Неужели нет вообще ни одного бессмертного существа во Вселенной? Разумеется, нет. Но оно есть и не одно, если не ограничивать ее четырехмерной пространственно-временной метрикой и топологией. Прочие измерения мира свернуты в ней, чтобы позволить состояться на время такой бесконечно большой массе индивидуальных случаев жизни. Бессмертные существа есть. Это духи. Но их существование нельзя назвать жизнью. Бессмертное существование духов разительно отличается от обычной жизни смертных, ибо в нем возможно совмещение невозможностей за счет реализации скрытых качеств и развертывания свернутых измерений. Что это за странное существование или, если можно так выразиться, «вечная жизнь»? Обычно любая жизнь имеет начало и конец, которые даются как параметры входа в жизненное пространство и выхода из него применительно к каждому живущему. По мере проживания он, она или оно приучается осознавать себя как Я, то есть, идентифицировать себя живущим, если на то есть соответствующие возможности, условия и обстоятельства на соответствующей разумной стадии процесса эволюции жизни. Существование духовных существ нарушает процессию жизни, то есть, является не продольным, а поперечным пребыванием в ней. Но тогда вся жизнь всех существ будет свернута ими сообразно частоте сечения каждого поперечного существа.
В результате их собственные Я имеют мерцающую природу. Мерцание Я исчезает по мере наведения фокуса внимания на жизнь каждого смертного. Это предполагает возможность существования духов вне потока жизни в качестве его проекции на план вечности. Проективное существование и есть так называемое «ничто» как форма существования вне всего. Но оно не является живым и поэтому является постоянным само-отождествлением. Оно обратно существованию в потоке жизни. Но в нем можно жить либо частью, но своей собственной конечной жизнью, либо целиком всеми жизнями одновременно, имея в Я в качестве собственно «своего» только мерцание жизни. Это делает существование духов призрачным, целиком невидимым. Духов видят и ощущают их присутствие только те из смертных, которые настроились собственным присутствием (эк-зис-тенцией) как личным переживанием самих себя на выходе на соответствующую волну мерцания духов, только при условии наведения фокуса внимания (ин-тенции) духов на них, так как духи трансцендентны смертным. Только таким образом возможен контакт смертных с бессмертными при жизни. Впрочем, они могут сообщаться и другим образом, но уже в смерти как состоянии ничто в вечной проекции жизни.
Не может ли так статься, что Катерина Ивановна как-то связана с небесной Тарой как спасительницей все живущих и одновременно с ее демонической аватаркой из ничтожной преисподней – Аратой Аравшетиколавной?
Пока Петр Петрович занимался сложными умозаключениями, Катерина Ивановна ушла на кухню и принялась готовить ужин. Прошел час. Ужин был готов. Она позвала его на ужин.
- Слушай Катя, - сказал Петя, зайдя на кухню, - вот ты мне рассказала про грустный случай в маршрутке. Так я стал свидетелем еще более печального случая в библиотеке университета. На моих глазах один живой мужчина через какие-то пять минут оказался мертвым.
- Да? – риторически спросила Катя и внимательно посмотрела на Петю так, что у того сразу пропало желание говорить об этом, - и что ты почувствовал?
- Я?
- Да, ты. Перестань кривляться. Какое чувство у тебя появилось: сожаление, печаль, жалость, смешанное чувство, чувство нереальности происходящего.
- Да, почти все, что ты перечислила. Но больше я был потрясен тем, что вот был человек, и вот его уже нет. Как это так? Ты правильно спросила про чувство нереальности происходящего. Но только я почувствовал не нереальность смерти человека, а нереальность того, что все остальное осталось живым.
- Что такое ты говоришь? Как интересно, - ответила задумчиво Катерина Ивановна. Было видно, что она увидела, открыла что-то новое в том, к кому привыкла, и теперь было нужно снова привыкать в нем к тому, что ей было прекрасно известно, но чего она не ожидала от него. – Ты и в самом деле меняешься.
- Ты это о чем? – встревожился Петя, почувствовав себя вроде подопытного кролика.
- Да, ни о чем. Не придавай значения, - ответила просто Катерина Ивановна и стала собирать грязную посуду.
- Нет, постой. Что ты имеешь в виду? – стал назойливо допытываться Петр Петрович. – В какую это сторону я стал меняться, по-твоему?
- Что ты ко мне пристал? Надоел. Оставь меня! – приказала Катерина Ивановна и бросила посуду в мойку.
- Ну, и пожалуйста, - отрывисто бросил Петр Петрович и стремглав вышел из кухни.
Он сам не знал, почему сейчас вышел из себя. Слава Богу, что он не наговорил Екатерине глупостей. И все почему? Потому что она назвала своими словами то, что на самом деле происходило с ним, - с ним происходило «изменение». Изменение его самого, его Я. Оно происходило исподволь, но уже стало заметно не только ему самому, но и со стороны. Правда, этой стороной была близкая сторона, сторона близкого ему, как теперь он понял, человека. Близкого то близкого, но человека ли? Конечно, нельзя исключать того, что Катя интуитивно почувствовала что-то неладное, что происходит с ним. Значит, она любит его, но не знает еще, как относиться к тому, что с ним происходит. Вот ненароком и вспылила. Так что происходит с ним на самом деле? Он оказался в какой-то необычной ситуации, в которой от него мало что зависит, но он играет в ней свою роль. Что это за роль, он еще не знал. Через него оказалась задействована и его Катя, которая не знает, как реагировать на это. «Вот так, кажется понятно, - умозаключил Петр Петрович. – Никакая Катя не инопланетянка, - заметил он, усмехнувшись, - она моя Катя». Но тут в гостиную вошла Катя и, заметив на его устах счастливую улыбку, всплеснула руками.
- Я тут пошла утешать своего благоверного, а он улыбается, что вывел меня из себя. Ну, ладно, извини меня за грубость.
- Это я прошу тебя простить меня, моя любимая, - сказал Петр Петрович, расцветая буквально на глазах.
- Знаешь, Петя, ты меняешься в положительную сторону, - уже называешь меня любимой. Что дальше будет? – ответила Катя, вся светясь от счастья.
- Иди ко мне, моя прелесть, - позвал он Катю, чувствуя в себе неодолимое желание обнять свою любимую.
Строгий читатель, воскликнет: «К чему такие нежности! Писатель, ты нарушил меру, - пересластил рассказ». И он будет прав. Действительно, зачем? Может быть, затем, чтобы позже не было так печально? Ведь читатель тоже человек и ждет, чтобы его кто-нибудь утешил, хотя бы какой-нибудь доброй историей. Уже здесь можно найти некоторую текстовую червоточину, которая, буквально расширяясь на словах, поглотит собой наших несчастных героев. Зачем, скажите на милость, наблюдательный читатель, Петр Петрович назвал свою любимую прелестью? Было в этом что-то другое, помимо призыва любить себя. Да, действительно можно было прельститься Катериной Ивановной, - она была красива. Но она соблазняла его не только этим. Тогда чем еще? Сразу так и не скажешь.
5
Петр Петрович проснулся под самое утро, когда ночь только начинает линять, покрываясь бледными пятнами и сгущаясь в углах. Именно в такое время, а не в полночь, лакомую для исчадий ада, показываются призрачные создания, которые могут привидеться человеку, еще не до конца отошедшему от сна. Привиделось и Петру Петровичу, что кто-то сидит, а не лежит рядом с ним. Сначала он подумал, что это Катя, которая очнулась раньше него ото сна. Но это была не она, а некое существо, завернутое в саван с головы до ног. Цвет савана менялся от угла зрения: то он становился серым, то темнел до черноты. Петр Петрович стал щупать место Кати, но Кати не было рядом. Превозмогая страх от безмолвного присутствия привидения. Петя тихо позвал Катю.
- Катя, где ты? – спросил сквозь зубы Петя.
- Где ты? – эхом ответило привидение.
Если бы это не было правдой, то на такое явление духа Петр Петрович ответил бы смехом, но теперь, воочию всмотревшись в привидение, он не мог пошевелить не одним мускулом на своем испуганном лице.
Шло время, светало, приближался рассвет. Вот, наконец, первый лучик света пробился сквозь тяжелые шторы на окнах спальни. За это время привидение обретало все более явственные очертания женской фигуры. Казалось, что вместе с рассветом рождалась, расцветала, оживала и фигура, завернутая в саван. Он становился все прозрачнее, обнажая приятные женские формы, которые в утреннем сумраке радовали глаз своими нежными пастельными красками. Страх отступал, освобождая место для дерзости. Петя, наконец, решился прикоснуться к прекрасной фигуре, но тут же отдернул руку от неожиданного предупреждения.
- Смотри, но не трогай руками, а не то окаменеешь, - сказал призрак знакомым голосом из сказки.
И в самом деле у Пети было сказочное настроение. На его глазах из сказки сна чудесным образом рождалась явная реальность. И вместе с ней рождалась его Катя.
- Кто ты? – спросил Петя, с трепетом ожидая услышать.
- Сам знаешь, - ответило приведение Кати.
- Откуда ты?
- Оттуда.
- Откуда «оттуда»?
- Фу, какой ты несносный мальчишка, Петя. Все ты хочешь знать, не понимая, что скажи я, - откуда, - сказка