Красная для голубой

двадцать перед ними вырос высокий бетонный забор, опутанный колючей проволокой, по углам которого с вышек оглядывали окрестности немигающими взглядами автоматчики, похожие на роботов.
В стене оказались сдвижные ворота, распахнувшиеся перед прибывшими. Доктор без колебания въехал и притормозил. Открытая челюсть захлопнулась.
Машина стояла посреди плаца, во дворе одноэтажного серого строения, напоминающего барак и букву П одновременно.
– Что это, доктор? Где мы? – Эльвира внезапно переполошилась.
К ним подошли ещё двое охранников. Проверив документы, вскользь посмотрели на девочку.
– Вас ждут, доктор Шварц.
Доктор вышел из машины, обошёл её и открыл дверцу:
– Идём, Эльвира.
– Я никуда не пойду. Мне тут ничего не нужно, – девочка попробовала отодвинуться на сиденье водителя.
– Вам помочь? – охранник, привыкший видеть ещё и не такое, услужливо предложил помощь.
– Будь умницей. Не заставляй делать тебе больно, – толстяк цепко схватил девочку за руку и резко дёрнул, отчего та вскрикнула. Вытащив брыкающуюся Эльвиру из машины, сграбастал её в охапку. Прижав к животу, потащил к двери. Охранник на всякий случай шёл рядом, в любой момент готовый прийти на помощь.
– Тебе нужно сдать кое-какие анализы, – гаркнул на ухо полу обезумевшей девочке доктор.
– Я не больна. Я здорова, – набрав в лёгкие воздуха, заорала  Эльвира.
– Вот и хорошо.
Поскольку Эльвира продолжала вырываться так, что сандалики разлетелись в разные стороны, охранник был вынужден схватить её за ноги.
Девочку втащили в освещённый яркими лампами длинный коридор, в котором пахло карболкой, хлоркой, формалином и ещё чем-то тошнотворным приторно-сладким.
Попытка доктора заткнуть Эльвире рот окончилась тем, что она укусила насильника за пухлые бугры ладони.
– Таузенд Тойфель. Тысяча чертей!
На шум из ближайшего к входной двери кабинета выглянула женщина – молодая и отталкивающе красивая, поверх военной формы которой был накинут белый халат. Тонкие черты лица исказились недовольной гримасой:
– Герр Шварц, вы же в курсе того, что здесь не следует поднимать шум и гвалт. Паника нам не нужна. Двое мужчин не могут усмирить одну девчонку?
– Извините, фрау Кюль, – внося Эльвиру в кабинет, на ходу заоправдывался доктор. – Я больше привык действовать убеждениями. Но  сегодня, видно, не мой день.
Дверь громко захлопнулась, отчего фрау Кюль сморщилась, как от зубной боли:
– Хорошо, что сегодня воскресенье, в противном случае нас троих незамедлительно отправили бы на передовую.
Медработник умело завязала рот Эльвиры эластичной  повязкой, хотя девочка пыталась усиленно мотать головой.
Пленницу впихнули в кресло. Пока конвоир прижимал её к спинке, фрау также безупречно замыкала узкие лодыжки и запястья ремёнными креплениями.
– Придержите грудь и голову…
Конвоир занял место позади кресла.
– Да не задуши раньше времени, – ухмыльнулась фрау, направляясь к стеклянному шкафчику.
– Дело в том, что я сегодня спешу, милая Эрна. Поэтому…– извиняюще пробасил доктор Шварц.
– Поэтому решили переполошить лабораторию…, – фрау перетягивала левую руку девочки резиновым жгутом.
– Меня срочно требуют в Австрии. А потом я направляюсь в Швейцарию. Что вам привезти, милая Эрна? Ах, я, старый осёл, – доктор засмеялся, – конечно же часы. Знаменитые швейцарские часы. Постараюсь выбрать вам самые-самые на свой безупречный вкус.
– Не сомневаюсь.
Фрау отыскала пульсирующую венку и. вколов иглу, принялась вытягивать ярко красную жидкость, заполняя до упора небольшой шприц. Потом проделав манипуляции с правой рукой, взяла кровь из пальца.
Эльвира была без сознания.
– Куда везти? – сходивший за каталкой охранник, ввозил её в кабинет.
– Положи, привяжи и обожди. Фрау Кюль, я дождусь анализов на группу крови, – распорядился доктор.
Когда медработник закончила священнодействия с пробирками, препаратными стёклами, реактивами и кровью, доктор извлёк из кармана помятый в схватке с Эльвирой сложенный вчетверо лист голубой бумаги.
– Вам привет от фрау Мюллер, – протянул письмо Эрне, - здесь, кажется, как всегда, её пожелания.
Фрау Кюль сняла перчатки, развернула лист. Прочла и рассмеялась:
– Ваша зазноба…да, да…все в курсе ваших отношений. Не смущайтесь так, всё естественно…так вот ваша зазноба неисправима. Ей снова понадобились волосы на шиньон. У девочки, что не говорите, завидные кудри. Как вы только умудряетесь отыскивать подобные экземпляры. А кожу – на какой-то футляр. Ей видней.
– Однако, – немка вернулась к препарационному столику, – с кожей придётся обождать…


Особая элитная лаборатория крови и органов, организованная ещё до войны, занималась не только анализами, делаемыми по заказу от персон, пожелавших подчас остаться инкогнито. Она была оснащена самым передовым приборно-аппаратным оборудованием, холодильными камерами, современной операционной и процедурной и химреактивами, представляющими гордость немецкой медицины и химической промышленности, – она являла собой не что иное, как оптово-розничного поставщика ценных биологических материалов: крови и органов.
Первая пользовалась небывалым спросом, особенно во время боевых действий.
Вторые, считающиеся больше сопутствующими материалами,  приобретались в основном в целях экспериментальных.
Для рядовых Германской армии годилась кровь, качаемая в концентрационных лагерях.
Кровь, собираемая в специальной лаборатории, предназначалась для элиты и командного состава, но чаще к ней прибегали ради омоложения, чем по медицинским показаниям.
Лаборатория едва справлялась с заказами. В клиентуре отбоя не было, поэтому доноров приходилось искать всеми возможными путями. 



Глава 9

– Новенькая.
– Девочка.
– Симпатишная.
– Лет десять.

Словно мячик для пинг-понга, слова, произнесённые шёпотом, перебрасывались от одной стены до другой. От одной кровати – к другой.
Всего их, металлических, обтянутых мягким пластичным материалом и туго натянутыми днищами, поверх которых на клеёнчатых матрасах. застеленных простынями, под серыми байковыми одеялами лежали дети, было восемь штук.
Кровати стояли поперёк боковых стен помещения, в торце которого находился круглый столик, ввинченный в пол; вокруг столика стояли круглые же и тоже намертво прикреплённые табуреты. Над ними серело зарешечённое окошко, достаточное, чтобы пропускать свет в ясный погожий день.
Под потолком горела лампочка – синяя днём и жёлтая – ночью.
По меркам обитателей помещения, похожего на больничную палату, новенькой досталось одно из двух комфортабельным мест – у дальней от коридора стены, от которого палата не была ничем отгорожена. Распахнутые в проходе настежь полупрозрачные занавески намекали на то, что за обитателями палаты тщательно наблюдают.
Каждые пару минут мимо проходил человек в военной форме. В его обязанности входило внимательно смотреть за тем, что происходит в палатах, расположенных вдоль коридора в шахматном порядке.
Голова – влево, голова – вправо.

– Где я? – Эльвира открыла глаза, приподнялась на локтях и осмотрелась.
Вопрос повис в воздухе.
Девочка повернула голову и уставилась на бритого мальчика, лежащего на соседней койке и глядевшего на новенькую карими глазами.
– Где я? – переспросила Эльвира, обращаясь к нему конкретно.
– Тихо. Говори шёпотом, – мальчик почти не разжимал губ, – ты…мы…тебе повезло, нам, повезло. Мы – самые счастливые здесь люди. Нам выпала честь…Мы проживём столько, сколько сможем…
Он замолчал, переждав, пока промарширует патрульный.
– Наша кровь. Она особая. Она – для ихней элиты. У ихнего самого главного редкая группа, как у нас. Поэтому нас берегут, кормят, моют…только…
– Что только?
– Только нужно привыкнуть к тому, что из нас качают кровь. Это не больно. Потом слабеешь, можешь лишиться сознания, но умереть раньше времени …
Молчание.
– Не дадут.
Эльвира провела рукой по волосам. Непослушные вихры топорщились в разные стороны. Одета она была уже не платьице, а в пижаму – полосатую.
– У меня были косички с васильковыми ленточками.
– У многих здесь было многое.
– Это больница?
– Это тюрьма. Это хуже тюрьмы.
– А что?  Даже очень жить можно, – с противоположной стороны раздался громкий шёпот.
– Это жизнь, Макар?
– А что? Кормят, спишь, сколь хочешь, прогулка раз в день. Девчонок можно разглядеть во всех подробностях. Когда бы такая удача выпала…Подумаешь, крови своей им жалко…жрите да пейте больше…
Парень зевнув, повернулся  на бок.
– Козёл…– Эльвира скорее прочла по губам соседа, чем услышала ругательство в адрес крупного подростка с противоположной стены.
– Как тебя зовут? – Эльвира снова обратилась к мальчику.
– Коля. А тебя?
– Эльвира.
– Эля?
– Да.
– Ты откуда. Ну, где жила до войны?
– В Литве. В Вильно. А ты?
– В Белоруссии. Деревенька Вороново.
– Тебе сколько лет?
– Двенадцать.
– А мне только десять.
Разговор был прерван. Принесли еду.
Завтрак это, обед или ужин – Эльвира не поняла. Есть не хотелось.  Однако она пересилила себя. Безучастно жевала и с трудом глотала.
Две немки, в коричневых форменных узких юбках до колен и бежевых блузках, дождавшись, пока ребята закончат и улягутся, собрали тарелки в столик на колёсах и увезли.
– Коля…послушай… – девочка замялась.
– Хочешь в туалет? – на удивление Коля оказался сообразительным.
– Да, – Эльвира покраснела.
– Под кроватью горшок с крышкой, рядом бумага и таз с водой. Три раза в день меняют горшки на чистые, – Коля отвернулся.
– Коль, послушай…они же смотрят.
В палате из восьми человек шестеро были мальчики.
– Ааа, чёрт…Их бесполезно просить. Слушай, как только пройдёт часовой, я тебя отгорожу одеялом. Фрицы не любят, чтобы мы прятались…как только сделаешь дело, ложись сразу, горшок задвинешь потом.
Появился надзиратель…

– Коля, спасибо.
– Не за что.
– А что, сидеть в кровати и на табуретах нельзя?
– Можно даже стоять, хоть на голове, только…
– Что только?
– Только…– Коля взглянул прямо в глаза Эльвиры, – сил у нас нет ни сидеть, ни стоять, и желания тоже нет. Каждый день утром и вечером – медосмотр. Горло, живот, пульс…
– Вот я дура! Ты же хочешь спать, а я дура….тебе мешаю.
– Ничего, все бы здесь мешали так, как ты…– мальчик зевнул и добавил:
– Только не накрывайся с головой, когда будешь спать. Всё равно подойдёт патрульный и одёрнет. Не дай бог, второй раз так же сделаешь – донесёт. Могут наказать… Здесь за многое могут наказать…




Глава 10


– Коля, – заметив, что мальчик проснулся и открыл глаза. Эльвира окликнула его. Промучившись полночи не только из-за света, но и одни щекотливым вопросом, она с нетерпением ожидала пробуждения своего соседа.
Паренёк повернулся к девочке, и взгляды их встретились.
– Как хорошо вот так просыпаться. Я сразу вспомнил свою младшую сестру. Она была на год младше тебя.
Эльвира покраснела.
– Прости…а моются мальчики и девочки отдельно? – интимные темы девочка до сей поры обсуждала только с матерью.
– Нет, Эль. Вместе. Нас ведут в помывочную. Там у каждого свой таз. Нас окатывают сперва мыльным и дезинфицирующим раствором, а мы трёмся мочалками. А потом – смывают чистой водой.
– Ага, – проснулся мальчик, лежащий с другой стороны от Коли, –