Вечерело. Клавдия стояла у калитки и смотрела на дорогу. Уже неделя как Семён, её муж, уехал в командировку. Третий год пошел как они расписались. Семен пришел с фронта не увешанным орденами, но был самым завидным женихом. Ни один праздник не обходился без Семена и его гармони, конечно, когда он был дома. Рано утром Клавдии надо было идти на работу, (она работала швеей на фабрике по пошиву одежды). Быстро сгущались сумерки. Редкие прохожие спешили куда-то. Клавдия стояла, прислушиваясь к стрекоту сверчков в темноте и заметила медленно бредущую женщину. Даже в темноте было видно, что той трудно идти. Она остановилась невдалеке на противоположной стороне улицы, оперлась рукой о забор и стояла так минут пять, пока соседский пес не кинулся на незнакомку с лаем. Женщина шарахнулась от забора и оступившись, упала. Клавдии показалась, что женщина пьяна, но она подошла и спросила все ли в порядке. Слабым голосом та попросила о помощи. Женщина была совершенно не знакома, все же Клавдия помогла ей подняться и провела в дом. При свете керосиновой лампы, она разглядела незнакомку. Это была худощавая женщина, в возрасте за пятьдесят, с седеющими висками. У незнакомки был сильный жар, и, Клавдия, уложив ее на старенький диванчик, быстро развела соль в теплой воде и сделала той компресс на лоб. Достала сушеную малину и заварила кипятком. Женщина спала беспокойно, бессвязно говорила что-то во сне. Утром хозяйка ушла на работу и все необходимое оставила на табурете у дивана. Вернувшись домой она обнаружила, что ее гостье немного лучше. Потрескавшимися от жара губами та поблагодарила за помощь. И только теперь женщины познакомились. Незнакомка представилась Фаей и извинилась, за то, что ей нечем отблагодарить за помощь. Клава в двух словах рассказала, что рада была помочь, тем более, что в ожидании мужа время тянется очень долго.
Через несколько дней Фаина поправилась и с удовольствием согласилась побыть с Клавдией некоторое время, пока не вернется Семен. Долгие вечера женщины коротали за разговорами, и Клава поделилась с гостьей своими переживаниями, что скоро три года как живут они семьей с Семеном, а ребеночка так и не получилось. Фаина по-матерински погладила ее по голове и молчала весь вечер, вздыхая и поглядывая в окно на луну. На следующий день она ждала Клавдию с работы, чисто прибравшись дома, накрыв ужин. Фаина долго собиралась с духом, чтобы начать разговор.
- Клав, может ты не захочешь, чтоб я осталась дальше с тобой, но отблагодарить тебя я могу только карты раскинув…
- Как это? – недоуменно спросила та.
- Ну, погадаю на картах…
- На каких картах? Да и карт у меня нет никаких.
- У меня есть, - и вынула из-за пояса юбки колоду, завернутую в черный, видавший виды, платок.
- Да не верю я, хоть и не комсомолка, предрассудки все это.
- Я про прошлое твое сначала расскажу, а ты не перебивай и слушай, а верить ли, решишь потом, - и убрав со стола керосинку, поставила на стол стопку, наполненную солью с зажжённой свечой, воткнутой в соль. Колода была необычной, рубашка разрисована странными символами, да и сами карты представляли собой замысловатые картинки. Фаина вытянула из колоды три карты и разложила по порядку на платке, расстеленном на столе. Пару минут смотрела на них. Клавдия уже начала терять терпение и тут Фая заговорила:
- Родилась ты в начале зимы. Не хотела тебя мать. Вытравить беременность пыталась. Сестра чуть больше года старше. Потому тебя и не хотели. Родителей давно нет. Надеялись, что слабая ты, зиму не переживешь. И с сестрой мирно не жили. А подросли, тебе обноски и объедки доставались. А лет пять тому, она кавалера твоего увела. Сейчас у них второй сын растет. Еще лет через пять третьего родит. Семен твой, тот еще ходок. И ты это знала, когда за него пошла. И бьет он тебя, как только новая зазноба заведется. А как на праздник или гулянку его зовут с гармонью, пьет не в меру. Через водку и погибнет.
- А как ты?.. Я же этого не рассказывала никому…
- А ты и за Семена пошла, чтоб уехать с ним. Только родня скоро рядом жить будет. Там, - она показала рукой направление, - дом построят. Мне продолжать?
- Да! – глаза Клавдии горели нетерпеливыми огоньками, - дети у меня будут?
Фаина медленно, одну за другой разложила еще три карты. Несколько минут смотрела на огонек свечи, прежде чем заговорить.
- Через пару лет ты родишь первенца. Только радоваться не придется. Семен не поверит, что его это сын. Правду выбивать из тебя начнет. Потом несчастье с ним случится, ты выхаживать его будешь долго. Дочь тогда и родится. А вскоре за ней и второй сын. Только муж не остепенится. Он и калекой гулять от тебя будет. И бить будет уже и тебя и детей ваших. Овдовеешь ты с тремя мальцами.
Фаина вытянула и разложила еще три карты, - Нелюбовь отца мысли нехорошие в голове старшего оставит. Ему тридцать шесть будет, когда он руки на себя наложит. Младший сын повторит судьбу брата. Но внучку тебе подарит. Дочь свою береги. Встретит она любовь сродни одержимости. Все терпеть от него будет. И гулянки, и измены, и побои, - на платок одна за другой легли еще три карты.
- Из-за этого ее первый ребенок раньше времени родится. Ты вЫходишь их, а она к нему вернется. И свекровь поощрять сына будет за побои, мол жену учить надо. А уйдет она от него, когда он второго ребенка чуть не погубит до рождения. Только тогда глаза и откроются у нее. Тяжелой будет жизнь во вдовстве. Много грязи. И дети не поддержат, и тебя винить будут. Переживешь, не волнуйся… Только водочкой сильно не увлекись.
Карты раскладывались на платке в замысловатый узор.
- А на старости лет твой кавалер, сестрой отбитый вместе старость коротать предложит. Только вместе пожить вам не судьба. Тебе его в последний путь проводить придется. Не смотри с тоской такой. Не всю жизнь ты в этом бараке проживешь. Получишь и жилье, отдельное. Только не на долго. Вскоре с дочерью своей съедетесь. Часто ругаться будете, но и опорой и поддержкой друг другу на всю жизнь будете.
- Странно ты, Фай, по картинкам рассказываешь. Будто там как кино смотришь и говоришь. И глаза у тебя другие делаются, как будто ты от этого кино оторваться не можешь. Как можно в этих рисунках что-то понять?!- и Клавдия потянулась рукой к картам.
Фаина резко оттолкнула ее руку:
- Никогда прикасайся к ним!.. если не хочешь, чтоб душа дотла выгорела.
-Это как?..
- Не просто с ними все. Они мне и на кусок хлеба добыть помогают, и сердце на куски рвут, и осесть да жить спокойно не позволяют, и отсюда мне скоро убираться надо будет.
- Картинки-то дурацкие?..
- Да, у тебя надолго задержаться не получится…
- Фай, я тебя, что обидела или гоню, что ли?!
- Ты тут ни при чем… Это они вот… - и Фаина собрала разложенные карты стопочкой, завернула в платок и спрятала за пояс юбки.
- Ты про картинки свои это?! - усмехнулась Клавдия.
- Про них, проклятых…
- Фай, вот мы с тобой тут вечерами лясы чешем, а ты ж про себя-то ни слова толком не сказала. Ты ж чуть ни про все на свете знаешь и рассказываешь складно, а про себя так и не сказала ничего.
Пока хозяйка хлопотала на кухне с чаем, Фаина сидела, глядя как догорает свеча в стопке с солью, глубоко о чем-то задумавшись. Женщины почаевничали. Свечка стаяла и торчала маленьким черным огарочком.
- Видать, Клав, пришло время и мне выговориться. Столько лет в себе все держу, что кажется иной раз, разорвет меня на куски от пережитого.
Софья.
Если адрес точный назвать, откуда родом была Фаина, все одно, это ни о чем не скажет. Большое село за Уралом. Отец ее там самым ученым почитался. Всю жизнь он книги собирал. А до него дед тем же занимался. Так вот с детства Фаина и пристрастилась к литературе и языкам, а потом как школу открыли, учительствовать стала. Отец ее замуж выдал, мужа своего Фая до свадьбы даже и не знала толком. Как-то некогда было за книгами на парней смотреть. Демьян хороший был. Заботливый, добрый. Но это только дома. На работе - кремень, никто бригадиру перечить не смел. С дочери их пылинки сдувал. Жаль скончался рано. С сердцем у него плохо дело было. Доктора говорили, что это порок сердца. Неправильно оно у него работало, и однажды просто остановилось. Софья уродилась вся в отца характером. Она с детства заботилась о матери. Маленькая такая еще была, как взрослая опекала. Демьян ее лет с четырех читать обучал. Она и не дружила-то близко ни с кем из девчонок. А пацанву так осадить умела, что даже когда заневестилась, они ее стороной обходили. Все больше в книгах копалась. Незадолго до смерти отца, они на чердаке дома разбирали дедов архив. Фаину к этим сундукам особо никогда не тянуло. Да и страрославянский разбирать тяжеловато было. Софья же не то, что старую кириллицу, глаголицу читала, будто с рождения знала.
Беда пришла, откуда не ждали. В село приехала целая бригада клуб строить. Один из них похаживать и начал. Парни местные над ним посмеялись, что мол, Софка и не таких обламывала, а того видать зацепило за самолюбие. Он, как оказалось, поспорил, что она сама за ним еще бегать будет. Долго кругами ходил, чего только от нее не натерпелся. Ну, в конце концов, оттаяла девчонка. Он и замуж ее позвал, свадьбу на открытие клуба предложил делать. Да только, видать, за мытарства свои, сильно обижен был. Когда клуб открывали, он Софью ославил на весь район. Выпил лишнего и понесло его. На девушку был вылит ушат самой мерзкой грязи, было у них что-то на самом деле, не было, так никто и не понял. Она выслушала все это, стоя посреди клуба в гробовой тишине и вышла. Пойти за ней никто не отважился. Через пару минут Софья вернулась с плетью. Когда она вошла, будто воздух задрожал, народ расступаться начал. Плеть, которую держала она в руках, навевала страх на местных жителей, поскольку принадлежала одному старику, как говорили, из староверов, который жил в здешних лесах. Изредка этот дед показывался в селе. Хоть и со страхом, но местные жители иногда обращались к нему по разным вопросам. Травником и знахарем тот был знатным. Этой самой плетью она мерзавца и приложила. Всего раза три ударила. Первый раз по лицу пришелся, лица у того не стало, ухо разорвало, со спины кусок вырвало… Плеть у деда была из сыромятной кожи, семихвостая, с железными когтями на хвостах. Так вот этими когтями кожу из женишка и повыдрало. Ни слова не говоря, Софья вышла прочь. Этой плети у нее больше никто не видел. В селе долго болтали о произошедшем. Кто-то верил, кто-то не верил, что Софья бессовестно загуляла с приезжим парнем, кто-то жалел Софью, кто-то горе-ухажера и вполголоса шептались о появлении плети в руках Софьи. О том, что она пыталась повеситься на чердаке, так никто и не узнал. Опрокинув один из сундуков со старыми книгами, пустой подтащила к балке, на которую привязала петлю и влезла на крышку. В этот момент она увидела сверток, перевязанный кожаным шнурком. Сколько времени по этим сундукам они с отцом разбирали старые книги, этот сверток, первый раз попался на глаза. У Софьи появилось непреодолимое желание развязать шнур и посмотреть, что же там внутри. Это была старинная книга в черном кожаном переплете с тиснением и металлическим замком. Выпустить из рук эту странную книгу она не смогла.
Дочь Фаины хоть и знала старые языки, не
