поднимала
меня и вела в круг, и я танцевала упоительно, поводя плечами, не сбиваясь
ногами, с весельем мне незнакомым, ибо гармонь была сильна своей душою и
требовала отозваться меня всей моей русскостью, моей ушедшей в долгое забвение
сутью, которую также внес в меня мой отец своими порою заунывными и горестными,
как и удалыми песнями и балалайкой, и я готова была рыдать от того, что я
русская, от того, что я всех любила, что сердце мое радовалось вместе со всеми,
что можно было здесь вытянуть из себя некую беззаботность и войти в запретное
для меня, но на самом деле очень упоительное и оправданное событием веселье.
На самом деле я была счастлива и несчастна одновременно, ибо
знала, что больше не смогу это позволить себе, ибо всегда, неизменно по жизни
слишком серьезна, и такой праздник ни
есть радость за невесту и жениха, но есть для меня теперь повод немного побыть
другой, чужой или незнакомой для себя, но позволившей себе это из какой-то
внутренней, но и не совсем чуждой мне глубины,
среди тех, кто меня, по сути, не знал. Я бы и пела, если бы здесь можно
было, как пела дома, зная все песни Зыкиной наизусть. И дома в песне я забывала
боль, истязания отца, и об этом знали
все соседи, ибо стены были тонки, а пелось от боли и любви, как и от чувства
патриотизма.
Но здесь я только танцевала, и зная меру, и не зная, не больше других, не хуже других,
но с душой, которая открылась ненадолго, с тем, чтобы более никогда не
открываться так, ибо больше жизнь не предоставила мне такого сильнейшего
потрясения, которое я могла бы так сильно выплеснуть после многих затянувшихся
для меня действительно страданий.
После свадьбы, когда все потихоньку улеглось, бабушка Анна
Ивановна все приговаривала, да приговаривала: «Ай да Наталья, вишь, как оно все
обернулась…» Многие сердца этой семьи
развернулись ко мне своим теплом, но было маленькое «но»: я ничего не подарила
невесте… У меня не было средств. И, может быть, меня за это и осудили, ибо
осенью я как-то приобрела с зарплаты на тридцать рублей сотню лотерейных
билетов и отослала их с двадцатью пятью рублями в подарок Нафисе к дню ее
рождения, но, не зная ее нового адреса,
на главпочтамт. Увы, адресат не востребовал, и моя скромная посылка вернулась
назад. Я полагала, что лотерейные билеты я и подарю на свадьбу, но почему-то
стало их жалко, хотя бабушке о своем намерении сказала. Однако, я посчитала,
что невеста мне не очень близкая подруга, что подарков у нее достаточно, что не
очень-то я их и объела. И так подарок удержала. Поэтому после свадьбы, как бы
меня ни хвалили, но это все же играло против меня, хотя не до такой степени,
чтобы отказать мне в жилье, но хотя бы с тем, чтобы посудачить на эту тему.
Однако, и себе я не собиралась оставлять эту пачку лотерейных билетов, о чем
поведаю чуть позже.
На свадьбе я, конечно, была как бы и не собой, ибо одиночество
мне было более мило, и частые подобные
путешествия по веселью мне были противопоказаны изначально, ибо я могла также их
покинуть, тотчас увидев их неразумность,
в самом разгаре, поскольку внутри меня всегда шла постоянная борьба между
любовью к людям и устремлением с ними общаться и устремлением внутрь себя и к своей цели.
Однако, я была еще не йог, и внутреннее интуитивное желание уединяться не
имело религиозной основы, поэтому в сии
ворота часто мне было входить рано и неразумно без Высшего и осознанного мной
Поводыря, Самого Бога.
Мое духовное вожделенное одиночество Бог разбавлял всегда и
неизменно, не позволяя здесь бестолку буксовать, да и скрашивая в свою меру мою
жизнь, тяготевшую к отшельничеству. В короткие, сжатые сроки, не давая
передышки после того, как Василий меня бросил, судьба волею Всевышнего
расширила мой круг знакомств.
В день получки ко мне подошла очень знакомая на лицо
прядильщица, девушка моего возраста и со слезами на глазах попросила меня,
держащую в руках зарплату, дать ей в долг, поскольку она свою зарплату не
получила и объяснила причины. С деньгами расставаться было тяжело, поскольку
они уже были строжайше распределены, включая хотя бы пирожок в обед, и на
дорогу, как и на небольшие сладости и
неизменную плату хозяйке. Буквально не из чего было ей дать, но она
умоляла, обещала перезанять, отдать очень скоро. Я сдалась, отдав ей
баснословную для меня сумму – восемнадцать рублей, которые могли для меня
сыграть очень важную роль. Но дни потянулись за днями. Татьяна, так звали
девушку, стала моей подругой, каждый день бежала ко мне, и мы вместе проводили
свободное время. Но долг отдавать не собиралась.
Татьяна была уже в положении и также, как многие, искала в Черногорске свою судьбу и была
соблазнена очень симпатичным парнем, который уже собирался как-то оформить с
нею отношения. Этот парень получил в наследство как раз на Орастительной
небольшой домик, в самом конце улицы, и
теперь в свободное время мы все ходили туда его ремонтировать, белить,
приводить в порядок; и так, чтобы было
две пары, меня стали знакомить с его другом Вячеславом, работавшим на машине
скорой помощи водителем.
Так, на смену Василия Судьба посылала мне еще одного парня,
который воодушевился этой встречей, и
уже его машина скорой помощи частенько подъезжала к нашему дому или караулила
меня, когда я уходила с работы. Игра судьбы мне не была очевидна, вещи
понимались и принимались так, как себя подавали; парень никак не мог привлечь
мое внимание, ибо я уже чувствовала себя на чемоданах, но как-то иногда
проводить время была склонна, ибо была молода,
и что тут еще скажешь. В один из дней Вячеслав пригласил всех нас к себе
домой в связи с его днем рождения.
Он жил также в частном доме с родителями. Весна уже постепенно
начинала проявлять свой характер на этой
северной земле, холодные дни все чаще и чаще несли в себе прохладу
солнечную, обещающую. Хозяйство, где жили родители, было небольшим, однако
ухоженным, добротным. Нас встретили во дворе родители Вячеслава, где мы
перекинулись несколькими словами и готовы были зайти в дом. Мы стояли у конуры
так, что я не заметила, как едва звякнула цепь, и огромная лохматая псина
настороженно вылезла, недоумевая, что делать с этими чужими людьми. Вид собаки,
дотронувшейся мордой до моей руки, мне показался достаточно добродушным, и
я осмелилась погладить ее голову.
Удивленная хозяйка, мать Вячеслава, увидела в этом добрую примету, всплеснув
руками сообщила, что собака злая и непонятно, как она позволила себя погладить,
видимо почувствовала, что добрый человек.
В этот момент собака впилась в мою руку зубами, прокусила ее, и кровь потекла ручьем. От боли я никогда не
кричала, не кричала и теперь, но боль была действительно невыносимая. Меня
завели в дом, забинтовали руку, собаку отругали и загнали в конуру… Так я, сама
того не зная, попала на свои смотрины, где, наблюдая за мной, мать вынесла свой вердикт, что я неизбалованная, как Татьяна, неприхотливая,
и скромная. Это все, что поняли обо мне
его родители, дав ему добро на ухаживание. Так Вячеслав начал пытаться
строить со мной отношения, и однажды,
приехав на мотоцикле, с ветерком прокатил меня по всему городу с такой
ужасающей скоростью, что напомнил мне
одну очень печальную вещь из недавнего
прошлого.
Это произошло в день, когда
наша группа, ехавшая по орг. набору, пересаживалась
на поезд, который шел в Черногорск. Пересадка была в маленьком городке, где нам
предстояло еще ожидать свой поезд, оставалось немного времени, и мы решили прогуляться по городу. Выйдя в
центр городка, мы стали свидетелями того, что мимо нас в центре города с
огромной скоростью пронеслись двое на мотоцикле, так, что у каждого, наверно, мелькнула мысль о том, что может произойти. И
минуты не прошло, оглушительный удар неописуемой силы раздался вдалеке. Туда
бежали люди… Только что проехавшая мимо нас пара разбилась насмерть. Игра и
непредсказуемость жизни и смерти входили в меня своей реальностью, близостью,
неотвратимостью. Могла ли я знать, что в эту игру жизнь предложит сыграть и
мне. Да и, видя произошедшее, могу ли я согласиться. Но человек – существо
упрямое и берущее чаще, чем
отказывающееся от того, что предлагает судьба, ибо к тому же и любопытное, и
верящее. Верила и я. Невозможно передать всю красоту этого полета. Это
действительно Божественное творение, это великолепный, несравнимый риск, это надо прочувствовать хотя бы раз в жизни,
не смотря на то, каким бы ни был источник. Полет птицы не сравнится, человеческая
благоразумная и надуманная идея – поблекнет, только небо в своей недосягаемости
и свободе может сравниться с этой силой движения. Я была изумлена, но я была и
шокирована, ибо, летящий на этих крыльях знает очень близкое дыхание смерти. Я
была одарена судьбой этим чувством, этим опытом, этим творением. Хотя бы ради этого была дана эта
встреча той, которая с юности заковывала себя в
другие идеи. Однако, и этим
дружеским связям тоже суждено было идти на нет.
Татьяна, однако, не вселилась со своим парнем в дом, который
ремонтировали, поскольку им дали общежитие. Я уже устала просить ее вернуть мне
долг, хотя бы чуть-чуть, ибо денег не хватало катастрофически. В один из дней я
поехала к Тане в общежитие, чтобы выпросить у нее свой долг. Насколько я
поняла, ее супруг об этом не знал, и она всякими знаками умоляла меня, чтобы я
не поднимала этот вопрос хотя бы при нем. Тогда я сказала ей, что у меня нет
денег даже на автобус, чтобы уехать от
них. Таня обещала этот вопрос решить. Они проводили меня до остановки, скоро
подошел автобус. Я вопросительно посмотрела на нее. С детской
непосредственностью при муже она заскочила в автобус вслед за мной, приглашая
его последовать тому же, дабы проводить меня до моей остановки. Желание Татьяны
было понятно; она рассчитывала, что, войдя в автобус, муж заплатит за всех и
так вопрос моего возвращения будет решен, хотя бы здесь она хоть как-то хотела
помочь. Но не тут-то было. Ее муж нашел ее поведение крайне непонятным,
посчитал, что провести меня до остановки было вполне достаточным и буквально
стащил ее с автобуса, не смотря на то, что она цеплялась, как могла, несла
несуразицу о том, что со мной дружит и хочет проводить до дома. В итоге автобус тронулся, и я осталась лицо к лицу с кондуктором,
которая, на мое счастье, оказалась молоденькой девушкой. Что делать? Не
объяснять же ей всю нелепость произошедшего и всю предшествующую историю. А
потому я спокойно полезла в сумочку,
страшно удивилась, что не нашла там кошелек и вспомнила, что, видимо, оставила
его, будучи в гостях, на столе. Видя, как меня провожали, кондуктор мне поверила,.
Ибо и такое случается и позволила мне проехать бесплатно. Однако, за этим
последовала новая неприятность. Все одно к одному.
Муж Татьяны, видя ее обо мне радение, сопоставив сплетни обо
мне, решил, что я действительно не той
ориентации, да и сплетни имели своим источником некую Татьяну, что было просто
совпадением, запретил ей со мной дружить, а намеревающийся меня сосватать
Вячеслав, по сути
