изобретали велосипед, корпели над тем, что в остальном мире давно известно, обычные азы, но ведь у нас не было ни учителей, ни учебников. Подобного рода рекламы ещё несколько лет назад в нашей стране не существовало в принципе. «А я ем повидло и джем!», «Летайте самолётами Аэрофлота!» - вот наше рекламное прошлое и история предмета. Зато в таком чистом поле у нас была полная, невероятная, ничем не ограниченная свобода!
Подруга Вера восхищалась тем, что я делаю:
- Ты ещё станешь миллионершей и рекламным корифеем! – предрекала она. – У тебя талант. Кстати, почему тебе не попробовать себя в прозе, Белка! Мне кажется, у тебя есть дар к слову, я уж не говорю о фантазии и воображении.
Хм, попробовать в прозе. Дар к слову. Я вежливо улыбалась и отмалчивалась. Пожалуй, лучше продолжу делать рекламу, попробую стать корифеем. И миллионершей заодно.
Тем временем Леночка Викторова ходила с гордым видом хозяйки медной горы, почему-то считая именно себя главным кузнецом побед. Она даже переоделась в офисный костюм с юбкой-карандашом и сделала «деловую» причёску.
- Мы не просто начитываем объявления, мы производим качественные рекламные клипы, – взрослым голосом, вальяжно «приседая» на гласных, обрабатывала Викторова по телефону потенциального рекламодателя. – Я могу к вам подъехать, показать графики аудитории, схемы тайминга, подскажу, как и когда реклама отрабатывает сто процентов своих возможностей. Отзвон у наших клиентов великолепный!
Она меня раздражала, но я понимала, что не права. Какая разница, кто назначил себя командиром полка-нос-до-потолка? Какое это имеет значение, если я ловлю кайф, зарабатываю деньги, а родная радиостанция богатеет? Впрочем, Леночка оказалась не промах, и в мире рекламы миллионершей и корифеем стала таки Елена Юрьевна Викторова.
Зато я, как и моя мама, вписалась в рынок! Вписалась до такой степени, что задерживалась на любимом радио, домой возвращалась поздно и не заметила, когда, в какой период мы с Тимуром начали терять взаимный интерес. Зима ли стояла на дворе, весна ли... Как долго мы постепенно теряли друг друга? С того момента, когда я пошла работать, а он на это обиделся? Или потому что моя работа превратилась в желанную радость, и наше общение с мужем скукожилось во времени, стало слишком эпизодическим, чтобы мы могли оставаться по-настоящему близкими? Ведь мы были ещё чертовски молоды! Если совсем-совсем взрослые, немолодые люди, прожившие вместе большую жизнь и вырастившие детей, днём занимаются своими личными делами (она с подружками по магазинам и кафе, он с приятелями по футболам и кафе), то вечером дома всё равно встречаются два родных человека, которым всегда есть, о чём поговорить – у них накопились сокровищницы общих интересов, хотя бы дети-внуки чего стоят! У юных иначе устроено.
Нас, по неумолимому велению природы, сближали жаркие ночи, жадная страсть юных тел. По утрам мы, с трудом отрываясь друг от друга, улыбались и нежничали, прежде чем на целый день расстаться.
Но когда я приходила вечером, то видела лишь затылок мужа – Тимур ожесточённо клацал по клавиатуре. Дома меня всегда встречал стук машинки.
- Привет!
Не поворачиваясь, Тимур приветственно поднимал руку.
- Как твои дела?
- Отлично!
- Опубликуют?
- Я покажу, когда опубликуют.
- Ты ужинал?
- Ага.
- Кофе будешь со мной пить?
- Не, мне тут ещё надо…
- Ну, окей.
И дальше я вечеряла одна. Но меня это вовсе не расстраивало! В голове шумел разноголосый гул рабочих впечатлений, мысленно я записывала завтрашние рекламы, думала над тем, какую музыку лучше использовать, ведь сегодня мы с Мишей долго спорили на эту тему и так и не пришли к общему мнению.
Сидя на кухне с чашкой кофе и бутербродом, размышляла о своём, а Тимур в соседней комнате «клацал» о своём. Мы научились обходиться друг без друга, не тоскуя. Живётся, как прежде, и ладно.
Это неправильно. И однажды всё должно было взорваться и полететь к чертям. Мораль: до взрывов не стоит доводить, дома нельзя совместно молчать. А то получится, как у меня – некрасиво и глупо.
Я начинаю делать взрослые открытия.
ВРАГ НЕ ДРЕМЛЕТ
В одно из воскресений мы с Тимуром делали, по моему определению, «визит вежливости» к Кондратьевым-старшим.
Тимур часто заезжал к родителям, но чинный семейный обед в полном составе, то есть вместе со мной, был маленьким ежемесячным событием. По наивности я полагала, что для них радостным. Помнится, ехала к свёкрам в хорошем настроении, без всяких предчувствий, что лишний раз говорит о потере мною связи с близкой реальностью, если иметь в виду дом, семью, родных. Даже в выходные моё сознание было поглощено идеями новых роликов, я перебирала в памяти музыкальные треки и радовалась от предвкушения завтрашнего рабочего дня. В общем, как в советском лозунге «На работу, как на праздник».
И вот благополучная семья Кондратьевых в количестве четырёх человек чинно сидела за обеденным столом и ела вкусный плов. Иногда мы перебрасывались необязательными репликами про погоду и качество продуктов, и я, бревно сучковатое, в упор не замечала повышенной мрачности свёкра и мужа, некой тоскливой атмосферы в целом, да ещё и тревоги в глазах свекрови. Как потом, уже совсем потом, выяснилось, я давно стала для родителей Тимура, как для быка красная тряпка: меня тысячу раз заочно обсуждали, и претензии ко мне были сформулированы яростно и чётко, просто до того дня не высказывались мне лично.
Всё обеденное время свёкор закипал и распухал гневом по одной причине: за столом в его доме сидела ничего не подозревающая, улыбающаяся заноза в заднице, дразнящее пугало с табличкой «Вражина» на груди. Но я-то об этом понятия не имела! Верно замечено: довольные, благополучные люди бывают слепы, как недельные котята. Не хочу бросаться словом «счастье», но уж довольной и благополучной я точно себя ощущала. Хотя бы благодаря любимому делу. И не замечала зреющий рядом ураган, связанный, как это ни смешно, именно с радио «2FM». Всё прошляпила.
На беседе о курсе доллара, казалось бы, ничего не предвещавшей, свёкор, очевидно, сломался. Побагровев лицом, он посмотрел на меня сощуренными глазами и злым голосом спросил:
- Ну, что там ваши дерьмократы – довольны? Скоро только доллары и будут в ходу, американизация идёт полным ходом.
Мне с трудом удалось не поперхнуться. Я вылупила глаза на отца мужа.
- Пап! – выкрикнул Тимур отчаянно.
- Что «пап»? – продолжил свёкор тем же тоном. – Им-то там хорошо, поди, на денежки Госдепа шиковать. О простом народе думают? Он для них – быдло. ФМ - Форум Масонов, мать их…
Я не верила ушам. А потом почему-то решила, что человек шутит, стебётся. И начала с готовностью хихикать. Бросила взгляд на Тимура и осеклась: он смотрел на меня с плохо скрываемой неприязнью.
- А чего ты ржёшь? – вдруг голосом отца поинтересовался муж. Удивительно, насколько одинаковыми у людей могут быть голоса и интонации! Сын – аудиокопия отца.
- Не совсем понимаю, - осторожно заметила я, - что случилось? О чём речь?
И свёкор как рявкнет:
- Ты работаешь на врага!
И дальше началось такое… что рассказывать неловко. Мне пришлось узнать очень много нового – и о свёкре, и о своём родном муже. Оказывается, я прозевала, проворонила настолько важное, что меня впору поместить в качестве экспоната в Палату мер и весов под вывеской «Самая слепая зрячая в мире».
Переведу дух, чтобы поведать о невообразимом.
Пока я работала на «вражеской» радиостанции (читай – на Госдеп США), мой свёкор нашёл своё место в КПРФ и получил там очень среднюю, но всё-таки должность. Он курировал партийную прессу, определял для журналистов идеологические направления и темы, регулярно ходил на совещания к товарищу Зюганову и вообще весьма активно включился в движение, которое несколько лет спустя остроумно назовут «Вернём всё взад!» А тогда этих людей называли «красно-коричневыми» - по крайней мере на моей «2FM»: коммунисты вместе с нацистами считались безусловными противниками и теми, с кем мы, радио, идейно боролись. Зато они пустили в народ прозвище «Форум масонов». Поэтому свёкор был абсолютно прав, назвав меня врагом!
Но это всё была бы ерунда на постном масле, если б не Тимур. Тимур, мой Тимур, муж и друг, уже минимум полгода как «принял веру» отца, вступил в КПРФ, а то, что он нынче пишет – очерки, рассказы, передовицы – всё это для партийной коммунистической прессы.
- Тимурочка! Ты заболел? – я смотрела на мужа во все глаза, не до конца веря в происходящее – надеялась, что сейчас оно обернётся шуткой, морок развеется. Или мне мерещится? Или я сплю? Нереальность зашкаливала за все пределы. Такого не может быть!
- Я совершенно здоров, - не глядя мне в глаза деревянным голосом сообщил муж. – Даже не понимаю, что заставило тебя подумать иначе.
- Ну как же! – загремел свёкор. – Верить в социализм и жалеть разрушенный СССР могут лишь психически больные и быдло, разве ты не знал?
Он всё-таки нажал на мою личную кнопочку «Достали!», и я вышла в чисто поле биться. Терпеть надоело.
- Вовсе нет, - умничка Демон спокоен, ироничен и непрошибаем. – И про социализм можно дискутировать, и с СССР всё неоднозначно. Но вот КПРФ с Зюгановым… а, впрочем, даже не это главное. Скажи, Тимур! – я повернулась к мужу. – У меня в голове не укладывается, как это за какой-то жалкий год можно сменить свои убеждения на прямо противоположные? Тебе напомнить, что ты ещё совсем недавно говорил о коммунистах и советской власти?
- Нет! – нервно вскрикнул муж.
- А то я не знаю, - усмехнулся свёкор. – А то он тут, дома, за этим столом, свои речи не толкал!
- Вот. Это меня и удивляет. И заставляет усомниться в твоём здравии.
- Человек не может прозреть, что ли? – вскричал Тимур с тем же пылом, с каким когда-то проклинал семьдесят лет советской власти. – Я слепой, по-твоему? Не вижу, что творится? Ваш Гайдар скоро от жира лопнет, так сытно жрёт, и это на фоне разрухи. Не вижу, что ли, как разворовывают страну прихватизаторы эти долбаная, как плюнули на простого гражданина, растёрли ботинком от Версаче достоинство рабочего человека…
- Вот это да, – я тоже повысила голос. – И давно Гайдар стал только нашим, но никак не твоим? Только, умоляю, не цитируй передовицы из их газет! Хотя теперь понимаю, что именно ты их и пишешь. Странно, не видела там твоей… нашей фамилии. Псевдонимничаешь?
- Имеет право. А то такие, как ты, отследят и… - вставил свёкор.
- И что? – удивилась я. – Уже много ваших полегло на фронтах гражданской войны с белой сволочью? Вы о чём вообще?
Обстановка накалилась неимоверно. Стало понятно, что грядёт неизбежное, оно теперь не могло не случиться после всего мною услышанного да и сказанного тоже. Свекруха будто подслушала мои мысли.
- Это не повод рушить семью! – вдруг сказала она сквозь слёзы. Ага. Значит, и такие разговоры уже бывали – без меня, но я хорошо себе представляю, как это было.
«Видишь, сынок, как всё обернулось? Ты этого хотел? – Нет, папа. Но другого пути всё равно не существует. – Чего это – не существует? Чем был плох наш, собственный, советский путь? Это ж оттуда, снаружи, взяли и развалили великую страну. И вам, молодым, мозги запудрили. – Всё не совсем так, папа! – Да так, так! Горбачёв - продажная гадина, его сразу купили на корню. Потом по сговору с
