свободной рукой пытаясь соорудить себе бутерброд. Егор кормил с вилки самую смелую из девушек, нарочно мазал, попадал в нос и объяснял:
-… Как ты не врубейшен, Танюха?! Это только жлобы пятнадцатилетние нагребли пойла, забурились к кому-нибудь на хазу и ужираются там до утра! Стыжусь, я тоже проходил этот этап!..
- Я бухаю только в ресторанах! – аристократично возражала Танюха.
- Чё ты мне тележишь! Я столько кабаков повидал, что тебе жизни не хватит все обойти! Хотя бы входные двери понюхать!
- Не груби, свин!
- Ресторан - это тоже этап! Шашлыки на речке, гулянка на яхте – прикольно, но опять же приедается! Я и говорю Максиму.. Макс, об тебе базар! Чёкнемся?!. И с тобой, рыжая! Ладно: золотая! Я и говорю Максу: давай тусонёмся у тебя на работе! Толпа
34
обзавидуется! Девки сначала – «за», а потом, как собрались, съехали! А я Максу обещал! Человек ждёт, а я, как падла, убалтываю их! Хорошо, тебя подцепили: уговорила!..
- Меня не подцепили. Я не рыба.
- Ты – рыбка! Рыбуся! Дай я тебя чмокну… в жабры!
- Эй, банда! – крикнули с балкона. – Двенадцать часов! Сейчас мёртвые начнут ходить!
- Заткнись, по ходу!
- Макс, ты свои три трупа уже вскрывал?!
- У меня один труп, и он перед тобой! Может ухватить тебя за нос! У-у-у!..
- Так резал или нет?! А то Танюха вот тоже задрожала!
- Не гони.
- Старушку и бомжа вскрывал! А алкаша ещё нет: оставил назавтра!
- Ой, в окно стукнули! – девушка на сейфе испуганно обернулась.
Ей не поверили, но тут же кто-то простучал с длинными паузами пять раз по верхнему стеклу.
- Привезли кого-нибудь. Только как узнали, что я здесь? Вроде не звонили… Давайте потише.
Максим встал, чтобы идти открывать, но Егор остановил друга:
- А почему стучали так высоко? Получается метра три…
Судмедэксперт тоже задумался, измерив глазами расстояние, но ничего не решив, пожал плечами:
- Не знаю. Наверное, попрыгунчик.
Он вышел, сильно пошатываясь, а Татьяна уточнила о последнем слове.
- Попрыгунчик – это… - Егор не успел придумать страшилку: вернулся хозяин.
- Блин, никого, - остановился он на пороге, словно сомневаясь: а не померещился ли ему
35
стук, к тому же такой завышенный.
- Прикалываются…
- В двенадцать ночи? Да ещё такой ветер собачий.
Он сделал было шаг к своему месту, но в окно снова постучали, теперь шесть раз. С такими же удлинёнными интервалами, однако в самый низ рамы.
- Гад, уши оторву!
- Я с тобой!
Парни решительно вышли на нерешительных ногах. Егор подхватил с пола пустую бутылку для самообороны, из-за чего едва не упал: «Щас мы им постучим!»
Оставшись без мужской половины, девушки почему-то перестали разговаривать громко. Таня предложила выпить «для храбрости», подруги отказались. Обитательница сейфа подсела ближе.
С улицы не доносилось ни звука, будто там, а не внутри всё вымерло. Стали слышны порывы ветра, неживые и резкие, швырявшие в окно разный мелкий мусор, но уже когда попало и как попало, отчего становились ещё более пугающими чем перестук в окно. Вдруг за кабинетной дверью послышался шорох. Девушки замолчали. Тихо. Прошла минута, длинная, как растянутая резинка. Снова непонятный шорох, быстро превращающийся в шаги.
- Парни возвращаются.
- Ага.
- Надо их подколоть.
- Скажем, что по моргу кто-то ходит.
- Точно. Пусть ещё и здесь пошарятся.
Девушки оживились и немного отодвинулись друг от друга, чтобы их не высмеяли за прижатость. Но никто не появился, хотя в коридоре чётко слышалось движение. Время стало замедляться и исчезать, уступая место напряжению эмоций. Страх отравляющим газом пополз по бетонному полу кабинета. Наконец, хлопнулась входная дверь, раздались
36
громкие шаги, и вошёл Максим.
- Никого нет, - удивлённо сказал он. – Я всё кругом облазил. Может, какой-нибудь бомжара заблудился и вышел на свет. Типа того жмурика, что лежит за стеной. А где Жорка?
- Он не заходил.
- Как не заходил?.. Я пошёл вокруг здания, а он сказал: «Ну тебя на фиг, холодно. И девчонок бросили…»
- Макс. Там, за дверью, кто-то ходил… до тебя.
- Может, Егор ошибся дверью?..
- Ага. И пошёл в гости к моим трупам.
Максим вышел, и девушек немного успокоило, что в коридоре загорелся свет. Вдруг в окно резко затарабанили, явно, двумя руками, и в ту же секунду снаружи дико вскрикнул девичий голос: «Помогите!» В самое окно, будто неяркий свет из него мог кого-то спасти. Вбежал, всё ещё нетвёрдый ногами, Максим.
- Ни фига не врублюсь: алкаш пропал, которого сегодня привезли! Это Жора стучал?
- Мы не знаем.
- Максим, мы лучше пойдём в машину.
- В машину?.. А, у вас же была машина…
- Как это: была?
- Ну, нету там машины.
- Может, Егор нас бросил и уехал?
- Её не было уже, когда мы вдвоём вышли… Жора, ты стучишь?!. У меня жмур пропал! Твои шутки, оболдуй?!
- Да ты прикалываешься насчёт тачки! Как это: вышли, её нет, и вам по барабану!..
- Не по барабану. Жорка собирался позвонить об угоне, и я обещал поднапрячь папика.
37
Блин, башка совсем не варит. Стучат…трупы уходят… Чё за пойло вы припёрли?.. Им только свиней поить…
Максим полез в карман за телефоном и долго тыкал, щурясь: свет начал дёргаться и пытаться погаснуть. Девушки оцепенели. От них веяло страхом, вместе с которым испарялся последний алкоголь: в отличие от кавалеров они выпили рюмки по две.
- Пап, не спишь?.. Ну, всё равно. У Жорки машину угнали. Ты её знаешь… Да… Естественно, блин… Кто-кто? Мёртвый алкаш угнал! Встал и уехал!.. Я не шутки шучу: угнали от морга!
Дзыкнул входной звонок, и Максим, заматерившись, пошёл, продолжая разговор, в коридор. Дверь в кабинет осталась приоткрытой, и девушки услышали чей-то голос – не Максима и не Егора. Входная дверь громко захлопнулась, и тут же всё стихло.
- Может, это менты уже приехали? – неуверенно предположила одна.
- Наверное…
- Надо было Максу сказать, что какая-то девка орала под окном.
- Чё, сам не слышал?
- Небось, на Жорку наткнулась и завопила…
- Это коры: в двенадцать часов ночи угонять от морга тачку…
- А лупить в окно и орать, как…
Таня не договорила, испугавшись ещё не произнесённого сравнения.
- …Вы думаете, мёртвый реально исчез или Макс прикалывается? – возобновился разговор через полминуты.
- А по-моему, они оба пытаются нас зашугать. Надо послать их подальше и валить отсюда.
- А куда? Ты знаешь дорогу?
- Вон, больница светится. Мы мимо ехали. Я лежала там, в гинекологии.
- А в морге. Ты. Не лежала?
38
Девушки разом подлетели со стульев, будто те выстрелили ими. Дверь медленно открывалась, а они всё сильнее прижимались друг к другу и к железному сейфу: дальняя часть кабинета, к окну, тоже пугала их, как и незнакомый голос в коридоре.
- Кто ты? – не выдержала одна. – Где Максим?
- Егор, Макс, это вы фигнёй страдаете? Обломитесь…
Тишина. Секунда, другая… Вдруг дверь резко толкнули, и на пороге оказался человек с синим лицом и руками. Глаза его были закрыты.
Девушки закричали, одна упала в обморок.
- Кто я?.. – заговорил синий так тихо, что заставил живых стихнуть и замереть. – Я был Петровым Иваном Николаевичем… Мне было тридцать пять лет… Меня сегодня убили… И сейчас вы позвоните моему убийце.
Существо стало медленно задирать свитер, и на синем животе обозначились шесть красных цифр.
- Звоните… Скажите, что он меня убил… Звоните, тогда я уйду… Не позвоните – останусь с вами до утра.
- Где Макс? Где Егор? Ты кто? – одна из девушек попыталась закричать так, чтобы испугать мертвеца, но из крика получился сиплый шум, мало похожий на звук человека.
- Позвоните, и я уйду… Я был Петровым, а сейчас я никто… Меня убили…
Он снова медленно поднял одежду.
- Позвони, пусть уходит…
- Сама позвони…
- Я Светку держу…
- Посади её…
Девчонки шептались, боясь придвинуться к телефону на другой стороне стола, и синий, видно, догадавшись, немного отступил в коридор. Лампочка там уже не горела.
Таня оценила деликатность трупа и рискнула протянуть руку. Она даже направила на
39
существо свет настольной лампы, так как иначе цифр на животе было не рассмотреть.
- Алло, - сказала она и сдавленно откашлялась. – Меня попросили позвонить вам… Человек, который говорит, что вы его убили… Да, мёртвый… Говорит… Из морга… Максим? Вы знаете Максима?.. Он вышел куда-то и пропал… Да, внутри… Просто заехали… Я не знаю, где он… Понятно… Хорошо, будем сидеть.
Храбрая девушка посмотрела на дверь: узнать, так ли она всё сделала, но там никого не было.
- А где этот? – шепнула она.
- Не знаю, исчез. Давай её как-то приводить в чувство. Я не выдержу: тяжёлая…
- Она хоть живая?
- Ты чё. Не говори так. Я и без этого…
- Я разговаривала с начальником полиции. Он сказал никуда не уходить и ждать его.
- Я и так в коридор не выйду: вдруг этот там… И парни, козлы, не идут. Так подставили…
- Может, им ещё хуже… Дай ей водки понюхать…
Через десять минут к моргу подъехал полицейский УАЗик, ещё через четверть часа – «Ауди» Воропрята Игоря Максимовича, отца Максима Игоревича. Главный полицейский города увидел в канаве, в пятидесяти метрах от здания морга автомобиль Егора Тихонова, а в самом помещении две забавные компании. Первая, девичья, сидела в кабинете судмедэксперта, жутко пьяная и – на грани истерики – визгливо ругающая сотрудников полиции за то, что они предлагают выйти наружу и ехать по домам. Вторая – более мирная, спящая мёртвым или обычным, временным сном: женщина семидесяти девяти лет, мужчина неопределённого возраста, два молодых человека, громко храпящих и воняющих водкой.
В это же время в потемневшем и подмороженном городе бодро вышагивала другая компания, громко и весело обсуждая что-то интересное. Иногда можно было услышать фразы вроде «откуда я знала, что к нему приедут?!» или «а эта гадость надолго усыпляет?!», «не, брат Борис, с тебя классный мертвяк вышел. Талант!» Услышать можно
40
было, но город почти спал, и вряд ли кто-то поверил бы, что в этот холодный ноябрьский
вечер самое шумное место в нём – морг.
Через неделю после своего воскрешения Борис договорился с приятелем о том, чтобы занять на весь вечер столик в одном из популярных баров, где тот работал. Обстановка в городе была такой, что Гершуни настоял на сборе в максимально людном и естественном для молодых людей месте.
Несмотря на то, что столик помещался в углу за толстой квадратной колонной, террористическая группа взяла несколько бутылок сока, кофе, бисквиты, шоколад, только бы ни у кого не возникло подозрений, что ребята пришли серьёзно поговорить, а не поболтать в промежутках от одного проглатывания сладкого предмета до другого. Иногда они шутили и смеялись, иногда отвлекались на разглядывание публики. Бар в этот год был в моде благодаря демократизму обстановки и уюту без шика, потому ежедневно по середину ночи здесь собирались любые слои и прослойки городской
