приветствие отцов собора, в наступившей после речи Евстафия почтительной тишине, Константин, в свою очередь, обратился к собранию предстоятелей с приветственной речью:
- Целью моего желания, други, было насладиться созерцанием вашего собрания. Достигнув этого, я благодарю Всецаря за то, что сверх других бесчисленных благ, он даровал мне узреть и это лучшее из всех благо, — разумею то благо, что вижу всех вас в общем собрании, и что все вы имеете один общий образ мыслей. Итак, да не возмущает нашего благополучия никакой завистливый враг, и после того как, силой Бога Спасителя, богоборчество тиранов совершенно низложено, да не порицает Божественного закона коварный демон; ибо внутренний раздор Церкви для меня страшнее и тягостнее всякой войны и битвы, это печалит меня более чем все внешнее. Посему, когда волей и содействием Всеблагого я одержал победу над врагами, то считал первым долгом воздать благодарение Богу и радоваться с теми, которых он освободил через меня. Потом, против всякого чаяния, узнав о вашем несогласии, я не оставил и этого без внимания, но, желая содействием своим уврачевать зло, немедленно собрал всех вас. Радуюсь, видя ваше собрание, но думаю, что мои желания тогда только исполнятся, когда я увижу, что все вы оживлены единым духом и блюдете одно общее, миролюбивое согласие, которое, как посвященные Богу, должны вы возвещать и другим. Не медлите же, о други, служители Божьи и благие рабы общего нашего Владыки Спасителя, не медлите рассмотреть причины вашего раздора в самом их начале, и разрешить все спорные вопросы мирными постановлениями. Через это вы и совершите угодное Богу, и доставите величайшую радость мне, вашему сослужителю.
Эта речь была произнесена на латинском - официальном языке империи. Все слова императора были повторно произнесены на греческом одним из приближенных людей Константина. Далее же собор проходил на греческом языке.
После приветственной речи император предоставил слово занимавшему одно из почетных первых мест на соборе епископу Никомидийскому. Это было вполне обоснованно - начинать собор с выступления представителя партии, ради обсуждения сомнительной доктрины которой собрались все присутствующие.
Евсевий представил на суд собравшихся хорошо уже знакомый им по предварительным собраниям арианский Символ – не в пример предыдущим попыткам чтения этого документа – на этот раз он был зачитан без помех и в полнейшей тишине.
- Все это звучит как самое нечестивое богохульство и причиняет безмерную скорбь всем присутствующим, - с кроткой грустью и укором вынужден был резюмировать председатель собора по окончании слушания, - что могло заставить тебя, преподобный отец Евсевий, принять под защиту подобные изыскания, противоречащие как богодухновенным текстам Писания, так и Преданиям отцов?
- Это не так, преподобный отец Евстафий, Символ Ария ни в чем не противоречит святым текстам. Он лишь открывает то, что было доныне сокрыто под покровом духовного мрака и открылось избранному Богом пресвитеру Арию и нам, его последователям.
- Человеку свойственно ошибаться, даже ученому пресвитеру и мудрейшему из богословов. И уж тем более приписывать богодухновенность своим мнениям и текстам – не это ли свойство гордыни, самого страшного из смертных грехов? Когда Христос говорит, что Он и Отец едины, а его любимый ученик пишет, под диктовку Святого Духа: "В начале было Слово и Слово было Бог", то тщетны всякие попытки разрушить эти божественные истины. Они лишь вносят смуту в умы слабых в вере, но не могут поколебать мысли тех, кто в вере крепок.
Евсевий Никомидийский, уже приготовившийся пуститься в прения, заметил упреждающий знак от своего собрата по доктрине – епископа Кесарийского, и промолчал.
Поскольку явных защитников лжедоктрины больше не нашлось, то арианский Символ, изъятый председателем собора у епископа Никомедийского, был разорван на глазах отцов собора и к их общему одобрению.
- Итак, собор единогласно признал учение пресвитера Ария превратным, не соответствующим православным истинам и подлежащем анафеме, – констатировал епископ Антиохийский. – Теперь же, преподобные отцы, мы обязаны закрепить вероучительные истины в точной и краткой формуле, которая защитит нашу веру от посягательств со стороны подобных лжеизысканий и ересей.
- Такая формула уже составлена, дорогие мои братья во Христе, - с готовностью отозвался Евсевий Кесарийский. – Вам лишь остается выслушать и утвердить её. Но заранее уверяю вас, что каждая её буква соответствует букве Священного Писания и Преданию святых отцов:
«Веруем во единого Бога Отца Вседержителя, Творца всего без исключения видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Логос Божий, Бога от Бога, Света от Света, Жизнь от Жизни, Сына единородного, перворожденного всей твари, прежде век от Отца рожденного, через Которого и произошло все; ради нашего спасения воплотившегося и жившего между людьми, и пострадавшего, и воскресшего в третий день, и восшедшего к Отцу, и имеющего прийти снова во славе судить живых и мертвых. Веруем и во единого Духа Святого. При этом веруем, что каждый из Них есть и существует: Отец – истинно Отец, Сын – истинно Сын и Дух Святой – истинно Дух Святой, как и Господь наш, посылая на проповедь Своих учеников, сказал: Идите и научите все народы во имя Отца и Сына и Святого Духа.»
- Что же, действительно, этот Символ чужд еретических формул и наполнен библейскими изречениями, - подтвердил епископ Антиохийский, так же, как император, который благосклонно одобрил зачитанный епископом Кесарийском Символ, подтвердив, что всегда и сам мыслил христианскую веру согласно этой формулировке.
Однако то явное расположение, с которым данная формула была воспринята Арием и Евсевием Никомидийским, а также остальными арианами, не могло не вызвать подозрений отцов собора.По первому впечатлению в Символе не было ничего не правильного, противоречащего вере Христовой, но в то же время не было ничего, с чем не согласились ариане. Поэтому документ был подвергнут самому пристальному рассмотрению, и очень скоро в нем проявились довольно скользкие общие места, что могли быть использованы арианами для оправдания и продвижения своих еретических мнений, допущенные епископом Кесарийским в его Символе не то по недомыслию, не то злонамеренно. Эти подозрительные формулировки необходимо было изъять и заменить на более догматически точные. Чем и занялся собор.
Контантин так же принимал участие в прениях, однако, не желая использовать свое влияние на мнения отцов и стеснять деятельность собора, по большей части предпочитал наблюдать за происходящим, лишь время от времени, для поддержания мирной обстановки споров, принимал сторону одного или разубеждал другого.
Прежде всего отцам собора показалось подозрительным выражение «всего без исключения», которое тут же предложено было выбросить из текста Символа.
- Стоит ли убивать драгоценное время государя подобным блохоискательством?! – тут же недовольно возмутился Евсевий Никомидийский, - этот оборот говорит только о том…
- Только о том, что Сын Божий согласно этому Символу может быть отнесен к твари! Если говорим «всего без исключения», то таким образом как бы оставляем арианскую ересь, допуская, что Бог Отец есть творец и Сына.
Это замечание архиепископа Александрийского вызвало горячую поддержку большинства, и арианам пришлось смириться с этой поправкой, равно как и со всеми последующими.
Термин «Логос Божий» был изъят из Символа, как отсылающий одновременно и к языческой философии, и к арианской ереси. Ведь именно Арий пытался утвердить Логос, созданный некогда Богом, как посредствующее орудие между Богом и миром, отрицая и всемогущество Отца и единородность Сына. В итоге обсуждения отцы собора заменили «Логос» на более уместное для христианского Символа «Сын Божий».
Было выброшено выражение "перворожденного всей твари", способное подать повод к мнению, что Сын есть только первое творение Отца. Была убрана из Символа и его заключительная часть, слишком явно и резко разделявшая лица Троицы.
- Чтобы воспрепятствовать в дальнейшем новым еретикам причислять Сына Божия к твари, необходимо чтобы в православном Символе упоминалось несотворенность Господа – да будет так: прежде век от Отца рожденного, несотворенного!
- Долженствует упомянуть об истинности, вместо Жизнь от Жизни да будет «Бога истинного от Бога истинного».
- Верно! Бога истинного от Бога истинного, рожденного и несотворенного.
- Хорошо, хорошо, преподобные отцы собора! – после продолжительных прений высказался Евсевий Кесарийский, держа в руках новый вариант Символа. – И ещё раз повторяю, что вы зря подозреваете меня в злонамеренности, мы все исповедуем веру так, как приняли от предшествовавших нам епископов и как научились ей от Божественного Писания. Я готов учесть и принять все ваши поправки, и сам вполне соглашусь со многими из них. Таким образом, думаю, законченный вариант Символа больше не вызовет ни у кого сомнений:
- Итак. "Веруем во единого Бога Отца Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, Сына единородного, прежде век от Отца рожденного, несотворенного, через Которого и произошло все; ради нашего спасения воплотившегося и жившего между людьми, и пострадавшего, и воскресшего в третий день, и восшедшего к Отцу, и имеющего прийти снова во славе судить живых и мертвых. Веруем и во единого Духа Святого.»
Зачитав готовый Символ, епископ Кесарийский окинул взглядом отцов собора, удостоверяясь, что новый текст не вызвал ни у кого ни возражений, ни упреков.
Государь, с благословения Божьего и с твоего высочайшего попечительства отцами собора, собранными тобой для выработки догматической формулы, составлен точный Символ нашей христианской веры, - с великой радостью подвел итог деятельности собора епископ Кесарийский. – Символ, который не оставит места противоречию и распрям в христианской Церкви.
- Друг мой, во истину благодать Божья снизошла на ваше собрание, и составленный Символ во всем и с предельной точностью выражает истины христианской веры. Но для совершенной законченности, по моему мнению, в нем не хватает одного слова, - Константин окинул взором все собрание отцов и произнес: - Единосущный Отцу, Сын рожденный из сущности Отца. Так мыслю, что это слово, не допускающее никакого недомыслия, внесенное в Символ, поставит точку во всяких спорах, как ныне, так и в будущем.
Рассчитывавший на безусловное одобрение со стороны Константина и получивший удар откуда не ждал, епископ Кесарийский переменился в лице. Однако промолчал, не желая спорить с императором. Зато не смолчал епископ Никомидийский, подначиваемый Арием и другими арианствующими священниками, на которых замечание императора произвело действие камня, брошенного в улей.
- Государь, именуя Сына частью Отца, мы уклоняемся в страшную ересь, обезличивая Его!
- Лживое мнение, осужденное некогда отцами в Антиохии не имеет никакого
