воблы Ирен.
Я понимал, что в голове моей каша. Чтобы ее размешать, необходимо взять себя в руки, успокоиться, чем я безуспешно занимаюсь уже какой день, и трезво отделить мои странные ощущения от «голых фактов». Для этого нужен здравый смысл, а не домыслы о пришельцах. Может быть, их нет. Что тогда есть? Есть ли то, что может быть доступно не моим ощущениям, а элементарной логике фактов?
Есть странный, абсурдный объект, который мы называем кораблем пришельцев. Придерживаясь принципа подобия, известного людям еще в древности, или, как сейчас выражаются, «принципа гомогенности», такой странный объект предполагает странное, не стандартное, отношение к себе. Действуя по логике объекта, можно попробовать понять то, что ему нужно от нас. Не нам нужно, а ему самому. Так, ладно. И что ему нужно от нас? Чтобы мы оставили его в покое? Возможно. Но для этого он, как минимум, должен оставить нас в покое. А, вот этого я не наблюдаю. Чтобы мы оставили его в покое, он должен был не реагировать на нас. Или мы его достали, и он сделал нас похожими на себя? Мы тоже стали странными. Может быть, он так понимает долгожданный пресловутый контакт между мирами разной степени разумности? Контакт возможен, но только в такой мере, в какой он получился. Нарушение меры контакта может привести к необратимому изменению нашего, да и их, пришельцев, состояния. И ни они, ни мы, к этому, как видно, не готовы. Иначе, почему нельзя было просто взять и показаться друг другу, взять друг друга за руки, ведь у них есть какие то приспособления, чтобы нажимать на кнопки в рубке корабля. И тут мне пришла мысль в голову, что, может быть, сам корабль является гигантским мимоидом, мнимой формой, удобной для нашего восприятия пришельцев. Сами же они не являются гуманоидами антропоморфного вида. Может быть, этим полным несовпадением наших конституций объясняется зашумленность самого контакта. Вот они и пытаются возможным для них способом подражания установить контакт с нами. И тут как говорят, «до меня дошло», что контакт уже давно установлен, только мы никак не были готовы к нему. Мы должны понять, что переживаемые нами странности вызваны неадекватной реакцией нашей психики на подражание пришельцев землянам. Ведь мы ждали не этого. Мы ждали появления ангелов или богов, приходящих к нам, чтобы сделать нас совершенными людьми. Этого они нам дать не в силах, ведь они не люди и не человеческие представления ангелов и богов.
Я заметил такую немаловажную деталь: возвращение из не-бытия Мадлен освободило меня от опеки ее корабельного двойника. AI корабля пришельцев теперь молчало и не отвечало на мои нетерпеливые запросы. Неужели оно обиделось на меня, что я стал больше уделять внимания ее прототипу, который я прежде называл Мадлен 2. А так я называл Мадлен из плоти и крови потому, что полагал ее клоном настоящей Мадлен. Но после того, как она явилась, у меня язык не поворачивался так именовать ее. И все же мне очень не хватало Мадлен 1, ибо она была моими глазами и ушами на корабле. Я чувствовал себя на нем слепым и глухим.
Если говорить серьезно, то с точки зрения такой науки, как психология, это состояние можно было легко объяснить. Корабельная Мадлен была моим фантазмом, образом Мадлен в моем сознании как компенсаторным субститутом Мадлен, предохранявшим меня от психической травмы, вызванной исчезновением Мадлен в результате ее возможной гибели. Она была мне слишком дорога. Значит, я действительно люблю ее. Как же быть с Ларой? Я тоже люблю ее, но по-другому. Я еще не знал как это «по-другому», но это было так. Можно сказать, что я крепко привязался к Ларе. В отношении же Милы я испытывал нечто такое, что вполне вписывалось в ее имя. Она была мне мила и симпатична. Другими словами, Мила мне нравилась.
Вскоре мы с сожалением покинули корабль, чтобы уже наедине с другими членами экипажа нашего звездолета поделиться своими впечатлениями и соображениями относительно своего пребывания на чужом звездолете. Ирен не смогла признать никакого негативного воздействия атмосферы корабля пришельцев ни на саму себя, ни на меня, ни на одну свою спутницу. Тем самым все, казалось бы, успокоились, и только демон противоречия нашего экипажа – Раван Сингх - никак не желал успокаиваться и все закидывал нас своими провокационными вопросами. Один из них касался подозрительности нашего благодушного отношения к чужим.
- Неужели вы не понимаете того, что строите иллюзии относительно благих намерений пришельцев, - донимал нас Раван.
Но никто не поддержал его и мы н закрыли на время эту тему. Вероятно, все устали от бесконечной тревоги за судьбу контакта, от переживаний за себя и своих товарищей. Наша уставшая психика требовала разрядки и удовлетворилась первой попавшейся возможностью отвлечься от проблемы установления связи с инопланетным разумом.
Только меня не отпускала мысль о том, что возможно этот разум не обязательно отождествлять с пришельцами в гуманоидном или не гуманоидном виде. Какая разница, если предположить, что психофизический носитель разума является только его субстратом, а не сущностью. Но тогда он вполне может обойтись нашей телесностью и душевностью для своего воплощения. Или, может быть, сам разум здесь есть только репрезентант более высшей инстанции – самого духа? Но если это так, то автором воплощения является не разум, который может быть телом духа до его воплощения, а сам дух.
Это были последние мои мысли, которые мешали мне забыться в полуночной дреме. Наконец, и они меня покинули, оставив меня одного в объятиях бога сна Гипноса. И все же я чувствовал, медленно отходя ко сну, что этим дело не закончиться. Я оказался прав: как только заснул, так вновь оказался на корабле, уже во сне.
Во сне мне опять явился мой alter ego – голос Мадлен. К моему удивлению, говорящему о том, что часть сознания еще не спала. Она не стала мне предъявлять никаких претензий, только сказала, что нас ждет тяжелое и серьезное испытание в башне пришельцев. Если мы пройдем его, то вернемся в этот мир в лучшем виде, чем были прежде испытания. От этого взволновавшего меня известия я внезапно проснулся с тревогой в душе. Мне не давал заснуть едкий пот, выступивший у меня на лбу от пережитого потрясения во сне.
Когда я выходил из своей каюты на завтрак в кают-компанию, где мы коротали время утренней планерки за столом с напитками и легкими бутербродами, меня позвал чей-то детский голос за спиной. Я невольно вздрогнул и медленно стал поворачиваться. Как только я всем корпусом повернулся, я увидел голого мертвенно бледного ребенка с выколотыми глазами. От вида такого душераздирающего зрелища я дико закричал на весь корабль. Одновременно за мной закричал и ребенок. Он к моему ужасу заплакал кровавыми слезами, которые струились по его щекам и падали большими каплями на пол, растекаясь вокруг него кровавой лужей. Со всех сторон ко мне сбежались спешащие на планерку с завтраком астронавты. В тревоге они стали меня расспрашивать, что со мной случилось. Но я глухо молчал, смотря на ребенка, на которого никто не обращал внимания, пока не упал им на руки, потеряв сознание от невозможности отвести глаза от несчастного ребенка.
Когда я пришел в сознание, то рядом с собой обнаружил Мадлен и Лару. Ирен стояла, отвернувшись, и говорила им, что меня необходимо перевести в корабельный лазарет, где в изоляции мне будет удобнее прийти в себя и освободиться от своих навязчивых состояний.
- Я думаю, что это будет неверное решение. Вероятно, у Вани было видение того, что нас ждет какая-то неведомая нам опасность. Преждевременно мы успокоились.
- Неужели? С тобой самой, милочка, необходимо поработать. Это не я пропадала, а потом неведомо откуда возникла. А, ты туда же, со своими некомпетентными советами.
- Ирен, я нахожу, что ты относишься ко мне с неприкрытым предубеждением. Что я сделала тебе?
- Не надо зря людям морочить голову.
- И в самом деле, Мадлен, предоставь здоровье Ивана специалисту.
- Как же. Она возьмет и посадит Ивана в барокамеру на цепь и будет наблюдать за ним как за каким-нибудь Бобиком. Как только представлю, так у меня сразу портится настроение.
- Вот то и оно, что ты в отличие от Лары думаешь не об Иване, а о самой себе.
- Какая ты, Ирэн, заботливая. Тебе осталось только назвать Ваню по отчеству. От твоей ревнивой заботы ему явно не поздоровится.
Для меня было новостью, что Ирен вообще ко мне испытывает чувства, тем более нежные. Женщины нашего времени не отличались излишней привязанностью к своим мужчинам. Чувство собственности не было так характерно для современных людей, как для их предков в далеком неуютном прошлом. Поэтому столь атавистическое отношение ко мне Ирен было для меня приятной неожиданностью. Выходит, я для кого то нужен. Но в то же время такая ревность меня пугала, ибо могла стеснить мою свободу в отношениях с прекрасным полом, который не может ограничиться одним лишь экземпляром.
Чтобы разрядить обстановку, я застонал, делая вид, что с трудом прихожу в сознание. Наконец, открыл глаза и увидел заботливо смотрящие на меня глаза трех обаятельных дам, готовых выполнить любой мой каприз. Но я не стал дальше злоупотреблять их вниманием, а то мало ли что неприличного мне могло прийти в голову.
- Где я?
- Ваня, хватит прикидываться, что ты проснулся только сейчас. Ты, наверное, слышал, что с тобой хочет сделать Ирен?
- Мадлен, какая ты жестокая. Человек только пришел в себя от шока, а ты подозреваешь его как дурного мальчишку в обмане, - встала Лара на защиту моей совести.
- Ты только посмотри на него Лара. Сколько у него совести в его бесстыжих глазах, - сказала со смехом Мадлен.
- Девушки, больной пришел в себя и нуждается в полезном для своего здоровья покое, - наставительно с нажимом стала диктовать свои условия Ирен.
- Зря вы беспокоитесь о моем здоровье. Благодаря стараниям Ирен я полностью пришел в себя и хочу позавтракать.
- Вот видишь, Ирен, если мужчина проголодался, то это верный признак его неплохого здоровья, - поддержала меня Мадлен.
- Вынуждена согласиться с Мадлен, - сказала Лара, посмотрев с ожиданием на Ирен.
- Ладно, делайте что хотите, но потом не обвиняйте меня в том, что я пошла у вас на поводу, - с сожалением ответила Ирен.
- И все же, что тебя привело в ужас, раз ты закричал? – спросила с нетерпением меня Лара.
Дамы замерли в ожидании того, что я открою им свою страшную тайну.
- Когда я выходил из моей комнаты, то увидел себя в зеркале и вскрикнул от ужаса, что забыл побриться.
- Какой, все же, ты ду… Мы тут переживаем, а он, видите ли, «забыл побриться», - повторила моим голосом Лара.
Я понял, что перебрал лишнего с объяснением и обидел прекрасных дам. Они, тут же, покинули меня. И поделом мне, набитому дураку. Когда я подходил к кают-компании, то чья-то нежная рука взяла меня под локоть.
- Ваня…Ты, в самом деле, забыл побриться? – манерно, с паузой спросила меня Мила и рассмеялась.
- Разумеется, только скажу тебе по секрету, что еще я увидел слепого ребенка у себя за спиной, закричавшего вслед за
