восьмого цветеня первого года Лады, когда родичи племён и некоторые из вещунов вновь собрились у Святилища Соколов, оставалось разрешить мелкие затруднения. О главном же – идти или не идти и Дружиной ли, всем ли – уже и не спорили. Старшие селений подтвердили место Яромира в походе, передав добрые слова семейству Будислава; решили дать каждому из дружинников по две лошади: вторую – в запас да для перевозки снеди и всякой утвари; велели старшему взять с собой вестийных голубей, которые и так переносили письма из городьбы в селения и обратно, да ещё велели нацарапывать на кусках берёсты наметки пройденного пути, беря за вершок рисунка одно поприще – то, что осилят за день. А на новом месте, если отыщут такое, наказили родичи Дружине разделиться: одним строить городьбу для обороны от возможных врагов, остальным воротиться на Север, чтобы вести к новой Родине весь народ. Племенам с этого дня надлежало всячески приготовляться к переселению – делать повозки, ковать оружие, для чего дать помощников кузнецам своих селений да ещё отрядить людей на старые, заброшенные рудокопни для добычи меди. Вышемир объявил, что отныне Каменное взгорье отдано гмурам, а те уже передали весть своим соседним родам об обмене с людьми, чтобы не препятствовили походу Дружины. Также гмуры доставили два десятка мешков с медью, которые тут же и поделили меж семи племён, да три десятка медных же мечей и два мешка наконечников для стрел. От самого Правителя Северных гор Вербора была передана холстина в две пяди длиной, на которой зелёными, красными да синими нитями было вышито что-то неведомое даже для вещунов, но что должно было стать знаком для южных гмуров : мол, владеющие этим холстом не враги.
Однако решив всё это, родичи не разъехались по своим селениям, а остились проводить юных соплеменников в путь, а перед уходом их захотели посмотреть на борзость и удаль дружинников, для чего и устроили ратный смотр. На него-то и снаряжался Светислав свежим солнечным утром десятого дня месяца цветеня.
К лугу, где совсем недавно праздновили день Перуна, Светь подъехал, когда все возвышения уже заполнили любопытные, пока больше детвора, на главном взгорке собрились некоторые из родичей и, став кружком, переговаривились о чём-то, а на ровном месте, выбранном для смотра,
83
стояли, спешившись, многие из десятков Соколов, Кречетов, Воронов и Уток, два Журавля в ярких колонтарях из светлой кожи и начищенных медных блях и все восемь Лебедей, которым племя подобрало одинаковых рослых каурок. Восемь – потому как девятым и десятой считались Гостомысл и его внучка, о которых говорили, что они присоединятся к Дружине чуть позже и, вообще, будто бы старый вещун из Триозёрья может переноситься по воздуху ещё прытче Воронов с их дутенем, зависящим от ветра, из-за чего лошадный путь вдоль гор ему и не требуется. Светислав с недоверием внимал этому, решив яснее разузнать всё от Яра, когда закончится суета приготовлений к походу. Часто размышляя о спешном отъезде двух знакомцев-Лебедей и о последних словах Радиславы, юноша с трудом связывал воедино милость к нему Правителя Вербора, непонятные надземные и подземные поиски гмуров в Каменном взгорье и постоянную устремлённость в это бесплодное место Гостомысла и Яра. Удивлённый более всего непривычным почтением маленького народа к цветным камешкам и глубокой верой в их чудодейственную силу, Светь, наконец, решил, что и вещун, использующий сушёные травы и заговоры, и гмуры, роющие на холмах ямы, ищут одно и то же – какой-то великой силы потаённый самоцвет вроде Палагора. Самоцвет, который можно применить как-то и для поиска южных Земель. Но всё это было только догадками. Светь верил в силу Белых богов, дневных духов, в силу слова, особенно сказанного опытным, мудрым человеком, но мощь какого-то камня, хотя и красовитого, ему была сомнительна.
А ещё он верил в силу оружия. И теперь, в день проверки ратных способностей, он больше всего думал о том, как покажет себя и – вместе с Болеславою – весь десяток Соколов. С радостью он примечал, что они вооружены куда лучше других племён, даже Кречетов, хотя тут же и понимал, что смотр – не соперничество ратников, и что многие месяцы они теперь будут зависеть друг от друга. И он, со своим прочным и проверенным оружием, с горморуновым мечом, подарком гмуров, тоже зависит отныне от – к примеру – того юноши-Лебедя, который выделяется, наперво, цветом своих волос – не русых, как у всех, а рыжеватых; а ещё – прыткостью и суетливостью. Уже с десяток раз этот ратник поправлял на плече широкую обязь с мечом, снимал и снова надевал тул, в котором стрелы, по внимательному взгляду Светислава, изобиловили оперением и потому не могли лететь далеко. «Верно, и у Яра те же мысли: с кем идём, куда идём? Если сумеют асилки собраться числом в четыре или пять десятков да ринуться одновременно с разных сторон, иные из наших могут и дрогнуть. А не дрогнут, так разве ж сумеет этот рыжий Лебедь поразить асилка стрелою с двух десятков саженей точно в глаз?.. Много в походе будет зависеть от меня, идущего впереди. Много. Потому надо мне показать себя на смотре во всей борзости, силе и сноровке. Не ради похвалы, а чтобы родичи племён не опасились за своих юношей и девиц, а те знали, что, пока поднатореют в
84
ратном деле, есть кому сдержать врагов… Да, месяцы и месяцы Сварога, тысячи обычных лет жил наш народ возле самого Ирия под защитой солнечного света и богов добра и не ведал оружия. Здесь, на Равнине, Соколам и Кречетам пришлось научиться ратным умениям, чтобы хранить в неприступности границу с Лесом. Но вот пришло время всему древнейшему на Земле народу взяться за мечи и узнать грань между жизнью и смертью, лишая жизни своих врагов. Тяжело это – решиться убить, и требуются не только полная вера в свою правоту, но и особая внутренняя сила…»
Так размышлял Светислав, а люди всё подходили и подходили. Одни становились поодаль широким кругом, другие – подъезжавшие конно,с копьями и щитами в руках – в строй по десять человек. Оружные спешивались, озирали будущих спутников по Дружине, знакомились и глядели на приготовления Яромира, своего старшего. По его велению буяры-Соколы вкапывали с одного края луга длинные шесты – для стрельбы из луков, а к иным шестам приколачивали короткие дощечки – показывать метание копий.
Народ всё чаще поглядывал на Солнце, и вот оно приблизилось к невидимой, но различаемой любым взглядом границе меж заутром и полуденной порой. От селения показились тесно идущие люди, средь которых, судя по длинным рубашкам, шагали и вещуны. Впереди шли родич Любомир – по праву хозяина, старейший из родичей Соколов Свиримир, родич Аркомир от Кречетов, старец Беремир от Воронов и другие, а с ними вещуны Ладимысл, Волемысл, Ведомысл и иные – по одному от каждого племени.
Едва самые уважаемые люди поднялись на взгорок и встали на его вершине лицами к шести десяткам и восьми ратникам, которые все уже посели на лошадей, народ вмиг смолк, и только резвушка-Утренник, порывистый западный ветерок, как неразумное дитя, коему невдогад, что забавы кончились, продолжал метаться по лугу, теребя нежно детские кудри, длинные волосы девушек, гривы лошадей.
Беремир выступил вперёд.
- Светлые боги и родовые птицы-охранители с вами, добрые люди,- промолвил он негромко, словно пробуя голос.- Всем ведомо, для чего собрились мы здесь! И по праву старшего я обращусь в этот миг не ко всему народу, а к тем, кого через два дня мы проводим в дальний путь на поиск новой Родины! Хотя – не новой! Потому что жили наши предки где-то на Юге в прошлые переселения! Когда волейвысших сил, повелевающих Подсолнечной, должны были покидать Север!.. Юноши и девицы! Каждое племя отобрало вас для долгого похода, для бессонных ночей в Лесу, для скудного питания в неведомых Землях, для битв с асилками и прочими чудищами Юга, потому что только юное, растущее существо превозмогает трудности без большого ущерба для себя! Выросшего же испытания гнут и ломают! Помните главное: преодоление препятствий должно родить в вас
85
мудрость, еоторой пока не достаёт из-за возраста! Мудрость, а не самолюбие и спесь! Потому мы посылаем с вами более старших и вежих Гостомысла и Яромира! Но и они вместе с вами должны знатьво всякий миг, что удача замыслов и упований человеческих зависит от воли тех, кто создал Землю! Потому храните верность Прави, и тогда свет мира не оставит вас!.. Сва!
Беремир выкрикнул древний ратный клич, который с чьей-то подсказки (Светь теперь понял – с Гостомысловой) всегогода два, как возродили берёжи из Соколов и использовали, когда шли на асилков. И вот родич произнёс слово предков, и весь народ на лугу почувствовал, будто всё минувшее и давно истёкшее воротилось к потомкам обитателей Блаженных островов, будто сам Перун встал рядом с дружинниками в своём золотом вооружении, бородатый, могучий, с булавой-дубом, и заветное слово превратило надежды в уверенность в том, что поход будет удачным, а для этих ратников преодолимы все препятствия.
- Сва!!- отозвились Соколы, Кречеты, Совы, Журавли, Лебеди, Вороны и Утки.
- Сва!!- подхватил ветер человеческий звук и понёс его к Любомирову селению, чтобы и оставшиеся там знали: с ними божья сила.
- Сва!!- выкрикнули девять Соколов, выезжая первыми на ратный смотр.
Держась правой рукой за гриву, Болеслава подняла левую вверх и то растопыренной, то сжатой в кулак, то согнутой кистью руки подавала знаки своим друзьям, а те следовили её велениям. Соколы промчились по лугу, обогнули шесты и, перестраиваясь на ходу, пустились обратно. Сначала они двинулись одним рядом, после разделились и, потрясая копьями, правое крыло прошло сквозь левое. Далее, скача затылок в затылок, они рысью проехали перед народом, и девять копий вонзились в девять досок на шестах. Ни одного промаха! Всеобщий возглас пронёсся над местом испытаний. Соколы развернулись и на этот раз построились парами. Так и проскакали они в ближний угол, к холму с родичами и вещунами. Неожиданно на луг выбежал Яромир и резким взмахом пустил вверх голубя. Его десяток, казалось, ещё только разворачивался, но – миг, и девять стрел, как втягиваемые водоворотом, устремились в одну точку, и, испещрённый стрелами с белым оперением, голубь рухнул оземь. Люди разом выдохнули возглас удивления. Так же, с изумлением и покачивая головами, глядели на такую невидаль и ратники других племён. А Соколы уже вновь мчались в дальний угол и, сблизившись с шестами на дальность стрельбы, разом вскочили на спины лошадей и поразили все девять меток стрелами.
Люди, восхищённые сноровкой Соколов, шумели и шумели, выкликая славу им и старшему над берёжей и буярами Яромиру, а ратники продолжали. Они опустили на глаза налобные перевязи, желая показать, что и ночами, при малой видимости, способны действовать в согласии, и ещё раз проскакали туда и обратно, перестраиваясь на этот раз по свисту и крику
86
Болеславы, схожим со звуками лесного зверья настолько, что дети стали всматриваться в небо: не там ли пролетают филин или ватейка – ночные охотники.
Этим конный смотр завершился, и Соколы, спешившись посреди луга, обнажили мечи. Теперь
