есть у меня такая вот маленькая слабость. Конечно, вы сто раз правы, когда голова забита цифрами и деньгами, отчётами и заботами, где подешевле приобрести товар, конечно, места настоящей романтике нет, где уж ей, грешной-то, взяться. А вот же посещают иногда мысли…
- А вы писать не пробовали? – спросила Генриетта Марковна и добавила наставительно: - Мне кажется, у вас очень даже прилично может получиться.
От похвалы Игнат Маркелыч покраснел больше, нежели от солнечной жары.
- Нет, не пробовал, - признался он, почему-то смущаясь, - и даже пытаться не буду. Хотя… - он мечтательно замолчал и после небольшой паузы продолжил: - Вот взять бы другое время, например, иное воспитание и также другое образование… вот тогда-то и можно было попытать счастья на литературной стезе…
От протянутого кувшина с остатками напитка он не отказался. Допил. Вытер рот поданным хозяйкой расшитым красными петухами рушником.
- А теперь давайте к делу, дорогая хозяйка, - произнёс Игнат Маркелыч, чувствуя усталость в теле и нежелание двигаться и продолжить приятное сидение в теньке, более ни о чём не думая, даже о меркантильном интересе, свойственном каждому торгашу. – Брать будете как обычно, Генриетта Марковна: фунт соли, два – сахару, чай?
Женщина отрицательно покачала головой.
- Нет.
Игнат Маркелыч насторожился и слегка подался телом в сторону женщины.
- Как так? – взволнованно спросил он её, он даже не хотел допускать мысли о том, что ехал в такую даль напрасно, - неужели отказываетесь?
По его голосу явно слышалась озабоченность отказом.
- Нет, - повторила Генриетта Марковна и, положив руку на руку мужчины, постаралась успокоить его этим дружеским тёплым жестом. – Буду брать. Даже немного больше. Наоборот, возьму два фунта соли, скоро придётся засолку делать на зиму, так что, может, придётся ещё и докупать, хотя запасец кое-какой имеется; пять фунтов сахару варить варенье…
- Запасец сахарку тоже имеется? – усмехнулся Игнат Маркелыч с видом знатока.
- Имеется, - поддакнула женщина, - чаю возьму как обычно, да и можно зёрен кофе, если у вас имеется. Иногда побаловать себя и мужа возникает желание. Сядешь вечерком с ним и … - она не договорила, из дома донесся глухой кашель. – Вот я и говорю, хочется побаловать и себя и его…
Игнат Маркелыч выставил руку вперёд, дескать, всё-то он прекрасно понимает и лишние слова тут совершенно неуместны.
- Как раз всё вами перечисленное имеется, - сказал Игнат Маркелыч. – Кое-кто отказался… Ну, не нам винить, может обстоятельства… А ехал к вам и как будто чувствовал, вы возьмёте… Кстати, молоть зёрна кофейные есть у меня в запасе прекрасная кофемолка.
- Спасибо за предложение, - Генриетта Марковна встала со скамьи. – В прошлом году у вас же и купила.
- Вот же, как хорошо! – не сдержался от похвалы Игнат Маркелыч.
Генриетта Марковна замерла на месте, будто к чему прислушиваясь, то ли о чём-то думая.
- Вот что я ещё спросить хочу!
- Весь во внимании! – отреагировал быстро Игнат Маркелыч, чувствуя, что дело пойдёт о товаре. – Говорите, пожалуйста! Отвечу на любой вопрос.
Генриетта Марковна ещё немного подумала, теребя пальцами рушник и будто вспоминая что-то ещё, о чём спросить и поинтересоваться позабыла.
- Ситец, лён, нитки, дратва, кожа… - начала она перечислять. – Да, забыла: вот ещё – спички? Есть? Так я куплю!
Игнат Маркелыч засиял лицом и быстро-быстро заговорил.
- Есть, есть перечисленное вами: и спички, пара отрезов ситца со льном, скажу по секрету, есть полтора аршина отличнейшего качества французского шёлка, - увидев недоумение на лице женщины, поправился и продолжил: - Понимаю, прекрасно понимаю, сморозил глупость! Вот таков я есть: сначала говорю, а уже потом, - хе-хе! – думаю! – и дальше: - И кожа отличного качества отечественная, она спросом пользуется. Также есть в наличии трут и огниво. На них вообще повышенный спрос!
- А давайте трут и огниво, - бойко проговорила женщина. – В хозяйстве всё пригодится! Керосин?..
- Что? – притворился, будто не расслышал вопроса, используя любимый трюк, переспросил Игнат Маркелыч. – Повторите.
- Керосин привезли?
Игнат Маркелыч искусно состроил расстроенное лицо: опустил уголки губ, сощурил глаза, покачал головой, развёл руки.
- Извините, хозяюшка, нет, - сожалея, произнёс Игнат Маркелыч. – Но вот через две недельки…
Генриетта Марковна свела брови к переносице:
- Две недели?..
Игнат Маркелыч тут же исправился:
- Через неделю, Христом богом клянусь, через неделю, - он истово начал креститься и вовремя остановил игру, как бы ненароком не переиграть: - Даже весьма может быть, вероятно, и ранее, дня через четыре будет! Всё от поставщиков зависит! – экспрессивно проговорил он. – Если бы от меня одного, да вы же ведь знаете, то я бы и быстрее всё исполнил… Но не всё в моих руках…
- Хорошо, - согласилась Генриетта Марковна и закончила: - Тогда несите, что назвала.
Игнат Маркелыч часто-часто закивал, начав как-то смешно суетиться и подёргивать плечами.
- Сей момент, хозяюшка! – выпалил быстро он, суетясь, - сей момент и ждать пождать не сможете долго, как перечисленное будет возле вас!
Генриетта Марковна остановила разговорившегося через меру продавца.
- Знаете, есть некоторые затруднения с расчётом.
Игнат Маркелыч сразу же осёкся; в грудь ему закрались тёмные подозрения: в долг давать не любил, дело-то это такое: даёшь руками, а забираешь ногами.
- Это, какие же? – сразу притихшим голосочком спросил он женщину. – Серьёзные?
Генриетта Марковна рассмеялась, увидев вмиг посеревшее лицо мужчины.
- Как сказать… - начала она, сдерживая улыбку. – Видите ли, денег в наличности мало… - она остановилась, - продуктами не возьмёте на обмен?
Игнат Маркелыч облегчённо вздохнул и перекрестился, уже просто рефлекторно.
- Конечно же, часть можно взять, так сказать, натуральным обменом, - радостно заговорил он, кое-что из продуктов, смотря, что предложат, можно с большой выгодой реализовать в городе. Но решил подстраховаться и поинтересовался: - Что же у вас имеется на обмен?
- Сало солёное фунтов пять, яйца куриные, три курицы забила вчера, - перечислила женщина. – Парочку гусей или уток можете взять, если надо.
Игнат Маркелыч обрадовался.
- Возьму, конечно, возьму! Что же не взять! И курей забитых и гусей живыми! – занервничал он в предвкушении выгодного мена. – Сейчас, что ни возьми, пригодится. Что поделать, коли вернулись стародавние времена, когда в основном натуральным обменом и промышляли люди.
- Я пошла, - обратилась Генриетта Марковна к торговцу. – За деньгами и продуктами…
- Идите, хозяюшка, идите! – радость переполняла сердце Игната Маркелыча. – А я товар соберу и принесу! – и тотчас же крикнул в сторону подвод мальчику: - Митька, запоминай, что нужно! – перечислил и закончил: - Да пошевеливайся там, лежебока!
Митька собрал перечисленный товар. Принёс к порогу дома. Выложил его с серьёзным видом и, не проронив ни слова, вернулся на подводу, при ходьбе расставляя широко босые ноги.
- Почему он молчит? – поинтересовалась Генриетта Марковна.
Игнат Маркелыч пожал плечами.
- Глухой он, никак позабыли, после болезни слух потерял и почти перестал разговаривать…
33
- Дореволюционных? – с интересом переспросила хозяйка дома Артура. – Это, с каких же это? Со времён взятия Бастилии, что ли?
Над последней шуткой друзья вместе с хозяйкой дома рассмеялись.
- Бабушка, - вставил слово Петька, видя, что своим вопросом друг затронул нечто болезненное для хозяйки. – Это он так шутит.
Артур вытер слёзы, выступившие на глазах от смеха.
- Ага! Это я так шучу!
Петька с хозяйкой дома снова захохотали.
- Бабушка, - снова заговорил Артур, обратив внимание на женщину.
- Слушаю тебя!
- Мы вот тут беседуем с вами, - продолжил он.
Женщина покачала головой, улыбаясь.
- Даже, мне кажется, очень весело.
Петька следил внимательно за другом, ожидая, какой вопрос задаст он хозяйке дома. Петька ждал от друга всего, кроме, разумеется, всяких глупостей.
- И даже очень мило, - проговорила хозяйка дома, теплом карих обдавая гостей. – Спрашивай, отвечу на любой вопрос.
- Ну, так вот, бабушка, - собрался Артур и на этот раз, уже не собираясь дать шанса его перебить или остановить встречным вопросом. – Мы разговариваем. Называем вас бабушка. – Хозяйка дома согласно кивнула и улыбнулась. – А вот как к вам обращаться не знаем. – Артур шумно сделал глоток уже почти остывшего чаю.
- Сгодится и бабушка, внучок, - сказала хозяйка дома. – Не ошибёшься.
Артур поёрзал на стуле.
- Да как-то… не по-людски, что ли…
Женщина мягко улыбнулась и пригладила волосы, поправив гребень.
- А как по-людски, внучок?
Артур сказал:
- По имени-отчеству.
Петька толкнул друга под столом.
- Не приставай с расспросами!
От хозяйки не ускользнуло и это; она продолжала улыбаться.
- Генриетта Марковна, - представилась хозяйка, улыбаясь.
Артур поперхнулся чаем и начал почему-то моргать.
- Как? – переспросил он, - как вас зовут?
Петька отчего-то громко прыснул, не сдерживая эмоций. Женщина закрыла рот ладонью, но было видно, что она смеётся тоже.
Артур успокоился и перестал кашлять.
- Извините за реакцию…
Генриетта Марковна положила ему ладонь на плечо.
- Да чего уж там…
Артур серьёзно, почти с укором, посмотрел на друга.
- Хватит ржать, Петька!
Петька двумя ладонями неплотно прикрыл рот и медленно проговорил через эту преграду:
- Всё: молчу! Молчу! Я всё понял!
Артур обратился к Генриетте Марковне.
- Вам не кажется несколько не типичным для русского человека ваше имя? – шея, уши, щёки Артура сразу же покраснели, как у рака.
Петька ступнёй снова толкнул легонько друга под столом.
- Да прекрати толкаться! – повернулся к другу Артур.
- А ты не приставай с тупыми расспросами!
Глаза Генриетты Марковны вспыхнули.
- Мальчики, успокойтесь! Всё в порядке!
Артур незаметно напрягся; последние слова хозяйки дома прозвучали в его голове почему-то по-немецки: - Alles ist in Ordnung!
И он внимательно посмотрел на женщину, ему хотелось верить, что услышанное ему почудилось, и этот почти пристальный взгляд юноши хозяйка дома уловила краем глаза.
- Твоё имя Артур типичное…
Женщине не успела договорить, как вдруг за окном сильно и протяжно завыл ветер; каждый из присутствующих ощутил на себе чей-то внимательный тяжёлый взгляд и от этого взгляда и завывания ветра и друзья и женщина внезапно вздрогнули.
- … для русского человека? – закончила Генриетта Марковна, нервно передёрнув плечами.
Артур стушевался ещё больше. Он почувствовал, огонь смущения заставляет всё сильнее полыхать лицо; обжигающая ладонь стеснительности взъерошила на затылке волосы.
И снова нечто чужое вместе с ветром унылым воем заволокло пространство перед домом и внутрь дома через тончайшие щели проникли эти чудовищные звуки. Затем в сенях раздался резкий скрип, будто некто пробрался в них через закрытую входную дверь и начал в
