– втайне! Вон и конь твой взбаламутил наших!..
Светислав вступил уже во внутренний, между дернушками круг и со всех сторон слышал: «Здравствуй, Белые боги и Сокол с тобой», и сам приветствовал юношей и девиц, которые, числом около трёх десятков, снова садились на траву, отвлёкшись на нового человека.
- Ещё четверо, после чего обратимся к гостю! – велел старший, и все стихли.
Светь также уселся – спиной к берёзовому дереву,лениво отвечавшему юной листвой на заигрывания нежного Полуденника, и вслед за другими прикрывал глаза.
Здесь было постоянное становище буяров, где подростки из Соколов, отряженные разными родами, проводили по полдня, иной раз и дни, а то и ночи, подражая, сколь можно было, жизни берёжи в городьбах у Леса. В этом становище буяры обучались разным ратным делам: владению ножом, луком, мечом, копьём, булавой, цепом и бичом, конной скачке и стрельбе на скаку, схоронению в траве, в листве дерева, в воде реки, Перунову ратоборству без оружия… Здесь и Светь провёл свои три года учения, пока в десяток и восемь лет не стал ратником. Сюда старший юной дружины и всей берёжи Ярослав всегда просил заехать тех, кто возвращается из приграничья на отдых - с советом, с новым опытом, для научения чему-то, просто для расспросов пытливыми буярами. С тех пор как появилось по придумке Яра это крохотное приречное селеньице и берёжу начали сменять не мужчины от сохи и домашних забот, а опытные и умелые юноши и девушки, с тех самых пор асилки перестали легко и безнаказанно выходить из Леса и нападать на людей и животину.
Главным учением буяров стало знание Леса и повадки его обитателей, особенно косматых рыжих чудищ. И если асилки год от году становились коварнее и злобнее, то берёжа из буяров одолевала их разумом, опытом и слаженностью. Все ратные приёмы отрабатывались в парах и в десятках. Лесного же врага при столкновениях охватывала хотя и ярость, да безумная, суетливая. А едва перепадала добыча, как асилки начинали препираться меж собой и даже лупили друг друга дубьём. Яр так и учил подростков: «У нас три помощника: Белые боги, умения и друг. Первых спрашивай, вторые улучшай, на третьего опирайся и сам будь ему опорой».
62
С новым знанием ехал всегда к буярам и Светь. Часто, поступаясь с делами семейными, брался за меч, лук и целыми днями обучал будущую свою приграничную смену. И вот пришло оно, время смены. Ему два десятка лет, он должен стать земледельцем, мужем, жениться, следуя великому закону жизни, ибо нарушения его – пособничество чёрным богам, ночному Дыю да подземному Вию, отступничество от жизнедарительницы Живы в угоду Мары, богини смерти. Кто из этих буяров десятка и восьми лет займёт в городьбе его место? Чуткая Болеслава, бьющаяся мечами на равных с самим Ярославом и скачущая на коне так, будто они одно существо, похожее на почитаемого гмурами Китовраса? Или силач Ясуслав, который полугодие назад всего сутки провёл в городьбе с двумя другими буярами да наткнулся в прилесье на выводок диких кабанов, а, когда старый секач, едва ли не с лошадь ростом, помчался на него, одним жутким ударом кистеня разделил звериную голову надвое? Он и сам, как асилк: широкогрудый, с длинными тёмно-русыми кудряшками, стриженными ради праздника и схваченными яркой буяровой перевязью. Перевязью, цвет которой рождён Радиславою, её знанием лесных да луговых трав. Не потому ли Светь отправился сюда в такой день, когда вот-вот окончится совет у Святилища и дадут знак к Вещенью рода, не потому ли, что, желая встречи с красивой и забавливой внучкой Гостомысла, всё же робел пойти к жилищу, где у родственников остановились Лебеди? И что он расскажет в этот раз любопытным буярам, какой совет им даст, если рука его вместо того, чтобы сжиматься на рукоятке нового, редкого у Соколов гмуровского меча, ласково гладит по голове прильнувшего к ногам Холеня? А они приметливы, они быстро заметят перемены в своём Светиславе, почувствуют в нём новое, чужое им. Верно, уже удивились про себя, что он не подкрался к их становищу под водою или по густому приречному камышнику, не проверил их чуткость, что уже стало привычным…
Но пока всё как обычно. И в обучении слышать звуки Леса он невольно участвует, и слух его, хотя и отделился от мыслей, но не ослабел.
- Говорите остальные…- послышался в тишине голос Метислава, старшего здесь вместо Яра.
- На Юго-востоке, в трёх сотнях саженей пугливо вскрикнула лазоревка. Думаю, к реке крадётся лиса.
- Добре, Живослава. Ещё кто?
- Две колопицы слетелись вместе на дереве к Югу отсюда, в семи десятках саженей. Самец и самка. Видно, пара. Кликают по-разному.
- А потому кликают,- продолжил Метислав,- что неподалёку сел на ветку коршун. Опасаются за гнездо…По слушанью всё. Отдых.
- А что Светь?- смеясь, спросила Болеслава.. – Что слышит он, кроме рыканья косматых?
- Я? – ратник встряхнулся.
- Ты, ты! – подхватили и другие, особенно девушки, из которых многим
63
нравился племянник Ярослава.
- Или задремал после праздничной ночи?
- И снится ему, что он вместе с Хорсом катит Солнце по Небу, как горящее колесо той ночью!
Светислав заулыбался шуткам. Видно, буяры уже немало обучались с рассвета и теперь хотели отвлечься.
- Я слышал,- сказал он, наконец,- как в камышнике, в двух десятках саженей от нас, всплыла выдра; как напротив, на другом берегу реки, чистил перья чёрный дятел; как к Югу, в семи десятках саженей, куница погналась за белкой… А ещё, так же к Югу от меня, в десятке шагов , какая-то доротная девица ущипнула соседку, и та шлёпнула её по руке.
Все засмеялись вновь, но теперь – над Болеславой, а старший буяр, подняв голову вверх, к верхушке толстой берёзы посреди поляны, крикнул дозорному, что пришло время смены. Наверх, в сплетённое из прутьев «гнездо» с плетёной же крышей от Солнца и дождя, полез другой, а спустившегося Метислав посрамил:
- Как же ты не дал нам знака, когда подъехал гость?
- Я ему сам показал рукой, чтоб не тревожил вас,- заступился Светислав.
- Нельзя так. Тебе же ведомо, что надо извещать обо всём: хоть свой, хоть враг. Яр говорит: глазами дозорного видит каждый в становище. Сначала мы внимаем ему, после же и без зрения чувствуем всё вокруг на многие вёрсты, ибо привыкаем.
- Да, это так…- согласился Светь и задумчиво оглядел луг.
Одни буяры направились к лошадям для дальнейшей учёбы, другие – к реке: испить да омыться, пять-шесть самых юных взялись за луки и стрелы и звали его, чтобы показать своё умение. Он любил стрельбу, но теперь не поспешил к подросткам, и руки не потянулись в нетерпении к тулу за спиной.
- Думаю, мне есть что сказать вам в этот день. Позволишь?
- Почто спрашиваешь? Тебя всегда слушаем с большой радостью. А ведь я подумал было, что у тебя какие-то заботы и мысли далеко отсюда.
- Мыслей много… разных…
- Тогда к камню, брат Сокол.
- К камню, друг. Скоро подадут знак в селении.
Посреди становища, подле дозорного дерева, лежали составленные горкой и обросшие мхом валуны. Подобные напоминания о священной горе Алатырь на Великом острове Сварога стояли посреди каждого селения всех племён – как восточных, так и западных. У этого же бугорка, в центре становища, буяры собирались для прославления богов и добрых духов, здесь обсуждали вести из приграничья и решали то, что касалось всех.. Сюда, как и во всякий свой приезд, вышел Светислав, и юные ратники и ратницы тут же приметили, что он желает обратиться к ним.
Собрались не все, но большинство.
64
- Друзья и подруги буяры! – начал он немного растерянно, но быстро обретая уверенность, хотя нечасто говорил так глубокомысленно. – Я не стану учить вас, как всегда это делал, каким-то мелким приёмам, какие постиг в городьбе или Лесу за те четыре Луны, что провёл у нашей границы в свой черёд. Сколь их было, таких поездок к рубежу… Я и не считал. Но всякий раз моё знание тут же передавалось вам, нашей смене. Так и я, будучи буяром, постигал новое от тех, кто стерёг Лес до меня. Мудрость не сваливается на нас разом, в один миг, и то, что входит через глаза и уши, должно дойти до рук. Так низкое место медленно вбирает воду дождей, полнится, приобретает глубину и становится озерцом.
Светь поймал на себе удивлённый взгляд Болеславы, но продолжал так же.
- Может быть, скоро нам с вами выпадет пойти впереди своего народа, пробивая дорогу сквозь Земли асилков и защищая безоружных пахарей, детей, стариков от чудищ и всего злобного и гибельного, что таят владения Велеса. И тогда мало окажется для берёжи и буяров умения точно бить из лука с пяти десятков саженей, на полном скаку пускать стрелы, коленями правя лошадью, за пять сотен шагов чуять по птичьим крикам приближение асилков… Мало. Где же взять ратному человеку особую силу, когда и боги наши, как говорят старики, не выдержали веянья Холода и перебрались на Юг?.. Сила наша – в верности пути Прави. Пока держимся одного закона – можем опереться и друг на друга. Асилки, бывало, шли на меня и втроём, и вчетвером, но заботились не о том, как одолеть меня, а о том, кому достанется в добычу мой конь. Опасались друг друга, не поступали едино – и были биты. Помните, и меньшинство может стать сильнее, если сплочённое. Не в числе сила – а в дружестве. Но это не всё…
Светь повременил немного, огляделся. Почти все буяры стали вокруг него и внимали напряжённо и доверчиво. «Значит, Яр им такого не говорил…-подумалось вскользь.- Оно и верно: без силы и ловкости тела, которым обучает он, нет и силы духа, о которой теперь говорю я.»
- А ещё хочется сказать вам о бузе, особенном состоянии ратника, потому как знаю: не даётся оно пока что вам, а потребность в нём большая. Пять раз, войдя в бузу, спасал я себе жизнь,- тут он вспомнил шестой случай – с гмурами – когда и буза не спасла от плена, но – к счастью. – Я видел, что иные из вас достигают этого необычного состояния долго, треть поры, но в боевой стычке враг не станет ожидать и нанесёт удар незамедлительно. У вас будет лишь миг, когда опасность гибели должна сделать ваше тело вдесятеро сильнее, сделать неуязвимым даже для нескольких злобников из Леса.
- Мы давно обучаемся бузе так, как велит Яр. Но потребуются ещё многие месяцы… - возразил кто-то.
- Ты же сам постигал её годы.
- Да,- согласился Светислав,- всё так. И только вчера, до того как взяться за огненное колесо на празднике, я понял, что можно было и быстрее – не
65
за годы, а за пару Лун или даже за одну.
Буяры заговорили разом, выражая недоверие. Даже Метислав глядел в Землю и покачивал головой.
- Внимайте же, друзья и подруги, ибо понять это надо не только умом, а раньше всего душою, сердцем. И я уверен, что есть другой путь, короче того, по которому шёл я и идёте теперь вы… Вот мы начинаем двигать руками, потом делать шаги – вперёд, вбок и устремляем взгляд внутрь себя, по крупицам собираем всю силу и ярость, какие есть в мышцах и жилах. Руки двигаются всё спорее, ускоряются и шаги: прямо правой ногой, прямо левой, ещё провой, вбок левой, правой назад… И снова, и снова – три вперёд, вбок, назад, три вперёд… И вот – как вспышка костра, в который попало масло или животный жир. Вспышка изнутри, из
