Тридесятое царство

рождающемуся светилу – семь племён, четыре десятка и шесть родов; каждый род – у своего Святилища. Все они верили в Свет и чистую жизнь, и Дажьбог не обманул их: не покинул. И потому, встречая день, люди запели славу Солнцу и Белым богам. Они вспоминали, как те сотворили их из звериного мира, как дали для обитания Блаженные острова, которые заселили и сами, как всегда в трудностях они были вместе – боги и люди. И вот теперь мудрый Дажьбог ушёл от блажи, бросил соблазнительную Мару и возвратился-притёк к Живе. На Севере закончилась Солнечная ночь, и наступила весна нового года.
  Но светлая жизнь по закону Праведи – не только счастье, но и испытание.
И едва Солнце вошло в силу, как вещуны родов пошли от человека к человеку, пристально взирая на людские тени. И если у кого тень загустила,

                                                        57
того наставляли: уйди от себялюбия, расхлебени, пустой шумливости или
другого душевного изъяна. Немного таких было, ибо знал человек: каждый год его насквозь прозрит мудрый вещун.
  Однако в это необычное утро открылось всем мудрецам родов нечто новое, чего ранее не видели: у всех родственников-соплеменников появился в душах страх перед будущим, перед неизвестностью судьбы. «Худо это,-- говорили вещуны старшим семей.—Точит страх души, убивает в них светлое. У каждого в жизни свой путь, каждый сам выбирает. Но путь всему народу должны дать боги да родичи, ибо и дерево: или вверх растёт, или засыхает.»
  И слушали то старшие семей и родов и крепко размышляли, какой же им указать путь своему народу, чтобы ушла боязнь и воротилась вера в то, что и детям их, и внукам жизнь предстоит счастливая…

 
 
 




 





















58

 
Повесть 4. Вещенье племён

  С утра два десятка третьего числа месяца свистеня первого года Лады наступали Перуновы дни, когда вспоминали все посрамления чёрных сущностей Белыми богами, когда продолжали приносить жертвования ради поддержки силой людской божеской силы, когда ночами на высоких местах жгли костры, не подпуская темень к селениям, а в ;жилищах денно и нощно не гасили огнища, лучины в светцах или плошки, ели круглые блины и пироги, мужчины, юноши, мальчики поголовно стриглись кружком, окуривали от хворей, прогоняя меж двух кострищ, животину, жарко топили бани, мылись и надевали только белое…  Во всём поступали так, чтобы в каждой мелочи присутствовало почитание света и Солнца, торжество богов-охранителей над пособниками Дыя и Вия, источников злотворства.
  Уже к началу заутра у Святилища Соколов собрались почти все родичи племён, ожидали только Воронов. Туда же по общему согласию призвали старших вещунов от каждого племени. А ещё Гостомысла, о мудром уединении которого ради постижения Пути народа, знали все. А ещё двух старших над берёжей – Ярослава от Соколов да Гормослава от Кречетов.
  Любой человек мог, придя на совет, стоять неподалёку да слушать мудрейших, не говоря слов. Обыкновенно это делали немногие, даже из старших семей, потому что после совета родичи изъясняли своим людям всё решённое, и те вместе одобряли предложенное. А если не было согласия и что-то хотя бы в одном селении племени не одобрялось, родичи собирались опять.
  Но в этот день любопытство привело многих посторонних в священную рощу. Одних влекла трудность с решением о переселении на Юг, ибо половина в родах выступала за него, а другая – против. Так же и среди родичей. Но больше народу пришло подивиться на прибывших ночью Западных – посланцев от племён по ту сторону Пояса Рода. Им позволено было сказать свои слова на совете. Хотя всем в селении Любомира уже стало известно, что Медведи, Волки, Лисы, Росомахи и другие племена уходят во вторую Луну месяца страденя на Юг прямо сквозь необозримые леса Бьярмии; что первыми пойдут Лисы, выбранные старшим племенем за умение покорять асилков Леса Бармы; и что асилки в тех местах не косматые и рыжие, а чуть повыше медведей и чёрные.
  Многие узрели западных сродников впервые в жизни и весьма дивились одежде со звериными шкурами, кускам меха на головах вместо перьев у «птичьих» племён, оберёгам из речных мутно-белых камней, которые прозывались Перлами.
  От одного к другому в селении передавалась весть о том, что западное племя Рысей вернулось, едва закончилась Солнечная ночь, на свой северный остров Тулый. А началось всё, по словам гостей, с битья морского зверя, чем
                                                        59
Западные занимались чаще «птиц». Нежданная буря унесла к островам пять лодок Рысей, и те, спасаясь от падающей с Неба белой воды и гибельного ветра Паздерника, вошли в какие-то незнаемые раньше пещеры. С оружием наготове, ожидая нападения виевичей, вступили люди в темень, но встретили совсем иное – подземное озеро с тёплой водой и множеством белой рыбы и ещё горючее земляное масло. Рыси разожгли его и обнаружили большие покои. Меж ними – проходы с высокими потолками. Но не только уютность Подземья, когда наверху метался злобный студёный ветер, пленила охотников: дивной красоты камни-Перлы сверкали при свете пламеников в озёрной воде – большие, зелёные, словно глаза добрых духов. Рыси взяли те камни и больше не смогли избавиться от их обаяния. А вернувшись к своему племени, увлекли всех родственников чудными рассказами о подземном мире и необычайной красотой зелёных Перлов. Камни те давали любому человеку, который держал их в руках, особенную силу – видеть изменения природы заранее, повелевать зверьём, по много суток без сна не чувствовать устали… «Белые боги не на Юге,- решили вещуны Рысей.- Они скрылись от Студеня под Землю, оттеснив слуг Вия. Там сила света приумножится Матерью Сырой Землёй, рождающей зелёные самоцветы, и чёрные боги вновь будут изгнаны с Островов. Мы не можем отступиться от своих богов и бросить их в трудное время…»  Вот что сказали их вещуны.
  Однако Рыси никого не звали с собой: то ли опасаясь, что пещер да снеди не будет в достатке (а западные племена весьма многочисленны), то ли желая в одиночестве владеть силой зелёных Перлов. «Если Земля не перестанет дарить тепло,- говорили старшие Соколы,- а морской зверь не уйдёт в южные моря, как сделали это многие звери Леса, то Рыси не погибнут. Однако сохранят ли они верность Закону Праведи без солнечного света и без той снеди, которую родит Земля – плода, овоща, зерна. Ибо поедание звериного порождает звериное, а Коляда убеждал людей застольничать тем, что произрастает в светлое время, зреет и, не съедаемое, погибает само собою.
  О таком неожиданном возвращении на Острова целого племени Соколы переговорили бы ещё не скоро, но вдруг прибыли ожидаемые родичи Воронов. И не только конно, но и воздушно. И хотя в старину все племена обладали тайной Детей Богов и умели сотворить летучую лодку, однако появление в Небе большого бело-красного дутеня с плетённой лодкой и двумя Воронами в ней, вызвало, особенно среди детей, немалое смятение. Старшие быстро утишили народ, и люди дружно отправились к Святилищу глядеть на чудо. Но вот поначалу иные воскликнули было, что сам Дажьбог спустился сверху, чтобы молвить на совете своё слово и вести верный ему народ к новой Родине.
  Летучие Вороны бросили своим конным спутникам бичеву, а те притянули дутень к самой Земле. Скоро уже многие из Любомирова рода побывали в чудной лодке, которую Вороны позволили подымать, приспуская бичеву, сажени на две-три. Однако дутень быстро обмякал и через полпоры стал обычной
                                                          60
холстиной, ярко окрашенной в цвета солнечного бога. И только крылья - натянутая на тонкие прутики холстинка – ещё долго занимали детей. Эти крылья Вороны сделали на случай какой опасности или повреждения дутеня, если бы пришлось покинуть его прямо в воздухе.
    Весёлый и шумливый настрой людей не передался тем, кто у порога Святилища воссел на скамьи, чтобы решать  участь народа. Родичи приветствовали друг друга, пытливо озирали Западных, тихо говорили о признаках похолодания, которое сильно попортило в этот год всходы на полях. И только Вышемир, родич ближнего к Поясу Рода селения Соколов, нетерпеливо повторял о белой воде на Кетмани, об уговоре с гмурами, что давал возможность идти на Юг не через Лес Велеса. Но всем было ясно: этот старший в роде опасается, чтобы весть о Рысях не подвигла совет к решению остаться здесь ещё на год. С ним не препирались,надеясь  на изволение богов и совокупную мудрость народа. Даже привычное в первый из Перуновых дней избрание родичей во всех селениях перенесли на одну Луну, и потому Любомир по праву гостеприимца заботился о прибывавших от других племён и готовил Святилище вместе с вещунами для вопрошания богов. Внутри же его всем повелевал Гостомысл. Он приехал с одноплеменниками Лебедями ещё ночью и уже с рассвета приносил жертвования травами, отчего кругом Святилища, пока не проснулся и не пролетел по верхушкам деревьев Полуденник, лилась терпкая, но приятная пахучесть. По всем мелким приметам боги Ирия в этот день были склонны внимать людям, и Гостомысл приступил к главному делу.
  В краде Святилища вскипятили в сурье белену, одурмань и ещё десяток трав. Ладимысл, избранный для разговора с предками, уже сидел с закрытыми повязкой глазами у истюкана Радогоста и тихо шептал заклинания, которые слышать никому не следовало. Холст самого Святилища приподняли со всех четырёх сторон, чтобы не препятствовать предкам – навиям, призываемым словами и особенными запахами. И вот, когда Солнце на Юго-востоке переходило из заутра в полудень, Ладимыслу дали испить три глотка из чаши тайного пития. После этого вещун встал на ноги и пошёл по Святилищу. Стихли все: мудрецы вокруг избранного, родичи у подножия пригорка, другие люди и даже дети, игравшие диковинными крыльями Воронов. Ладимысл перестал быть собой и начал вещать… Через треть поры действо повторилось, только на этот раз в мир иной отправил свою душу уже сам Гостомысл, более знаткий и уважаемый из всех вещунов.
  … Тем временем Светислав находился в двух верстах от селения и подъезжал на своём Здоровке к широкому лугу с редкими осинами, берёзками и по левую руку – с ивняком. Одним боком луг упирался в реку, а с трёх был обстенён редкой и невысокой городнёй. Посреди неё угадывались три дернушки, обращённые входами друг к другу, дерево с лестницей, а поодаль паслось с десяток лошадей. Здешние собаки, а пять или шесть из них выскочили откуда-то из-под ближайших деревьев, видно, были знакомцами
                                                        61

с Холенем и потому пустили приезжих, не подав голоса.
  Светь подъехал к загородке и, пустив коня на траву, направился к дернушкам. Шагов за сто он пошёл медленно и бесшумно, однако уже через десяток саженей его скрытность обнаружилась. Словно из Земли выросшие, головы подростков, светловолосые, с алыми перевязями, в первый миг пристально уставились на него чуткими глазами и тут же заулыбались – теми же, но заискрившими от радости глазами, и ещё по-детски яркими губами.
  - Кто на этот раз услыхал меня первым?!- крикнул Светь.
  - Болеслава. Но и другие тоже! Да ведь ты и не стремился подбираться к нам как всегда