь по белокурым волосам, склонилась к ней и на ухо прошептала:
– Не бойся, моя милая. Я с тобой. Мы едем в Германию. Там переждём войну. Всё будет хорошо…
Под брезентом – темно и душно. Крошечные окошки-прорези едва пропускают нужную порцию воздуха, чтобы добровольные заключённые не задохнулись. Два раза в день останавливались справить нужду и утолить голод сухим пайком. Пару-другую ночных часов провели в придорожном небольшом частном отеле. Спали, сидя на стульях.
По пути в Берлин высадили половину женщин. Машина тормозила. Сопровождающий офицер распахивал брезентовый полог и, пролаяв фамилию, ссаживал очередную рабочую силу, передавая из рук в руки очередной немецкой хозяйке.
В Берлине на Линденштрассе восемь никого не оказалось. Стоял конец мая, и семья Мюллер, где в качестве прислуги должна служить Бронислава, переселилась за город, куда, водитель, выругавшись, направил машину.
Загородный дом, крытый красной черепицей, утопал в ярком полуденном солнце, пышных гроздьях лиловой сирени, белоснежном вишнёвом цвете, нарциссах, тюльпанах, в жужжании пчёл и разноголосом щебете весёлых пташек.
Между деревьями и клумбами по аккуратным посыпанным гравием дорожкам бегали наперегонки двое мальчиков, лет семи-восьми, похожие друг на друга как две капли воды. За ними наблюдала сидящая на скамейке няня.
На звук подъехавшей машины из дома выплыла пышногрудая розовощёкая голубоглазая блондинка. В руках она держала левретку с красным бантиком на тощей шее.
Разительное спокойствие и умиротворение, царившие вокруг, резко контрастировали с тем адом, из которого Брониславе с дочерью посчастливилось выбраться.
Фрау Мюллер, оглядев с ног до головы прибывших русских, не скрывала досаду – она не ожидала двоих. Тем не менее, взяв из рук офицера бумаги, кивнула ему:
– Годятся, – и подозвала няню, юную чешку:
– Алка, покажи приезжим комнату во флигеле и кухню. Когда разместятся, позови меня. Я объясню им их обязанности. Иди. За детьми присмотрю сама.
Глава 3
Флигель, в котором поселились Бронислава и Эльвира, оказался уютен и стерильно чист. Прислуге предоставили широкий скрипучий диван, где мать с дочерью спали, крепко обнявшись.
Кухня, в которой Брониславе предстояло готовить завтраки, обеды и ужины, блистала свежестью и ослепительной белизной. В обязанности Эльвиры входила помощь матери по чистке фруктов и овощей и мытьё посуды.
Пять раз в неделю на виллу приходили две подёнщины прибрать в доме, постирать и ухаживать за цветами.
Два раза в неделю фрау Мюллер отлучалась в Берлин за покупками: в магазины и на рынок, – в надраенном до блеска чёрном Опеле, вести который предпочитала сама. С собой она брала личного шофёра – единственного мужчину, проживающего на вилле в домике привратника.
К двойняшкам ежедневно, кроме воскресенья, наведывалась учительница музыки, танцев и пения, а спустя два часа занятий приходила ещё одна – обучать детей счёту и письму.
Распорядок дня был выверен до секунды. Непредвиденные ситуации исключались.
В семь – подъём. В десять – отбой.
Фрау Мюллер не была ни злая, ни добрая. Она просто была как воплощение немецкого порядка и пунктуальности.
Sauber und Ordnung.
Через месяц после того, как Бронислава с Эльвирой освоились, фрау Мюлер, колыхая мощным бюстом, наведалась на кухню. Выпроводив Эльвиру под предлогом разобрать с няней коробки со столовым серебром, она обратилась к Брониславе:
– Не знаю, чем русская смогла приворожить немецкого офицера. Но две недели назад я получила от Франца Ханке письмо. Он просит меня быть к вам внимательней. Вдобавок он прислал для вас часть своего жалования.
Бронислава побледнела. Взгляды женщин скрестились словно кинжалы.
– Что-то последнее время вы бледны, милочка, – за первым уколом последовал второй:
–Алка сказала, что по утрам вы себя плохо чувствуете. Вы не здоровы или же вы…
Немка нарочито растягивала фразы и предоставила закончить свою мысль растерявшейся Брониславе.
Скрывать правду не имело смысла. Всё равно рано или поздно истина вскроется, и Полянская молча кивнула:
– Или же…
– Если бы не просьба офицера наших доблестных войск, я бы…– в тоне фрау прозвучала угрожающая неопределённость, – впрочем, в вашем ребёнке течёт наша голубая арийская кровь. Поэтому в ответном письме я обещала проявить заботу о вас и о вашем ребёнке. На субботний ужин приглашён доктор Шварца. Он мой хороший приятель. Он осмотрит вас, возможно, сделает какие-то назначения.
Заметив протестующий жест Брониславы, добавила:
– Дети голубой крови – наше будущее. Поберегите себя, душечка. Я попрошу Алку помогать вам.
Фрау Мюллер, покачивая туго налитыми бёдрами, покинула кухню, оставив Брониславу в состоянии затравленного зверька.
Полянская искренне любила детей. Для неё не было разницы, какая кровь течёт в их венах, какого цвета у них глаза, волосы, кожа.
Поэтому к своей беременности отнеслась довольно спокойно. Ребёнок так ребёнок, хотя ничего общего с его отцом иметь не хотела…тот на войне…всякое может случиться…но и желать зла никому тоже не могла.
Возможно, им с Эльвирой придётся сменить хозяйку, затеряться в большом городе.
Язык она и Эля знают. Эльвира станет присматривать за малышом, а она будет работать. В две смены. В три. Рабочие руки нужны.
Документы…что ж. Придётся выкрасть у фрау Мюллер.
Рекомендательные письма? Она станет выдавать себя за…впрочем, война, и на неё всегда можно
