выполненной работы. Затем посмотрела на мужа. Подумала и, после непродолжительного раздумья вернула ножницы на место. Мягко деревянная крышка ящика стукнула по дереву стола.
Свет в окне перерезали длинные тёмные тени. Генриетта Марковна вздрогнула. Наклонилась над столом. Немного раздвинула занавески и посмотрела на то, что происходит на улице. Она увидела на снегу длинные тёмно-синие тени, но не смогла ничего рассмотреть: украшенное морозными разводами окошко открывало не очень-то и большой обзор. Но пёс на улице молчал и, следовательно, зря беспокоиться вовсе незачем.
Генриетта Марковна вернулась в прежнее положение: разогнулась, поправила платье, платок на плечах, руки, как ей показалось, стали немного сильнее дрожать.
Она протянула руку к голове мужа и тотчас же отдёрнула. Ей почудилось, что из открытого рта на неё смотрела оловянными мёртвыми глазами птичья голова с раскрытым клювом, высоко торчащим над губами. С него на подбородок стекали редкие капли крови и тонкими, бурыми полосками текли на шею. Одеяло напоминало гладкую ровную поверхность заснеженного поля, все недостатки которого, впадины и бугры сгладила снегом метель. И заметила мелкие блестящие искорки снежинок, отражающие со своих острых граней безразлично и безучастно ко всему происходящему лунный свет. Генриетта Марковна прикоснулась ладонью к искоркам. Они легко и немного приятно укололи поверхность ладони. Женщина усмехнулась, сдержалась приятную боль и перевела взгляд на стену. Её украшал древней работы старый домотканый ковёр с геометрическими фигурами, они располагались на чередующихся вертикальных полосках белого, красного и синего цвета. Выступающие рельефные нити ткани и длинный тонкий ворс также загадочно искрились в лунном свете и, потревоженные дыханием женщины, пришли в движение, и прозрачно-невесомая искрящаяся пыль медленно-медленно осыпалась вниз, покрывая одеяло и руки мужчины растворяющейся в таинственном свете иллюминационной пылью.
Генриетта Марковна подставила дрожащую ладонь под светящуюся пыль. В образованную чашечку-впадину в ладони насыпалось немного этой мерцающей светящейся пыли. Женщина поднесла ладонь к глазам. Посмотрела на двигающиеся пылинки, насыпавшись в ладонь горкой, пылинки, искрясь, продолжали движение, смешиваясь между собой в невесомые мелкие комочки и повисая над ладонью, распространяя вокруг себя слабый сизо-мерцающий свет.
Генриетта Марковна поднесла ладонь к чашке с напитком и, задержав взгляд на муже и руку над чашкой, повернула ладонь и высыпала содержимое в неё…
35
Петька вышел на улице первым, хотя шёл вторым: Артур замешкался в сенях, обо что-то запнувшись ногой и обо что-то больно ударившись коленом.
- Ну? – встретил Петька вопросом в лоб друга.
- Что значит «ну»? – кутаясь в куртку, спросил Артур.
- Ты и сейчас, Артур, будешь упорно отрицать явное, не соответствующее действительности?
Артур посмотрел на друга долгим испытующим взглядом.
- Вот же ты даёшь! – нашёлся, что сказать Артур, после непродолжительного молчания. – Всё не угомонишься никак! Петька, да прекрати ты страдать тем, отчего по ночам снятся страшные сны, пропадает покой и поселяется в сердце волнение.
Петьке показалось, что очевидное должно просто-таки резать по глазам и бить прямой наводкой прямо в мозг, разрушая крепкую стену непонимания.
Артур, может быть, и ответил другу, но в их непрекращающиеся дебаты по поводу всевозможных странностей и необычностей в приютившем их доме, вмешалось нечто, что можно смело отнести к той области, столь горячо любимой Петькой. Их взгляды приковало одно не вписывавшееся в обычные рамки событие: на ночном небе, светлом от лунной иллюминации, в россыпи звёзд, греющих свои далёкие тёмные тела в космическом тепле межзвёздного пространства и отражая при этом наружу впитываемое ими светло-яркое тепло, магией своей, притягивая взоры человечества, засидевшегося на планете Земля в долгом и томительном ожидании по дальним космическим полётам к другим планетам и звёздным системам, вспыхнули рядом, с поверхности земли это действительно рядом, две красные точки. От каждой из них показались такого же цвета красные ломаные линии. Описав вокруг каждой точки замысловатые фигуры, ломаные линии сошлись в точке прикосновения. Две точки сблизились. Соединились в одну, не ставшую от соединения больше и ярче, а следом одна образовавшаяся точка, вспыхнула и пропала с ночного неба, оставив другие звёзды пребывать в полной непонятности о только что происшедшем.
- Это что сейчас там, - Петька указал пальцем в небо, - что это было?
- Я не астроном, - начал Артур в замешательстве, - могу и ошибаться: мы стали свидетелями чего-то такого, что вполне можно отнести и к оптической галлюцинации и к чему-то тому, в ту закрытую область знаний, куда наши познания не простираются.
- Слушай, Артур, вот было бы здорово, если бы мы стали сейчас свидетелями…
Артур не дал другу закончить и перебил:
- Иеговы…
- Кого? – удивился Петька.
- Не обращай внимания, хорошо! – рассмеялся Артур, - я так, немного дурканул.
Петька фыркнул и пожал плечами.
- Посмотрите-ка на этого человека! – сказал он, запахнувшись плотнее; мороз пробирался под одежду и бодрил. – Он, видите ли, дуркует, а я ему вполне серьёзно сообщаю, что мы стали свидетелями чего-то таинственного и загадочного, то, что останется навсегда глубокой тайной для остального человечества. Так как я не вполне уверен, что помимо нас в эту прекрасную светлую лунную ночь, кто-то тоже страдает от бессонницы.
- И устремил бессонный взор своих очей в манящую бездну космоса, - Артур сделал попытку сострить, что ему, однако, и, несомненно, удалось и также имело полное фиаско.
- Вот не надо… - Петька оборвал свой яркий страстный спич и вздрогнул, вдали, наверняка, в том же глубоком космосе, или где-то немного ближе, уже на планете Земля, в недальнем или дальнем лесочке, раздался полный дикого истошного страха вой.
Артур от воя почувствовал липкий страх, ползущий по телу, и потряс головой, пытаясь хоть как-то избавиться от навязчивого ощущения. Получилось плохо. После тряски в голове немного прояснилось, но страх остался.
«Волки?» – проговорил Артур. – «Хорошо, что не амурские тигры», - слабо съязвил Петька. – «А они у нас ещё остались?» - «Кто?» - «Да волки же!» Петька кивнул в сторону темнеющего лесочка. – «Почём мне знать! Насколько точно говорил батя, что такого крупного зверя в наших краях просто не осталось. Ещё после войны они тут безобразничали, но охотники их перестреляли. Может, и забрели к нам из соседнего региона».
Друзья постояли немного. Взволновавший и побеспокоивший их звериный вой не повторился. Вдохновлённый тем, что можно снова вернуться к любимой теме, Петька начал развивать свою версию.
- Ну, вот пример, Артур, почему она ни разу не прошла к мужу, хотя заявила, что он болен. Почему лечит банками простуду, когда есть большой выбор современных лекарств. Любую простуду просто на чих вылечат и даже рецидива не будет.
- Слушай мой бесплатный совет, Петька, перестань себя мучить и ко мне с глупыми расспросами приставать: что да почему? Договорились?
- Но ведь это же видно как на ладони! Странностей полные закрома!
- Конечно, что-то или нечто в нашей жизни присутствует, нельзя представить существование человека без создания ложных иллюзорных представлений. Жизнь была бы элементарно скучна. А так возникает забава и появляется нужда искать объяснения и оправдания собственных страхов. Видишь, Петька, всё принципиально не сложно. И ещё хочу добавить…
Петька направил руку в сторону уличного фонаря, колеблемого слабым ветерком, с лампочкой в виде свечного огарка или свечного огарка в виде лампочки, который горит, даёт свет, но при этом почему-то не оплавляется.
- Это тебе не доказательство?
- Перестань, Петька, с упоением читать разный книжный мусор, особенно перед сном мистическую литературу.
- А что тогда читать? Как развлекаться?
- Обрати внимание на академическую литературу.
Петька подошёл к другу.
- Академическую? Это какую же? Рефераты, монограммы, лекции, доклады, статьи? Так, что ли?
Артур цокнул и покачал отрицательно.
- Это научная литература. Академическая – это классика, литературная русская классика: Пушкин, Лермонтов, Тургенев.
- Лев Толстой.
- Можно и его, но мне ближе другие авторы. У каждого свои литературные пристрастия, друг. Хочешь развить воображение, читай больше хорошей беллетристики. И поэзии тоже.
- Спасибо за совет, - ответил Петька другу. – Но мне по душе больше в машине копаться. В её металлическом нутре. Мне нравится аромат мазута и масла, этот непередаваемый запах промышленно-технологического гения человека! Эта энергия, бьющая фонтаном, и этот прорыв вперёд! Ты только представь, за последние годы двадцатого века человечество продвинулось далеко-далеко в тех областях, которые были изведаны одними писателями-фантастами. Ты меня слушаешь?
Артур слушал друга вполуха и одновременно рассматривал что-то на снегу.
- Слушаю, говори, продолжай!
- Ты что высмотреть пытаешься?
- Следы, - сказал Артур. – Я тут палец поранил…
- И хочешь сказать, пролитая кровь залила всё подворье?
- Нет, - отказался Артур. – Тут не моя кровь.
- А чья? Деда Мороза? – рассмеялся Петька, но смех получился наигранный.
- Я предлагаю вернуться, допить чай и ложиться отдыхать. Скажу прямо, моцион положительно повлиял на желание лечь и крепко уснуть. Ты как, не возражаешь, или останешься на улице и продолжишь пополнять коллекцию странностей? А вот дом снаружи визуально меньше в длину, чем он есть на самом деле; изнутри он кажется длиннее. Вот тут загадка е кроется….
Петька махнул рукой и первым направился в сени.
36
Генриетта Марковна едва переступила порог кухни, вернувшись из тёмного коридора в кухню, как с нею произошли обратные трансформации: изменилось и посвежело лицо, разгладились глубокие морщины. Остались мелкие и средние. Складки в уголках губ исчезли. Прорезавшие лоб глубокие морщины исчезли вовсе. Заблестели тёплом и добротой карие глаза.
Вошла она за какие-то минуты до возвращения гостей с улицы и стала возле плиты, сложив руки на груди, в ожидании. Шум в сенях говорил, что гости поспешают вернуться в тепло дома.
После радостных восклицаний, насколько на улице оказывается холодно, а дома действительно уютно и тепло, друзья уселись за стол по приглашению Генриетты Марковны.
- Артур, - обратилась она к юноше, - вот я что хочу у тебя узнать.
- Да-да, я вас внимательно слушаю, - собрался Артур.
- Имя моего мужа – Степан, - типичное для русского слуха?
Артур смутился и пожал плечами.
- Типичное, Генриетта Марковна, - высказался Петька, широко улыбаясь. – Это у нас Артур нетипичный. Прямой как меч правосудия. Никаких поворотов для него не существует.
Генриетта Марковна рассмеялась вместе с гостями.
- Да, в жизни
