Тридесятое царство

тысячи лет, в новом Коло Сварога на родной Север. И будет это в седьмой раз и в последний…
  Вещун остановился у входа в Святилище. Следовавшие за ним неторопливо разносили жертвования по чашам у истюканов богов, в которых уже приготовлены были растопки для сжигания людских приношений. Родич , старший селения, Любомир также поднялся на возвышение.
  - Братья Соколы! – обратился он с высоты Святилища. –Многие месяцы и годы Сварога истекли с той поры, когда наши предки приняли сторону богов Света! Они хранят нас до сих пор и даруют после земного пути светлый Ирий! А мы жертвуем Белым богам частицу от трудов наших – плод и овощ, меды и зерно! И следуем данному Колядой Закону Праведи!
  Любомир умолк ненадолго, ибо подошёл самый важный миг праздника, затем взялся за солоник и – громко, размеренно, а за ним все Соколы – кто шёпотом, кто в голос – проговорил великий Закон согласия, лада и добра:
Следовать Праведи, убегать от Криведи.
Чтить богов Белых, отвергая чёрных.
Чтить свой род, семью и предков.
Ожениться-замужничать и один раз.
Иметь много детей и не отступаться от них.
Следовать правлению Вещенья племени,
Которое выбирает старших один раз на год в день Дажьбога.
Равны муж и жена, дети и старые,
Но всякий идёт своим путём от Яви к Ирию:
Землепашца, или вещуна, или ратника.
Всякий род живёт Землёю, рыбою и зверем
И не берёт лишнего.
Мир коловращается.
И кто ошибся с путём-участью,
На Землю возвращается.
Как и боги возвращаются ради невыполненного.
Отступивший же по своей воле от Праведи
Душою почернеет и из племени гоним.
  За семь десятков лет, что прожили Соколы у Пояса Рода, только два раза изгнаны были из их племени преступившие через Закон. В лесах-горах

49
сгинули те нелюди, и в этот миг их лютую участь вспомнил каждый. Содрогнулся внутренне, но и согласился: или вырвать шип, или всё вокруг него загноится.
  Начались жертвования. Вещун, уже разливший сурью, от святилищного огня зажигал дубовые растопки в чашах и громко восклицал: «Да услышат нас Светлые боги! Да придут на помощь Светлые духи! Родовая птица Сокол вострепещется! Славим Рода, сотворителя Подсолнечной! Славим Сварога, отца богов, за Землю, за огонь, крушец и рудознатство! Славим Дажьбога-светодарителя…»
  Род всё так же стоял лицами к последнему Солнцу Купалы. Многие шептали вслед Ладимыслу похвалы богам. Иные любовались уходящим за небостык светилом, которое считалось окном из мира богов, и только сквозь то окно в людской мир мог идти свет Ирия. Лицом Рода звалось Солнце в старых повестях. Светислав же и многие из юношей и девушек ловили в Небе тот чудный миг, когда проявятся первые ясочки и можно будет говорить о том, что Перун сдвинул Великое колесо Седавы и небесные месяцы сменились один другим.
  Ладимысл также пребывал в волнении. Уже три-четыре раза прикладывал он глаз к особенным отметинам на столбах Святилища. Никто до сих пор не знал, верно ли сделал их семь десятков лет назад вещун Сомысл, который вышел с Соколами с Островов и строил это жертвище. Хотя здесь немало было и таких, кто знал место каждого небесного сложения и без всяких отметин: буяры и берёжа, которым приходилось по небесным подсказкам ездить по ночам, - мужи, которые ранее были в берёже да и не только они… Но все ожидали слов мудрого вещуна, и, приложившись к столбу в пятый раз, он возвестил громко на всю Священную рощу:
  - Радуйтесь, люди! Пришло Время Лады!
  Громкие крики жителей селения и гостей колыхнули листву деревьев и, верно, достигли соседей, ибо через миг явственно послышались с Востока выкрики из селения Светимира, а с Юго-запада – из селения Вышемира. Соколы встретили новое время.
  Вещун призвал всех не спать, приветствовать с первыми солнечными лучами Дажьбога, и пошёл от Святилища, на стенах которого весело перемигивались огни от жертвенных чаш.
  Почтив богов, люди начали готовиться к братчине. Сюда, под сень добрых деревьев, несли еду, оставляя часть её в жилищах, у окон, - для родственников, кто прошёл уже земной путь, однако и в Нави должен был радоваться празднику и невидимыми душами устремляться к родным селениям. Предки, умерев, всё равно оставались частью рода и были просителями за своих детей, внуков перед богами
  На траву стелили холсты, расставляли братины, кошницы, горшки, чаши, множество кринок с сытой, квасом, берёзовой водой. Особенное место было за большими медными плошками со знаком Солнца, в них горками – снизу         

50


широкие, кверху поменьше – выкладывались праздничные блины. Детям тут же объяснили, что эта пища – главная, и с блинами человек вбирает в себя всю силу Дажьбожьего света.
  Рассаживались больше семьями, хотя обычай этого не требовал. Будислав зазвал на угощенье трёх Кречетов, прибывших на завтрашнее Вещенье, - Ведомысла, Тереслава, мужа Светиславовой сестры, и его родича Аркомира. И теперь довольный старик, видя, что все собрались и разместились, оглядел семейство, влил себе в туесок квасу и сказал:
  - Давненько мы не ужинали вместе! То наш Светь воюет с Лесом, оберегая род. То Ярослав обучает своих буяров. И теперь куда-то торопится, да я велел хотя бы до первой поры ночи находиться в семье. Так и помните все: Белые боги нас объединяют, а чуть веру отцов и законы Праведи кто преступит – и семья, и род, и племя – все разобщатся. Потому – дела-то делаем, а к еде – чтоб все за один стол! Особенно – в праздники.
  - Вот тронемся на Юг, все обычаи позабудутся, - сказал Аркомир.
  - Трудности, брат Кречет, не для нарушения обычаев, а – для укрепления. Может, и не чёрные боги насылают на нас Холод с Севера. Мы всегда укоряем их, даже в мелком. Может, это есть испытание нашей верности Сварогу, Закону, родовой птице? Ведь и вещуны того не знают, что ожидает нас на Юге. Там, верно, тепло. А где удобно, там зло плодится быстрее. Недаром в старину чернобоги именно с Юга шли подчинять Острова.
  Мудрые слова старика удивили всех, даже – Светь приметил – Ярослава, которого в семье и роде уважали не меньше старшего. Будислав с годами всё скупее отмерял слова, а вот хозяйственные дела семьи держал под строгим присмотром, ибо с мужчинами у них была трудность: Годослав погиб, двое шли путём ратника. «В Нави меня уже устали ожидать», - шутил он. Ведь сам Любомир, родич селения, на десяток лет был младше Светиславова деда.
  - Восславим же Белых богов и предка Сокола!
  - Восславим! – повторила семья за старшим, и нежный голосок Воиславы перелился поверх других, будто ручеёк через камни.
  - Восславим предков в Ирии! Здравствуйте и радуйтесь, наши добрые соседи! – Будислав поклонился сидевшим справа своему брату Летиславу и его семье, затем – сидевшей слева, под низкими ветвями старой берёзы, семье Голеслава, и вновь вернулся к своим.
  - Здравствуйте и радуйтесь, жена Градислава, сын Изуслав, жена сына Велислава, внук Милослав, жена внука Зареслава, дети внуков Путеслав, Твердислав и Двуеслав, жена сына Горислава, внуки Светислав, Изяслава, Ивослав, сын Ярослав, жена сына Венцеслава, внуки Мечислав, Валеслав, Притуслав, Крутислав, Воислава. А также наши добрые гости-Кречеты.
  Все поздравляли друг друга, а Светь, зачерпнув своей мягкой липовой ложкой добрый кусок дрожалки со свиным мясом, шепнул жене Яра, которая

                                                          51
сидела рядом:
  - А своего меньшего внука наш дедуня не поздравил.                                                     
  Беременная Венцеслава усмехнулась:
  - Ты и сам, родственник, только заприметил. В родной семье бываешь реже гостя.
  - И то верно, - продолжал Светь. – Как из городьбы приеду, у вас уже сын или дочь.
  Венцеслава засмеялась и просыпала кашу, которую держала в чаше перед своей трёхлетней дочерью. Яр услышал разговор племянника с женой и сказал с улыбкой:
  - Нас с женой после свадьбы положили спать в живне, вот и идут дети один за другим.
  - Да…- вздохнула Венцеслава, – прилетел Сокол, забрал у Утки её перья да унёс вольную до того птицу в чужую Землю…
  - Так уж и чужую,- возразил Яр. – Всего-то сорок вёрст.
  - Помню, помню,- прибавил так же шутливо Светислав. – Вы шли из Святилища, а вещун метался впереди и истово разил воздух бичом. Досталось тогда духам зла. Долго зализывали раны где-нибудь в Подземелье Вия…
  Так же – со смехом и в весёлости – велись разговоры по всей братчине. Дети насыщались паренками, гречаниками, творожниками, сочнями, киселями и блинами самых разных вкусов; взрослые неторопливо начинали с похлёбок, которые ещё парили в вечернем воздухе, пробовали каши на мёде, молоке, масле, опустошали множество кринок с квасом, священным напитком, сотворённым, как пелось в древней повести, ещё в первое коло Сварога самим Перуном.
  Поначалу говорили о главном: возможном переселении, завтрашнем Вещенье племён, безладице в природе, из-за чего привычные полевые дела в этот год отдалились на целую Луну, полмесяца. Но вскоре люди развеселились и перешли к простому, обыденному. И только родители увещевали детей есть досыта, на всю ночь, ибо к этой пище завтра притрагиваться будет запрещено.
  Светислав тоже порасспрашивал было Тереслава о городьбах Кречетов, о нападениях асилков, да расслабел и заслушался сидевшую рядом юную Твердиславу, которая рассказывала о странном шуме в бане.
  … Не первый раз слышала. Думаю: особенный дух там поселился. И имя ему – банник.
  - Вот удумала! – не поверил Притуслав. – Духи только в природе обитают, а селений сторонятся. Разве ветер…
  Девчушка твердила своё.
  Вдруг кто-то тронул Светя за плечо. Он обернулся: Ярослав уже встал и кивнул ему, отзывая.
  - Я уезжаю до завтра… - сказал он, отойдя на пару саженей от пиршества.
                                                     
                                                          52
  - Верно, в Каменное взгорье.
  - И то хорошо, что не спрашиваешь: куда. Помни, если будет тревога
от берёжи, собирай дружину.
  - Я отведу ратников к границе.
  - Нет. Асилки коварны и знают о нашем празднике. Ратники пусть уйдут, а ты с буярами останешься охранять селение…
  - Ясно.
  - Хотя, верно, браться за оружие не придётся. Да хранят нас Белые боги в эту великую ночь. Веселись с друзьями. Скоро игрища.
  Яр исчез, а Светислав заметил, что всё больше из тех, кто помоложе, уходит от ужина и спешит к недалёкому лугу, на котором уже высилось пугало чёрного бога. Хотя из-за свежести вечера вставали от пира и старшие.
  К нему подошла мать.
  - Ты не уедешь?
  - Нет, мати, только Яр. Что,уносим всё обратно в селение?
  - Не беспокойся, унесём, лишнего не брали. А ты, сыну, войди в Святилище.
  Она подняла правую руку и, оказалось, держала в ней горшок с мёдом и пшеничным зерном.
  - Пожертвуй своему охранителю Перуну или в ком есть потребность. В такой день всякое подношение имеет особенную силу, а ты часто находишься в опасности.
  - Хорошо, схожу, - Светь взял горшок и увидел что-то в другой руке Гориславы.
  Он сразу догадался. А она немного смутилась.
  - Теперь ты, сынок, из юноши можешь перейти в мужчины. Вот тебе знак Лады, чьё время как раз наступило, а у меня он от твоего отца. Четыре видных и разумных Сокола отдали мне свои знаки, да я отдала лишь одному. Годь, как и ты, очень выделялся. Быть ему родичем, если бы не поганые