Банда слепых и трое на костылях

бредовей.
        - А гречку, пожалуй, сожру - прорычал Впальтохин, прервав напряженное молчание. Всегда жрать хочу, когда нервный. Ты будешь?
        - Нет, я когда нервничаю, не ем. Подожди, а если там яд?           
        - Вряд ли. Если б убить хотели, из этого пердомета - сразу бы!
        - Ты сам говорил, что он не работает.
            Впальтохин растянулся на ворохе макулатуры и стал бесстрашно поглощать гречку. Пытаясь заглушить бешеный приступ тоски, и как - то избавиться от сознания собственного бессилия, я стала копаться в окрестном хламе.
         
…Тяжкие времена, переживаемые хозяйством во всех отраслях технического перевооружения, показали успехи обобщенных вкладов предвоенного динамизма. Единодушное признание в грандиозном сражении получила инициатива комитета дружбы и урегулирования. В стране развернулась кампания по развитию достижений огромного влияния на комплексные соревнования героических сооружений. Миллионы людей вовлечены на орбиту непрерывного производства технического направления.
        Поистине мировой известностью пользуются уникальные успехи трудовых конференций, являясь вечным праздником для людей всех возрастов и проблем современности…
      Ненавидя первую в мире страну социализма, массированными ударами авиации противник продолжал наступление…
      Помню, как-то сидим в окопе (я тогда фронтовым репортером была - следила за отступлением второй дивизии), едим кашу из одного котелка с голубоглазеньким, страсть каким симпатичным, сержантиком. Я голодная, но стесняюсь. А он - хрям-хрям - в четыре раза быстрее меня кушает. - Молодой человек, оставили бы слегка даме! Он улыбнулся,  на губах перловка, и извинительно так, обнял. Вдруг - пуля шальная в голову. Не стало сержанта. Только кровь, еще теплая, вырвалась, и побрела по моей щеке, как страшный, отчаянно запоздалый, несвершившийся поцелуй…
      Антигитлеровская коалиция политической сатиры создавала полнометражные обязательства сокрушительного наступления…

- А это что, Впальтохин?
- А!
- Кончай жрать, смотри, здесь проводок какой-то.
- Покажи.
Серега отлепил из-под крышки стола самодельный приборчик с проводом и антенной.
- Батарейка, динамик - сто пудов подслушивающее устройство!
Он прокричал в миниатюрную штучку дюжину грязных ругательств и раскрошил ее ботинком. Когда от устройства осталась крохотная горстка мусора, Впальтохин вытер лицо платком и объявил:
- Сейчас заявятся! Приволокут свой пердомет, тогда и узнаем, что им от нас нужно.
- А может здесь тьма тьмущая таких приборов, да еще видеокамеры понаставлены!
- Я понял, это реал-ТВ. Нас в прямом эфире транслируют. Попал же я в “Смехокамеру”. Может быть это прелюдией к передаче было.
Перевернув весь имеющийся хлам вверх дном, мы с Серегой ничего подозрительного не обнаружили. Никто из стариканов не появился. В конце концов, мы решили воспользоваться матрацами и поспать.
- Утро вечера утренее - сказал Серега, укомплектовываясь под столом.
- Как трудно засыпать без очищающего молочка и питательного крема - пожаловалась я.
- Мне бы твои проблемы! Я, вот, поссать хочу, и тебя стесняюсь!
- Давай, чего уж там! - я нажала на выключатель и накрылась с головой одеялом.     

Сознание плавно обрастало сюрреалистическими бяками и растворялось в глубинах необъяснимого… В камере кроме меня томилось еще несколько арестантов обоего пола. Я с животным остервенением выкусывала из собственного плеча чудовищную язву.
- Наконец-то - прошептал мне в ухо пожилой зэк. Я обернулась.
- Наконец-то я вас дождался!
- И долго ждали? - поинтересовалась я.
- Шестьдесят лет. Чтобы рассказать тайну. Скоро вас вызовут на допрос - знайте, - в кабинете Фуфкина есть лазейка в царство теней.
Договорить он не успел - за мной пришли два омерзительных вертухая. Они выволокли мое тело в коридор и долго били его ботинками. Боли не чувствовалось - как-никак сон.
Злую, в кровоподтеках, меня повели в кабинет следователя, и, как мокрую тряпку, швырнули на пол. Кабинет был поразительно похож на комнату, в которой сопело мое земное тело, разве в нем было идеально прибрано. Тот же монументальный стол, только отполированный, с блеском. Тот же флаг, те же книги, аккуратно разложенные по полкам. Над столом нависала стальная рожа с тошнотворно бессмысленными глазами, которые на мгновенье сверкнули, обожгли, и разом потухли, будто провалились. “Я могу сделать так, что ты никогда не проснешься!” - заскрежетала рожа. Я затряслась и превратилась в истошный крик : А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!   
- Чего так орать? Захрипел сонный Впальтохин, и врубил свет.
- К…кошмар приснился.
- Сама ты кошмар! Тьма, заточение, а тут - вопль!
- Это не просто сон, буд-то этот хламидник - кабинет следователя НКВД! Видел бы ты, какой он страшный!
- Кто?
- Фуфкин его фамилия. Он за этим столом сидел. Тут еще ковер был.
- Ну да! - подпрыгнул Серега. Кто по-твоему лучший в мире толкователь снов?
- Ты не похож на Карлсона.
- В моих способностях даже посторонние не сомневаются! Помнишь, на прошлой неделе я интервью у этой, Нели Чеушеску что-ли, брал?
- Которая лекарства по телеку рекламирует?
- Не знаю, наверное. Я только вошел, а она как глянет! И говорит: “Может ты и станешь писателем, но что-то в тебе не то. Какой - то ты…” “Чернокнижник?” - спрашиваю - “Именно!”
Несколько раз я подробно пересказала Сереге сон. Особенно его интересовала шестидесятилетняя тайна, которую услышать я, собственно, не успела. Вопреки моему ужасу он решил отправить меня назад в кошмар.
- Я этого не вынесу!
      -  Спокойствие, только спокойствие, Карлсон, так Карлсон - приговаривал Впальтохин и делал совершенно дурацкие вещи. Содрав бахромчатый флаг со стенки он прожег в глазах Ильича дырочки. Затем напялил эту пыльную тряпку на голову таким образом, что его лукавые зеньки уморительно вписались в  канонизированный портрет, и самодовольно изрек : “Засыпая, думай о тайне. Об остальном я позабочусь сам”. Сказав это, он  сразу же захрапел в своем облачении.
Вначале виделась всякая дребедень - бархатные лягушки, футболисты с мячем-глобусом, и даже утренний ветеран, окучивающий пулеметом картошку. Когда бредовый калейдоскоп замер, я снова оказалась в камере. Знакомый зэк стоял носом к стенке.
- Дядечка, дядечка, я вернулась!
- Не вопи, здесь полно врагов. В кабинете Фуфкина есть выход.
- Куда?
- Не задавай вопросов. Сейчас за тобой придут, и я не успею сказать главного. Когда твой Чертохин исчезнет, ты отыщешь Клад. Кроме вас и крысиной братии, он не откроется никому.
- Почему?
- Такова моя воля!
- Кто вы?
- Володя Апатов. Теперь я свободен. Пока!
Вертухаи ввалились в камеру в то мгновение, когда зэк уже растуманился, просочившись сквозь потолок. Меня долго и нудно били. Так долго, что надоело до смерти. Я даже обрадовалась, когда меня, наконец,  бросили в кабинет Фуфкина. Не успела даже поднять глаз на демонического следователя, как в двери вломился расхристанный Владимир Ильич. 
- Майор Фуфкин, вас вызывают на передовую!                                                                                                                                                                                                                                                                                                              Глаза следователя вывернулись из небытия, выразив разочарование и покорность.
- А как же империалистические хищники? - поинтересовался он с робкой надеждой.
- Пустяки, дело житейское!
- Есть! -  сказал Фуфкин, и помчался вон.
Ленин подмигнул мне лукавым глазом и распорядился :
- А вы, матушка, просыпайтесь, нечего вам больше здесь делать.
И я проснулась.

                                                          "  ,  "


- Подумай, погрузись в себя, что твое сознание считает адом? - доставал Впальтохин.
- Может быть, нас убьют, и мы отправимся к черту на сковородки?
- Ладно тебе, может, и не убьют.
- А если имелись в виду монеты средневековые?
- Знать бы где, а там разберемся!
В полдевятого в двери въехал картонный ящик. Конвой по-прежнему прикрывался пулеметом. Кроме домашних котлет с рисом и новой банки компота мы ничего не обнаружили и жадно набросились на еду.
Как только завтрак перекочевал в желудки, в дверь деликатно постучали, буд-то мы были вольны впускать, или не впускать, кого вздумается.
- Да - да! - ответили мы в два голоса.
В комнату шагнула старушка - божий одуванчик, с белоснежной ваткой волос на голове. За бабулей показалось назойливое дуло, и дверь захлопнулась.
- Накушались? - спросила старушка с совершенно искренней заботой. Может еще котлеточек принести?
- Не надо - неожиданно отрезал Впальтохин, изменяя своему традиционно зверскому аппетиту.
Старушка сложила губки в доброжелательную улыбку и аккуратно присела на горку хлама.
- Грязно здесь - фыркнула она. - Когда-то тут помещался кабинет следователя НКВД. Старушечье лицо задрожало. Ее слова прозвенели во мне как колокол, сон в какой-то степени, стал сбываться.
- У меня внуки вашего возраста  - Петенька и Коленька. Хорошие мальчики, один в институте учится, другой работает. Я как на вас смотрю - сразу внучков своих вспоминаю. И жалко так вас стало... Вы на меня не сердитесь, я много не могу сделать, разве накормить вкусненьким.
- Кто вы? - перебил Серега.
- Антонина Федоровна Безломова, герой Советского Союза.
- Милая Антонина Федоровна! - начал Впальтохин - Мы против вас, лично, ничего пакостного не имеем. У меня тоже бабушка есть. И дедушка воевал. Я ваше поколение уважаю. Мы бы таких исторических катастроф ни за что бы не пережили. Но ответьте, будьте любезны - какого, хрена мы здесь делаем?!!!
Лицо Сереги покрылось красными пятнами, а на лбу вздулись вены.
Старушка промакнула хрустальную слезку.
- Понимаете, вмешалась я, мы за сутки уже черт знает что понадумали! Даже представления не имеем,  какая лежит на наших душах вина! Нельзя же так долго пребывать в неизвестности. С работы, наверное, уволили. Близкие беспокоятся. Что вам от нас нужно?
- Если хотите, это не я вас держу. Если не мое слово, они бы вас даже не покормили. И матрацы я из дому привезла.
- И горшки, небось, ваша идея? - злорадно прошипел Серега.
- А куда бы вы, извините, по большому и маленькому ходили? Под себя делали? Я вам чистые принесу, а эти вымою.
Меня передернуло.
- Значит, заключил Впальтохин, по вашей логике лишь бы люди сытые были и под себя не делали. А что в их взбесившемся мозгу творится, в обезумевшем сердце, если они каждую минуту ждут, что их из пердомета прихлопнут? Это, по-вашему, мелочь? Сначала приговор объявите, чем мы вам досадили?
- Я не имею права - всхлипнула бабуля. А доверять вам, как разведчик в прошлом, никому не рекомендую. Мне вас, как детей, жалко. Да и вины большой нет...
- Ах нет! - топнул ногой Серега.
Старушка набрала воздуха и прикрикнула него:
- Ваша вина в том, что вы глупые, безответственные, ленивые, безграмотные ...
- Недоумки - закончила я. Нас часто такими эпитетами награждают.
- Ну и правильно говорят -