- Как все сложно.
- И не говори. Но сложны не мы, а вы.
- И все же скажи: ты сама по себе или живешь в Катерине Ивановне?
- Какой ты упрямый: вот тебе вынь да положь. Больше не приставай с такими вопросами. Я – Катерина Ивановна. Есть такие вещи, о которых лучше не спрашивать. Для тебя это просто праздное любопытство, а для меня опасно.
- Для меня не просто праздное любопытство, кто та, кого я люблю.
- Ты понимаешь, что есть не только ты и я?
- Догадываюсь.
- Так зачем дразнишь?
- Я понял: есть не только у нас, но и у вас…
- Не говори. Не обязательно все, что ты думаешь, сообщать мне на словах. Теперь понятно?
- Еще как.
- Ну, какой ты все-таки еще ребенок. Может быть, тебе еще рано меняться?
- Мне можно говорить?
- Не передергивай, озорник.
- Хорошо. Как то я читал рассказ покойного Лема «Дознание пилота Пиркса». Кстати, ты знаешь такого автора?
- Все или почти все, что знаешь ты, знаю и я, но не все еще понимаю. Лучше я скажу так: я знаю, что ты знаешь его.
- Ну, так вот. Там, в этом рассказе проверялись роботы на то, лучше ли они справляются с работой в качестве астронавтов, чем люди. Так вот в этом рассказе роботы имитировали людей. Мне важно знать, имитируешь ли ты функции человека, если не находишься в теле Катерины Ивановны?
- Ты опять за свое. Не мытьем, так катаньем? Знаешь, ты уже сердишь меня! Нет, я не имитирую Катерину Ивановну. Доволен?
- На все сто процентов. Тогда скажи: для чего именно ты явилась мне и лице Катерины Ивановны?
- Ты хочешь полной откровенности?
Петр Петрович кивнул головой.
- Ответ зависит от тебя.
- Ты куратор моего превращения?
- Можно сказать и так, но это будет не точно. По всему миру мы ищем нужных нам разумных существ, чтобы они были проводниками нашего духовного влияния на остальных существ. Лучшие из них становятся нами.
- Это лучшие из лучших?
- Можно сказать и так, при всей условности такого сравнения.
- В каком смысле «лучшие»? В смысле духа, интеллекта, чувства?
- В вашем случае в качестве сознательности. Она представлена в людях в виде их человечности. В ней есть все перечисленное тобой.
- И эта сознательность, которая, по-вашему, проявляется в виде человечности, связана с чувством, с идеей. С понятием Я?
- По-моему.
- Так, хорошо. Значит, как я и предполагал, твое появление из сна связано с изменением моего Я. Но для меня внове, что не одно и то же духи как множество и дух как единица.
- Что в этом удивительного, ведь мы духи, то есть. свободные существа.
- Вы не исполнители воли Бога. посланники его сообщения.
- Это одна из наших функций, дел, поручений. Бог – один из нас.
- Он не единое духов?
- Ты еще скажи, что он первоединое. Я не платоник, я дух. Бог есть не бытие духов, не сущность духов. Он сам есть дух. Он абсолютное Я. Таким мы знаем его. Он есть мы.
- Если честно, то я не понял тебя. Кто есть Бог? Он ваша основа, духовная субстанция? Или он есть духовная функция, отношение между духами, ваше единства, духовная гармония? Или, наконец, он есть сам дух как духовный деятель, идеальный субъект? Кто он?
- Ты уже сказал. Кто он есть. Он все то, что ты предположил. Он абсолют, абсолютное Я. Он есть Дух в духах. Он наша основа, наша гармония. Для этого Он сам должен быть духом, а не просто быть духовным имперсональным принципом.
- Он персонален?
- Да.
- Он трехипостасен?
- Нет, у него бесконечное множество ипостасей. Христианская троица есть упрощение, только схема его человеческого понимания. Он Дух, в котором есть сторона как творящая, отеческая, материнская, так и сотворенная, сыновняя, как и дочерняя. Но это относительно вас, людей, состоящих из мужчин и женщин, взрослых и детей, - пояснила она, а потом, вспомнив что-то (оказывается, духи тоже вспоминают или только делают вид, что вспоминают), сообщила, - мне нужно сходить по одному делу, которое не касается тебя.
- Хорошо, хорошо, а я пока подумаю. Кстати, мне потом тоже нужно будет сходить ненадолго на работу.
Сказав это, Петр Петрович подумал про себя, что в разговорах с новообретенной Катей он чуть не пропустил свое занятие. До него еще оставалось ровно столько времени, чтобы немного подумать по дороге в университет. Недостаток времени пришпорил мысль Петра Петровича. Он все думал о том же самом, о чем говорила Катерина Ивановна. Но только думал в предположительной форме. Вероятно, та, которую можно условно назвать Тарой и одновременно Аратой в зависимости от того, в каком ценностном смысле ее представлять как ангела или демона, использовала Катерину Ивановну в качестве в качестве явления для него. Причем она использовалась не только в качестве тела, но и души или сознания для представления и общения с ним. При этом сам дух мог как сущность оставаться в своей среде обитания: в раю, в состоянии духовной полноты, в чистом бытии или в аду, в состоянии духовной нищеты, в не-бытии, в ничто. Тут не мог не возникнуть вопрос о том, почему дух не нашел ничего лучше, как сообщиться с Петром Петровичем не в нем самом, а в другом человеке, пусть даже, как он теперь понял, любимом? И второй вопрос, естественно вытекающий из первого: «Кого, собственно говоря, он любит дух или Катерину Ивановну, или, дух в Катерине Ивановне или, наконец, Катерину Ивановну в духе»?
На первый вопрос необходимо было ответить, ибо он был главным вопросом его настоящего и будущего существования. Ответ на второй вопрос уточнял ответ на первый вопрос. Дух явился Петру Петровичу в образе его возлюбленной, которую он прежде считал женщиной, ему понравившейся, но не любимой. Для чего он явился в любимой? Для того, чтобы Петр Петрович не перепутал дух с самим собой, с личным Я, если бы дух явился ему в нем самом. И еще: любовь, возникшая между ним и Екатериной Ивановной благодаря духу, явилась лучшим средством изменения Петра Петровича в лучшую сторону, - сделала его более человечным, что ли. И дала много и самому духу, - помогла ему стать человечным и женским, то есть, по-человечески женским. Петр Петрович полагал, что Екатерина, лучше, Катерина Ивановна настоящая, только теперь она в духе, а не дух в ней. Так будет вернее сказать и написать. Ведь когда Петр Петрович спрашивал ее в том, что в ней дух, то она всячески избегала прямого ответа на этот очевидный вопрос. Почему? Потому что на самом деле было все наоборот, - не дух был в ней, а она была в духе. Благодаря этому не столько дух действовал в ней, сколько она действовала, находясь в духе. То есть, в этом духе было нечто от нее как женщины и человека. И все же, Катерина Ивановна, находясь в духе вела себя уж слишком духовно, ибо у Петра Петровича складывалось такое впечатление, что она немножко не в себе, а собственно в духе, и поэтому со стороны казалось, что она находится в легком или слабом медиумическом состоянии сознания. Если бы это состояние было сильным, то следовало бы уже предположить, что не столько Катерина Ивановна находится в духе, сколько дух находится в ней.
«Что же будет дальше? - стал думать Петр Петрович. – Может быть, со временем дух ослабнет в ней настолько, что я буду находить ее не в духе, а в ней самой? Или, может быть, я найду уже себя в духе. Это все же лучше для моего Я, чем нежели я нашел в себе дух не как свое, а нечто иное, даже чужеродное. Это для него мы родные, свои, имманентные, посюсторонние. Он же для нас, таких, как мы есть материальные, трансцендентный, потусторонний. Или не потусторонний? Вряд ли теперь дух для меня потусторонний. Как это так получилось? Не благодаря ли тому, что в нем явился для меня человек, который раньше мне уже нравился. Теперь же, в духе, а не только в теле и душе, он стал любимым. И вместе с ним я полюбил и дух. То есть, мое отношение к духу стало подлинно человеческим, душевно-телесным, имманентным для меня.
Следовательно, дух, если он посредник между людьми, если между ними духовная связь, становится близким самому человеку и является ему имманентным, собственно человечным, нет, не человеческим, а человечным. В нем, трансцендентном нашей природе, открывается человечное измерение, доступное нам. Значит, дух доступен нам только в человечной, гуманной форме. В этом смысле правее христиане всех прочих верующих, ибо они находят в Боге как Духе собственно человечное качество и смотрят на него как на Отца его дети. Так Он становится нам по-человечески более близким и понятным. Таким образом, можно преодолеть бесконечную пропасть, нас разделяющую.
Останусь ли я человеком или мое изменение пойдет дальше того, чтобы стать истинным человеком. Но как при этом остаться живым? Изменение человеческой природы, вероятно, возможно только через смерть. Или я тоже стану духом, как Арата или Тара? Или еще кем-то. Это покажет только время и то, что будет вместо него».
6
Прошло несколько дней, но ничего не изменилось и не случилось. Петр Петрович стал терять терпение и решил серьезно поговорить с Катериной Ивановной.
- Катя, так больше не может продолжаться. Неужели тебе все равно, что ты в духе или не в духе?
- Петя, что ты так волнуешься, как будто не я в духе, а ты? Ты не в духе, не в настроении?
- Я не поверю, что ты, Катя, относишься к необычному, прямо чудесному состоянию прямо в духе как к прекрасному, но все же только настроению.
- Конечно, духовное состояние не есть то же самое, что душевное состояние. Но мне так легче его переносить. Тем более, дух, который ты зовешь то Тарой, то Араной, прекрасно себя чувствует во мне.
- Так значит, вы существуете друг в друге. Но как же так, ты ведь не Иисус Христос, чтобы иметь равные природы – божественную и человеческую - в одном лице? Неужели духовная природа не тяготят, не угнетает тебя?
- Нисколько, - отрывисто ответила Катя, устало закрыв глаза, в которых Петя заметил лихорадочный блеск.
Он внимательнее присмотрелся к своей любимой. Сердце у него екнуло и сжалось от тревоги. Только теперь он увидел, как лицо Кати осунулось, кожа на лице была сухая и серая. Она выглядела очень уставшей, находящейся в предобморочном состоянии.
- Катя, что с тобой? Ты не здорова?
- Да, здорова я, здорова. Просто изменения идут очень быстро. Организм не справляется с таким ускоренным метаболизмом.
- Поэтому отдохни. Дай организму восстановиться.
- Уже нельзя. Если я остановлюсь, то умру. Организм адаптируется к духу. Он уже вышел из своего обычного состояния. И не только он, но и моя душа. Я сама разительно меняюсь. Уже чувствую себя иначе, чем раньше. Я потеряла ощущение не то, что своего тела, но его границы расширились настолько, что граница моего тела с тем, что не есть мое тело, а есть среда, в которой оно находится и другие тела, например, твое, стала прозрачной и иногда уже исчезает. Тогда я начинаю чувствовать все то, что окружает меня как свое собственное.
- Как ты чувствуешь это? По какой шкале ты оцениваешь все воспринимаемое,