не пристрастился; тут уверенность её ничто не могло поколебать: как-то на дне рождения он выпил пару бокалов шампанского так лёжнем пролежал два дня с головной болью и заявил: вот этого счастья мне не надо – столько времени пропало впустую.
Ветер за окном то плакал по-детски, переходя в натуральный истеричный вой, то визжал одичавшим домашним животным и от этого визга острыми коготками неведомый зверь нехорошего предчувствия скрёб по душе.
Старалась Татьяна Афанасьевна гнать плохие мысли вон, ан нет, не выходило! Не выходил звонок матери друга из головы; возвращались к нему мысли и нет бы, в самом деле, позвонить родителям, сообщить, что всё хорошо.
Не звонит ни тот, ни другой! Трудно, что ли в век коммуникации, когда у каждого в кармане волшебная тарелочка с наливным яблочком имеет превосходный потенциал для связи с любым человеком в любой точке мира. Было бы только желание! Да, ещё деньга на счету. Но многие телефонные операторы предоставляют функцию ограниченного денежного лимита, что категорически снижает шанс в прекрасный момент остаться без связи.
Телефон молчал. Артур не звонил. Не беспокоила звонками Ангелина Фёдоровна. Всё ли у ребят в порядке или есть-таки повод понервничать и при необходимости позвонить в полицию?
В любое другое время Татьяна Афанасьевна с героической стойкостью перенесла бы молчание телефона, но не сейчас. Сейчас ей вдруг захотелось, - передалась тревога матери друга? – позвонить сыну. Разузнать, что там у них да как, добрались или ещё в пути. Да и просто услышать голос сына!
В непростых внутренних сомнениях Татьяна Афанасьевна пришла в спальню и, не включая свет, улеглась на кровать и в утомлении закрыла глаза.
Закрыла глаза и тотчас их открыла, что-то холодное мелкое укололо веки и щёки, и крошечная невесомая пыль покрыла всё лицо, образовав на нём ледяную маску. Открыть глаза получилось с трудом, веки будто налились свинцом не приснившегося сна, и от этого стало ещё жутче. Жуть усилилась, когда она внутренним зрением увидела в комнате нечто постороннее, не присущее интерьеру: это нечто напоминало крупное призрачное тело шарообразное или овальное, с неточными лохматыми краями, похожими на длинную шерсть некоторых пород собак.
Татьяне Афанасьевне пришла мысль, что это сон, такой вот странный сон, основанный на плодородной почве её внутренних нервных переживаний по поводу сына, которые посадила в её душе своим телефонным звонком мать друга Петьки.
Она ущипнула себя за мочку уха, проверенный способ узнать, виденное снится или нет, вычитанный в какой-то книге полезных отстранённых от настоящей действительности советов.
В другое время она бы над этим предположением взяла бы да рассмеялась. Но сейчас, после щипка ничто в комнате не исчезло: ни бесформенное нечто, ни противное ощущение на лице некоего холодного липкого месива. Наоборот, даже кое-то прибавилось: она почувствовала нечто сковывающее её движения рук, ног и тела, она ощутила на груди неприятную тяжесть, мешавшую свободно дышать, ещё она увидела, и это не могло обрадовать, а только добавило нервозности, как с горячих её губ срывается прозрачное сизое облачко горячего дыхания. Вот этого действительно быть никак не могло! Это может быть только при условии, что открыто окно в комнате, но она не имела привычки надолго оставлять, а уж тем более забывать, открытыми окна после обязательного проветривания помещения.
Как ни было трудно, Татьяна Афанасьевна повернула голову к окну, и её сознание пронзил страх длинными острыми копьями: окно настежь раскрыто и в него с улицы, где совсем недавно мела метель большие полотнища снега, устилая им землю, в комнату летели, медленно кружась, крупные снежинки, похожие на те, что они с сыном вырезают для украшения ёлки перед новогодними праздниками. А ещё она увидела окном не привычный для глаз пейзаж из высоток с горящими яркими электрическими огнями окнами, с облаками шапок из застывшего снега на крышах, утыканного зубочистками антенн. Она увидела сына, он брёл вместе с другом по глубокому снежному полю, утопая почти по колена в снегу, чуть правее от них чёрной кромкой повёрнутой вверх зубцами расчёски лежал зимний лес, левее и позади них, два размытых луча света автомобильных фар светили через снежный сугроб, будто служили сигналом о бедствии и просили, о скорой помощи. Впереди же виднелся смутно дом, - его Татьяна Афанасьевна не могла рассмотреть отчётливо из-за мелкой ряби в глазах, - но всё же увидела, что это обычная деревенская постройка, какие часто встречаются или встречались на просторах отчизны, над входом в дом и на врытом в землю рядом с домом, метрах в двух-трёх, горели тонкими алыми каплями света фонари. Тоже обычное явление для глухих мест, расположенных вдали от цивилизации, сделавшей человека принципиально-капризным и привередливым к каждой мелочи.
Вот она видит, мальчики подходят к воротам, от них к дому ведёт протоптанная широкая тропинка в снегу, и останавливаются.
Что-то отвлекло её от наблюдения за происходящим где-то далеко, это что-то находилось в комнате, и по ощущению было рядом с нею. Татьяна Афанасьевна просто оглохла от резко наступившей тишины и шаги сына с другом распороли маленькое пространство спальни и наполнили его скрежещущими звуками. Татьяна Афанасьевна закрыла уши ладонями и прикрыла веки – глаза заполнила чернильной жидкостью густая темнота.
Пару минут спустя она открыла глаза и убрала ладони от ушей. Тишина убралась прочь из космоса звуков и Татьяна Афанасьевна снова смогла слышать и видеть.
Хлопали створки окна, движимые ветром, стукала дверь о косяк сухим потрескиванием деревянных кастаньет. Посреди комнаты она снова увидела нечто, но оно трансформировалось в большую собаку с длинной шерстью. На огромной голове через густую шерсть на морде горели два алых огонька глаз.
Собака приблизилась к Татьяне Афанасьевне. Обнюхала вокруг неё воздух и неторопливо потрусила к распахнутому окну. На несколько секунд она задержалась и, присев, в длинном прыжке перемахнула подоконник и следом за ней нечто бесформенное, похожее на уродливую птицу с широко раскинутыми в сторону крыльями молча выплеснулось наружу вместе с навалившимся в комнату снегом…
39
За странной дверью с замком почти рядом, в паре метров была вторая дверь. Она была раскрыта в коридор, и в сумрак коридора сочился густой мрак комнаты.
Генриетта Марковна немного замешкалась перед дверью.
- Всё, мальчики, - сказала Генриетта Марковна, - остановившись на пороге комнаты. – Проходите, - пригласила она друзей и вошла первой. – Располагайтесь, как дома.
Петька не сдержался:
- Но не забывайте, что вы в гостях!
Генриетта Марковна вскользь посмотрела на Петьку, чему-то про себя усмехнулась, поставила лампу на круглый столик, стоящий возле кровати, расположенной у стены справа, покрытый вязанной нитяной салфеткой.
Петька и Артур подошли к двери и остановились. Петька кинул взор в комнату, слабо освещённую скупым светом керосинки, и увидел к своему удивлению два электрических светильника над каждой кроватью. А вот Артур снова, как и прежде, на выходе из дома и когда покидали на автомобиле пределы города, почувствовал неприятное присутствие нечто, от него на этот раз сильно пахло снегом и морозной свежестью, от которой пробирал лёгкий озноб по телу. Встряска головой не помогла, он снова ощутил эмоциональный провал и погрузился в некое внепространственное безвременье: холод и мрак окружали его и были осязаемы на ощупь, были они одновременно гладки и скользки, как шёлковая ткань, и пальцы окунались в высокий ворс и ощущали его неестественную густоту. Холод не исчез. Растворился на ненадолго мрак и Артур увидел широкое снежное поле, оно расстилалось до самого горизонта, чёрный бархат которого тонкие алые зарницы рвали острыми лезвиями всполохов, мелкие фрагменты падали на землю и, наслоившись один на другой, представали пред взором Артура зазубренной полоской леса.
- Здесь, Артур и Петя, будете почивать, - сказала Генриетта Марковна несколько таинственно или так просто послышалось друзьям, они действительно чувствовали дикую усталость, им хотелось быстрее улечься в постель и забыться оздоровительным крепким сном. – Невелики хоромы, понимаю, - тембр голоса у женщины незначительно изменился, в нём появились диссонирующие нотки, так не свойственные ей прежде. – Но это всё же лучше, чем ночевать в снегу.
Слова женщины «лучше, чем ночевать в снегу» насторожили друзей, испарился сон, но хозяйка дома не произнеся больше ни слова, повернулась к двери и сделала шаг.
Друзья вошли в комнату, и Петька попробовал сетку кровати на упругость.
- Ого, как упруга! – радостно произнёс он. – Да вы не переживайте, Генриетта Марковна, всё очень хорошо и даже отлично!
- Мне приятен не напускной оптимизм, Петя! – поблагодарила Генриетта Марковна юношу.
Только она собралась идти, как её снова окликнул Петька.
- Генриетта Марковна!
Хозяйка обернулась. Петька не заметил, но от Артура не ускользнула секундная озлобленность, мелькнувшая в глазах и отразившаяся на лице настойчивостью гостя. Однако хозяйка быстро с этим справилась. Глаза тепло и ласково посмотрели на юношу.
- Слушаю тебя, Петя! – произнесла она с повышенным вниманием к вопрошавшему. – Что тебя интересует на этот раз?
- У вас есть телефон? – поинтересовался Петька.
«Экой ты любопытный! – прочитал в её глазах Артур и подумал: - Неужели Петька этого не видит? Или видит, но делает вид, что нет!»
Генриетта Марковна долгим взглядом изучила юношу, но не ответила. Это подтолкнуло Петьку к дальнейшим расспросам.
- Телефон, - повторил он. – Мне нужен телефон. Это такой аппарат, когда нужно с кем-то поговорить или чем-то поделиться, или сообщить…
Генриетта Марковна осторожно, будто глотала раскалённые зёрна, проговорила, жуя то верхнюю губу, то пожёвывая нижнюю:
- Я знаю, как выглядит телефон, Петя. Не надо мне описывать его функциональные подробности. И спешу тебя, и тебя, Артур, разочаровать, телефона у нас нет.
Не понимая почему, Артур ответу хозяйки ничуть не удивился; как он это почувствовал или как понял, он не смог бы толково и вразумительно объяснить; но он заранее знал ответ и желал, напрягшись внутренним слухом и нервом, услышать произнесённые хозяйкой слова. А ещё больше он хотел в этом своём предчувствии или интуитивном состоянии ошибиться. Ошибиться настолько глубоко, что готов был извиниться, не услышав слов, что телефона у хозяев нет. «Alles ist in ordnung!»
- Нет? – уныло протянул Петька и разочарованно спросил: - Почему? Сейчас у всех есть телефон. Без него как без рук, как в старину говорили.
Генриетта Марковна ответила:
- Ну, тут с какой стороны посмотреть: кто-то без него как без рук и обойтись совершенно не может, нам в нём нет острой необходимости.
Что-то должно было произойти неестественное, как тот взгляд, что продолжал сверлить ему спину ледяным буром и наполнять тело холодом вечной мерзлоты. Но
