представивший небезуспешно меня своим родителям, бросил меня
тотчас, говоря все те же слова, что и Василий: что было бы, если бы он узнал об
этом после свадьбы. Далеко зашли его планы; о свадьбе я не мыслила, но
в который раз отаукнулись для меня с болью человеческая зависть, клевета
и ложь.
Деньги я Татьяне простила, безденежье в который раз пережила, в
близкие отношения после Василия не
вовлекалась ни с кем, хотя и такие потуги были у Вячеслава. Но, Бог миловал. Не
весь же безмерный человеческий опыт и ум
получать через постель, ибо и здесь можно начинать и самой себя не уважить и неправильно
понимать. Можно сказать, что начинался конец моим черногорским переживаниям и
скитаниям. Мужская атака приостановилась.
Надо знать, что и
глубокое забвение в этой части, и преследование и настойчивость мужчин, и
построение отношений ни есть случайности, ни есть результат деяний праведной
или греховной души, не есть личная активность, как бы человек себе ни мыслил,
ведомый невежеством и иллюзорной энергией Бога, но есть Воля Бога и претворение
только Его плана на человека, каким бы простым, приземленным или возвышенным,
или необычным или греховным этот путь ни казался.
Бог стремительно рукою событий,
не мною планированных, проносил меня по всем великолепиям материальной жизни,
давая новые и новые чувства и отношения, боль и редкое удовлетворение, как и радость,
переживания и забвения; в минуты глубокого проникновения в себя, рисовал, открывал в глазах, как в детстве,
великолепный переливающийся цветок и утихомиривал этим сказочным, в детстве
подаренным видением в ночи, этим чудом, которое говорило мне, что все проходит,
все едва задевает, все жданно и нежданно, но без твоих усилий, все увлекает в
игры судьбы и отпускает… Все отдает там, где и не ждешь. Бери с болью, бери с
радостью, бери через себя, через чужую молву и руки, отовсюду, и среди мужчин,
и среди старцев, и от подруг… Да и как увернуться? Берешь, не понимая что,
несешь, не зная куда… Но вдруг все это отражается в памяти, в речи, в
поступках, в понимании, дает аргументы неоспоримые, дает мудрость, приумножает
любовь и доброту, дает и незримо новые убеждения и качества, где уже никого,
кроме себя не осудишь, и мужчину не назовешь насильником, и женщину не назовешь
падшей, ибо это возможности человеческой любви, и не берешь на себя то, что
берет Отец. Но берешь через все те самые уникальные совершенные знания, которым
по большому счету и цены нет…
Так случилось, что скоро умерла жена сына, и Анна Ивановна стала
еще более нуждаться во мне. Она уходила к сыну, смотрела внуков, а мне давала
несложные поручения, которые я выполняла, когда была свободна. Также она время
от времени ездила в церковь на религиозные праздники, никогда их не пропускала
и порою выстаивала службы до утра, мне, однако, наказав покормить птицу,
свинью, протопить у них, сгрести мусор в огороде, да накормить собаку. Заодно,
если будет возможно, к ее приходу протереть полы. Обычно животных она кормила
сама. Мне было сказано, что во времянке я найду еду для свиньи, добавлю туда
комбикорм, тщательно размешаю и дам свинье, но, а сама покушаю то, что найду на
печи. Оставаться без Анны Ивановны хозяевать я любила. Однако, голод не тетка,
и я решила поесть сначала сама, а потом покормить и животных. К моему великому
удовлетворению на печи я нашла очень сытный густой суп, сваренный добротно, с
макаронами, ибо уже устала от борща, и с превеликой охотой съела две тарелки,
заедая, как отец, луковицей, благодаря судьбу, что могу есть неограниченно, ибо
кастрюля была большая и суп сытный. Наевшись, я стала искать еду для свиньи.
Увы. Я обыскалась, где я только не заглядывала, я готова была спросить у самой свиньи,
где ее еда, как вдруг приметила на печи крохотную кастрюльку, одиноко стоящую поодаль,
и заглянула в нее скорее автоматически. Каково же было мое изумление, когда в
ней я обнаружила все тот же бабушкин борщ, который она неизменно готовила и
зимой и летом. Только теперь догадка осенила меня. Я постоловалась со свиньей. Именно
так и выглядело то, что еду,
приготовленную для свиньи, я с таким воодушевлением уплела. Конечно, я
накормила свинью, чуть ли не позавидовала вкусу ее супа, а вечером рассказала обо всем хозяйке.
Повеселев от моего рассказа, подобрев, она поведала мне и свою
байку, ибо моя история напомнила ее. А дело было в том, что дед ее был немалый
охотник до водочки. И чтобы жена не нашла бутылочку, всякий раз прятал ее самым
тщательнейшим образом. Однако, все было тщетно. Будучи в молодости достаточно
крутой, зная пьяные мужнины выкрутасы, Анна Ивановна водку неизменно находила и
забирала и сама уж контролировала этот процесс.
Так он ухитрился спрятать водку за иконку. Подсмотрев это дело, Анна
Ивановна вылила ту водку, а на ее место налила простую воду. Вот с этой-то
водой он и опозорился, когда прихватил ее с собой и пошел к соседу по случаю
какого-то события…
Наверно, меня можно упрекнуть в том, что пишу много, навязчиво,
слишком подробно. Но пишу то, к чему более никогда не вернусь, не добавлю, не
убавлю, не приукрашу, не омрачу. Много раз спрашиваю у Бога, следует ли писать
столь откровенно и подробно или то, или это… Но Бог вновь и вновь утверждает
мне, чтобы именно так, в такой последовательности, с такими выводами и
отступлениями была открыта миру хотя бы одна, самая средняя человеческая
судьба, чтобы человек начинал видеть, как бездумье, низкие качества и плотские
вожделения, минуя лучшее в человеке, могут нести боль другим и как наказание может
следовать буквально по пятам домогающихся, лживых, клевещущих, и чтобы было
видно, как Бог защищает, и как дает движение, чтобы знать также, как много-направлена
в себе каждая душа, но Волею Бога открывается там, где ей позволено, иногда
однобоко, и другие качества обязаны быть в забвении, дабы не мешать Планам Бога
на человека именно в этой жизни именно в этом направлении и развить человека и
дать ему качества, которые и запланировал Бог.
Вообще, хозяйка к весне ко мне потеплела, привыкла, стала
разговаривать более уважительно, легко уже
доверяла свое хозяйство и иногда начинала рассказывать мне о себе, о
своей судьбе, о детях, внуках… В один из дней, когда я пришла с работы в
субботу, она рассказала мне, что у Василия свадьба, что он женится на той
девушке, с которой встречался до меня, сказала также, что невесть зачем, но он
приходил сюда утром и хотел меня видеть. Это факт был мне неинтересен. Но бабушка оказалась
права. Вечером этого же дня Василий пришел ко мне прямо со свадьбы. Он прошел в
комнату, где я занималась, обложенная учебниками. «Я пришел проститься… Потому,
что я знаю, что я тебя никогда не забуду…», - он еще что-то хотел сказать,
помялся и молча вышел. Далее в доме на другой стороне улицы, чуть наискось,
замелькали семейные, хотя и не долгие, и не очень счастливые будни. Василий
начинал пить запоем и избивать жену, и тихий с виду дом приближался к своей
драме.
В начале июня месяца я получила из курсов приглашение и собиралась ехать в Москву. На радостях я
написала письмо домой, мне выслали нужную сумму денег, я открепилась от комбината, получила расчет,
взяла все необходимые документы, трудовую книжку, мне написали комсомольскую и
трудовую характеристику, купила себе юбку и кофту, как и туфли, подарила Анне
Ивановне свое теплое зимнее пальто, которое купила еще в Горьком, пошла купила
ей на память хозяйственную сумку, расплатилась за жилье, подарила ее пачку лотерейных билетов, которые хранились у
меня с осени и должны были разыгрываться в июле и уже паковала вещи к отъезду,
намереваясь сначала заехать в Горький, поскольку там в университетской камере
хранения у меня был аттестат, а затем уже должна была поехать по приглашению
курсов.
Именно в эти дни готовящегося моего отъезда у Василия и
случилась беда. Его молодая жена, забеременев, не пожелала рожать от него
ребенка и обратилась к какой-то знахарке. Та напоила ее зельем, да так, что
молодая женщина умерла. Едва похоронив жену, Василий все чаще и чаще, пьяный и
больной подходил к дому Анны Ивановны и простаивал часами, сам не понимая, что
он хочет… он так и не узнал, куда и зачем я уехала. Анна Ивановна обещала не говорить...
ДОПОЛНЕНИЕ.
Вплоть до моей встречи со своим мужем мужчины не оставляли, не обходили меня своим
вниманием. Не скажу, что я была красивая, ну, может быть, симпатичная, и то не всегда, но что-то влекло их и меньше всего по моей воле, причем
не поверхностно, ибо со мной никогда не заигрывали, не пытались заласкивать
словами или льстить, никогда много не
обещали, но говорили конкретно, конкретно поступали, конкретно спрашивали и
даже конкретно страдали.
Я склонна думать, что
более увлекал мой внутренний мир, речь, то, что я ими не дорожила, готова была
всегда отпустить, не пользовалась, не извлекала, как и не отдавала, ибо редко,
очень редко находила возвышенные души, но и их могла легко оставить, ибо сердце
не склонно было припекать, хотя ум и дорожил тонкостью души и ума,
непосредственностью, чистотой намерений, как это мне пришлось встретить у
Александра Стенченко.
Хотя тотчас понимала, абсолютно знала, что и он, мелькнув в моей
судьбе, абсолютно не раскрылся в
духовном плане, предчувствовала качества, на которые не могла бы положиться в
дальнейшем, а потому и в этой душе была для меня зыбкость, хотя также и
понимала, что он был из другого для меня, но тоже великолепного мира, мира
природы, ибо был биологом, где жил сердцем, надеждами, любовью, мечтами и
страстью.
Духовную глубину, поступки, не сводящиеся никак к подаркам и
насилию, к благам и наслаждению я чтила, возвышала в себе и других всегда,
тянулась к такому проявлению и почти не находила, ибо грубая или страстная мужская
сила понимала отношения однозначно, узко, в пределах кровати, и изъяснялась
духовно и проникновенно редко до или едва после удовлетворения плоти, не нуждаясь
особо, да и не располагая к миру речи, любви, философии, смысла.
Мужчины был народ практичный, напористый, требовательный и в
этом красивы, но это было все же за счет другой половины, за счет ее подчинения
себе, за счет решения за нее, за счет и своей безнравственности…
Может быть, со мною, в моем случае, судьбе, мечтающей открыть мне глаза, развить
меня, и надо было начать так поступать, путем насилия, без моей на то воли и
согласия, дабы мой, растущий из этого опыт, не имел примеси греховных деяний и
устремлений и не пробуждал у судьбы ко мне в итоге воспитательные и
исправительные меры.
К тому же, в этом
направлении меня невозможно было уговорить, решить вопрос посулами или
подарками, как и личной целью, которая шествовала совсем в другом направлении.
Волею Всевышнего, дающего все встречи и желания, как и похоть, как и следствия,
меня просто желали взять, включая моего будущего мужа, буквально врученного мне
моей судьбой.
Но это уже отдельная история. Как и в жизни каждого. Но многие,
даже очень умные мужчины, встречающиеся в моей
