48.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 21(1). ЗА ДВЕРЬМИ ШКОЛЫ… ВКРУГ МЕНЯ.

был путь и тех, кто был рядом, кто были моими родными… 


А между тем я заканчивала писать роман, делала последние правки и мыслила уже о том, чтобы представить  сей труд на суд в союз писателей в Ростове-на-Дону. Роман был  напечатан на восьмистах страницах и в один из дней передан через секретаря союза писателей на рассмотрение. В нескольких словах о себе я написала, что мне 34 года, учитель, двое детей. Более о себе мне нечего было сказать.

Произведение, которое я писала с большой надеждой и любовью, которое было плод долгих моих трудов и поисков, появилось  на свет, т.е. было завершено и было отдано  на прочтение, но в душе  я улавливала некое к нему спокойствие, не надеясь более ни на что и не зная, куда теперь идти дальше, как и что из этого выйдет, ибо в сути своей ничего с ним не связывала... И это было что-то не то и никак не увенчивало мою суть. Роман, как я теперь понимаю, было лишь оттачиванием моего пера, как и ума. За романом я не могла засидеться или залежаться или потерять смысл или интерес, ибо неимоверно тянуло писать и этим облегчало мой быт и давало силы претерпевать. Это чувство, желание писать, жило во мне всегда, мною управляло, было источником радости и печали, победы и поражения. Теперь я также знаю, Кто за этим стоял и стоит, я знаю, откуда во мне этот поток мысли, который рождается Богом никогда на пустой основе, но через практику материального бытия, через страдания и радости, знаю, что дает Богу основание сделать мысль строчкой серьезной и реальной, ибо и была предназначена миру реальных отношений.


Поэтому роман писался в состоянии устойчивого и не проходящего стресса, из которого я не успевала выходить, и вновь погружалась. Бог обставлял меня людьми достаточно сильными  в материалистическом плане, умеющими давить, через себя представляя мне материю, как она есть, любящих меня и гнущих свою линию, не имея над собой пока останавливающей существенной причины, но в мере достаточной, чтобы выжить и поумнеть, как и благоприятной, чтобы держать меня в вечном творческом тонусе.


Непросты пути того, кого хочет реализовать Бог с тем, чтобы через него возвестить или утвердить еще одну истину. Вся плеяда земная  творцов разного уровня – люди многострадальные, ибо всем Бог вставляет мозги самыми пренеприятными событиями, которые именно этой личностью могли преломляться так, что опыт становился бесценным, и слово, как любая форма проявления мысли и высшего интеллекта, доходило, достигало и слабого, не искушенного сознания, подготавливая его не к истерическому восприятию событий в личной жизни, но с более высокой ступени, на которую Бог и поднимает через пути, опыт и умы избранных, но избранных тем, что через низшие ступени уже прошли Божественным многострадальным ходом.


Моя тетя Лена, переехавшая в Ростов на Дну, почитав местами рукопись, сказала: «Откуда ты это знаешь? В некоторых местах я плакала, не в силах себя удержать…». Плакала и я, когда писала. Моя героиня в роддоме отказывалась принять ребенка,  и тогда заведующая повела ее к отказникам. Зрелище, представшее ей, было потрясающим… В романе я описала все, что видела своими глазами, когда родила Свету и мы еще десять дней после родов  лежали в больнице, т.к. у нее предположили сепсис из-за гнойничка в глазу, нечаянно внесенную инфекцию, когда я мизинцем пыталась стереть брызнувшее в глазик молоко. Все обошлось. Но увиденное было достаточно непростым. Огромная палата была предназначена для отказников разных возрастов, которые здесь буквально жили. Очень, очень не утешительное, незабываемое зрелище. Худые, бледные, неразвитые, малоподвижные дети, тянущиеся уже слабо к рукам, привыкшие к одиночеству, к тому, что никто не бежит на плачь, никто не приласкает особо словом, ибо их много, а рук – мало, ибо все делается почти механически, поддерживая в них жизнь и не более…  Через девять лет, рожая младшую дочь и попав с ней в больницу, о чем я уже поведала, я вновь столкнулась с этой проблемой. Поэтому посчитала для своей героини убедительным посмотреть на мир тех, кого предали. Желала ли она своему ребенку такую же участь? Ей пришлось помыслить, ей пришлось преодолеть. Я в своем произведении никак не описывала себя, но из опыта строила, конструировала события, которые выглядели правдоподобно, так что иные считали, что я описала один к одному свою собственную жизнь. Никак. Ее я пишу только теперь и настолько близко, что и ближе не может быть, пользуясь, однако,  памятью и Божественными Наставлениями изнутри, коими не могу пренебречь, ибо и этот труд есть замысел Бога и видимо и через него что-то можно донести. Я лишь слуга Бога.


Таким образом,  я описала ряд событий или потрясений, которые уготовил мне Бог, подводя к религии, событий за достаточно короткий срок,  1986-1988 годы. Это была болезнь и смерть моего отца, это был переезд семьи  моей тети Лены в Ростов на Дону, как бегство из Кировабада, где начинались события, требующие присутствия наших войск, и где русские и армяне оказались в состоянии изгнания, это было рождение моей младшей дочери и сопроводившее это событие великое потрясение, связанное с ее неожиданной болезнью, это была женитьба моих двоюродных  братьев, которая  состоялась и для меня и для них с немалыми стрессами (Володя впоследствии развелся, Зураби – метался, неоднократно делая попытки бросить  жену и детей), это была смерть, достаточно неожиданная, Леночки, единственной дочери Людмилы, старшей сестры моего мужа (вообще среди моих близких Лен было не мало: это имя первой жены Саши, Это – имя моей тети, Это имя первой жены брата Володи, так звали дочь старшей сестры Людмилы, такое имя было и есть и у моей соседки по коммуналке, о которой я поведаю в свое время непременно, ибо этот человек в своей прошлой жизни был моей любимой бабушкой Ксенией Ивановной, как и расскажу о том, какие с ней непростые и предвзятые отношения сложились у меня и моей дочери Туласи, которые можно объяснить только связью из прошлого), и  в этот же период был окончен мой роман «Становление», вожделенная книга, о судьбе которой я поведаю позже. Продолжение следует.