нет, не пропустить, а преждевременно провести то, что больше никогда не повторится. Вот так и жизнь переходит в смерть, чтобы в следующий раз к нам вернуться для нашего решения. Казалось бы, мы должны быть уже готовы ее принять. Но нет, ведь каждый раз мы начинаем снова жить и опыт жизни как нам жить приходит вместе с нею, а не до нее. И так все снова повторяется из жизни в жизнь. Это и есть бесконечное инфантильное перевоплощение, незрелое перерождение как сансара. Зрелым оно становится в своей необратимой законченности, когда существо берет на себя труд принять решение и неукоснительно следовать ему в жизни. Только таким образом вечность может явиться в беге времени от прошлого к будущему как момент свершения.
До и после будет смерть, играющая роль конца начала и начала конца. Всякая ошибка или иллюзия на этом пути грозит человеку новым жизненным розыгрышем. А это, уверяю, скука смертная: жизнь без конца повторяется, являясь дурной бесконечностью смерти духа. Ведь дух – это вечно настоящее, обратной стороной которого выступает вечное прошлое или смерть. Вечно настоящее, что это такое? Это вечность, как только настоящее. Вечность, как только прошлое – это смерть. А что такое вечно будущее? Это то, что мы называем жизнью, которая только еще будет, но сейчас ее еще нет. И будет она в этой жизни, не сейчас, а потом, скоро. То есть, жизнь – это не это, а что-то иное, чем вот это. Вот какие странные мысли мне приходили на ум в этом космическом склепе. Но достаточно мне было спросить вслух, как призрачное молчание нарушалось ответом корабельной Мадлен.
Так размышляя, я обошел другие помещения блока управления, исследовательского сектора и жилого уровня, встретив на своем пути много интересного, требовавшего детального ознакомления. Однако для первого раза этого было достаточно. Я не стал спускаться на другие уровни строения космического корабля, так как уже имел примерное представление, внушенное мне генератором памяти. Закрыв глаза, я мог по памяти в своем сознании примерно сориентироваться во внутреннем устройстве корабля.
Единственно, о чем еще следует упомянуть при первом знакомстве с кораблем, так это о его жилых помещениях. В каютах экипажа звездолета находилось только то, что требовалось для удобной жизни в полете. Я об этом судил по тому, что нашел в каютах для людей. В каютах же, предназначенных для не гуманоидов, я не нашел ничего понятного для себя. И отложил с ними знакомство для другого случая, когда у меня было бы достаточно времени для изучения. Трудности с пониманием объяснялись просто тем, как я понял из ответа моего гида Мадлен, что корабль принимает внутри себя ту форму, которая удобна для его эксплуатации и проживания в нем определенного рода существ. Самой оптимальной формой корабельного устройства является гуманоидная. Все остальные формы разумной жизни вынуждены мириться с этим в общих помещениях при условии набора смешанного экипажа корабля. Как выглядит корабль изнутри, например, для рептилоида, инсектоида или тем более спиритоида будет понятно при условии существования наблюдателя в качестве перечисленных представителей разумной жизни.
Судя по тому, что я нашел на дисколете, можно было предположить, что оптимальной формой разумной жизни во Вселенной нашего цикла является именно гуманоидная форма. А все остальные есть нетипические формы разумной жизни. Вероятно, они был исключением не в смысле худшего качества, а в смысле меньшей распространенности по всему пространству и времени существования Вселенной. Само собой понятно, например, что спиритоидная или духовная форма разумной жизни была более совершенной, чем человеческая. Но она должна быть поэтому и редкой. Инсектоидная и рептилоидная формы разумной жизни, как я понял, имеют место быть там, где оказались возможными условия для возникновения разумной жизни на ранних этапах органической эволюции, что является довольно редким явлением во Вселенной. Относительно же искусственных форм такой жизни мне подумалось, что они, как правило, являются миметическими, подобными перечисленным в качестве их искусных имитаций.
Пришло время покинуть дисколет. Я спросил Мадлен можно ли вне рубки наблюдать за тем, что творится за бортом звездолета, и она мне ответила, что достаточно включить свое индивидуальное контактное устройство, чтобы она настроила его под себя. Когда она сделала это, то я из каюты, на двери которой висела табличка с моим именем на ординарном языке Безымянных, видимо понятном всем существам, к ним причастным, увидел на экране контактного устройства вид на дисколет со стороны. Скорее всего точкой обзора являлась башня пришельцев, по словам Мадлен, давным-давно выполнявшая функцию диспетчерского пункта, но не только. Она была полифункциональна и могла служить различным целям. Прошло уже более десяти часов. И на стоянке перед исследовательским комплексом в ста метрах от звездолета стоял только вездеход. Аэролета не было видно. Видимо, дежурная группа исследователей находилась в самом комплексе, а все остальные вернулись на планетолет, у которого был разбит базовый лагерь.
Теперь мне надо было показать себя так, чтобы по моему появлению и виду нельзя было догадаться, что я в курсе того, что представляет собой звездолет пришельцев. Но как это сделать, ведь я никогда прежде не интриговал и никого не обманывал? Где мне взять ту естественность, с которой, не моргнув и глазом, лгут лжецы? Я понимал, что она может прийти ко мне только с опытом того, что прежде называли «обвести вокруг пальца».
И я не придумал ничего хорошего, как воспользовался услугой Мадлен, которая меня телепортировала за пределы периметра исследовательского поля вокруг звездолета, в прилегающую к нему песчаную лощину. Поднявшись на исследовательское поле я, озираясь, подошел к комплексу, из которого выскочили Лара с Милой, а за ними следом вышел Раван. Девушки с шумом и радостью меня расцеловали в обе щеки, а Раван, подойдя, осмотрел со всех сторон.
- На первый взгляд, ты, Иван, легко отделался. Не донимали инопланетяне? – спросил он меня с улыбкой.
- Иди лучше сообщи в лагерь, чем подсмеиваться над несчастным пленником дисколета, - с осуждением посоветовала Лара.
- Разбежался вприпрыжку, - парировал Раван, а затем вдруг добавил, - да, а как ты выбрался из звездолета? Ведь он находится совсем в другой стороне? Мы точно видели, как ты поднялся на его борт по посадочному рукаву.
- Я ничего не помню. Очнулся я ниже этого плато и сразу пошел сюда.
- Ну, что ты, Раван, пристал к Ване. Не видишь, что он ничего не помнит? Иди лучше, как сказала тебе Лара, и сообщи нашим в лагере о том, что он нашелся, ведь это твоя обязанность – заступилась за меня Мила.
Раван, бурча о том, что сообщит об этом не сходя со своего места, связался с лагерем по своему переговорнику и, поставив его на громкую связь, сообщил о моем возвращении с дисколета. Было слышно, как на той стороне его стали спрашивать о том, что я говорю о своем посещении звездолета.
- Ничего не говорит, кроме того, что ничего не помнит. Странно это.
- Прислать за ним аэролет? Он, вообще, как себя чувствует? – услышал я голос капитана Свена Провентуду.
- Неплохо.
- Ну-ка, дай ка ему свой переговорник, - ненавязчиво скомандовал капитан.
- Можно без «Ну-ка», не в таком тоне и в другом наклонении? – вежливо спросил Раван своего капитана.
- Извини, Раван, какой ты щепетильный.
- Свен, у меня свой есть, - примирительно заговорил я, заверив, - я скоро буду на месте.
- Ладно, мы в нетерпении будем ждать тебя. Хорошо, что с тобой не произошло ничего плохого.
Через час я был на месте в кают-компании планетолета и пробовал объяснить капитану и всем исследователям мое чудесное посещение дисколета. Я уже хотел признаться в том, что действительно произошло со мной на корабле пришельцев, но затем воспоминание о предостережении корабельной Мадлен меня вовремя остановило. Вдруг на дисколете люди будут поставлены в ситуацию такого выбора, от которого может пострадать все человечество. Поэтому только те, кто способен будет сделать выбор с наименьшими потерями для человечества, и были избраны. Вот именно им я и должен все рассказать. Разумеется, соответствующим образом подготовив их к этому. Выходит, я взял на себя миссию проводника в неведомый мир. Вернее, он сам меня выбрал на эту роль.
- То, что со мной происходило в последние часы, я помню смутно. Да, и то мне пришлось напрячь все свои силы, чтобы это вспомнить. Ночью меня подняла с постели какая-то неведомая сила и повела к звездолету пришельцев. Как вы, вероятно, видели, я поднялся на борт дисколета по винтовой лестнице посадочного рукава. Войдя в него, я прошел дезинфекцию и поднялся на лифте в рубку корабля. А затем осмотрел те помещения, в которые был свободный доступ. Ничего примечательного и понятного мне я там не заметил. Как мне показалось, на звездолете нет ни одной живой души. Здесь мое сознание отказывается вспоминать то, что происходило со мной дальше. Очнулся я в лощине под исследовательским полигоном.
Пока я говорил, все затаив дыхание слушали с большим интересом мой рассказ. Но когда я его закончил, то в ответ услышал глубокий коллективный вздох горького разочарования моих слушателей.
- И это все? – невольно вырвалось у самого молодого участника нашей экспедиции антрополога Семена Краузе.
- Да, все, а ты, что хотел, большего? Так мы до моего вторжения на корабль почти ничего вообще не знали о пришельцах.
- А теперь, что мы узнали о них из твоего сбивчивого рассказа? – спросил меня самый старший астронавт нашей экспедиции математик Глен Вудс.
- Не нападайте на первого человека, который вошел в прямой контакт с инопланетянами, - поддержал меня наш капитан.
- Да, и в самом деле, того, что рассказал Иван вполне достаточно для того, чтобы понять, что инопланетяне пошли на контакт, - вступил в беседу Микеле Вирт, продолжив, - только непонятно, кто из них пошел на контакт, если они уже давным-давно мертвы? Или они живут сотни миллионов лет? Абсурд какой-то.
- Что ты все молчишь Ваня, ведь ты же специалист в истолковании всяких загадок? – спросила меня раздосадованная Мила.
- Поставь себя на его место, Мила, - стала защищать меня Лара.
- То, что я мог сказать, я уже сказал. Для объективного и беспристрастного научного истолкования минимум данных. Необходимо их еще накопить, чтобы не заниматься субъективным самоистолкованием и выдумыванием желаемого.
- И то, правда, - сказал Раван, искренне удивив меня своим согласием.
В итоге участники экспедиции договорились повторить то, что невольно у меня получилось завтра, на рассвете, но уже по нашей воле.
Как только я остался наедине с самим собой, то почувствовал, что во мне есть еще кто-то помимо меня. Этим кто-то оказался голос корабельной Мадлен, которая обратилась ко мне с вопросом о том, что я хочу. Только теперь я понял, как ее голос похож на голос реальной Мадлен. Или та, реальная Мадлен, была лишь моим видением. Что за бред, ведь и другие тоже с ней
