бледнеет перед ним.
Понтий Пилат, Учитель и его ученики, продолжая беседу, уходят. На сцену выходит Каиафа.
Валерия: (вздрогнув от неожиданности) Почтенный Каиафа, ты тоже здесь?
Каиафа: (удивлённо) Здравствуй, Валерия. Я не первый раз слушаю речи этого человека, и с каждым разом мне становится всё тревожнее и тревожнее.
Валерия: Что могло озадачить такого уважаемого человека, как ты?
Каиафа: Учитель богохульствует. Он намеренно нарушает наши традиции, но это полбеды. Он призывает к этому своих учеников, а также тех, кто слепо идёт за ним. Мой народ имеет тысячелетнюю историю. За это время в жизни простых иудеев и священнослужителей возникло множество традиций и ритуалов, призванных постоянно напоминать людям о Боге, о законах Моисея и о его заповедях. Сложился определённый уклад жизни: кто-то старше, кто-то младше, кто-то богаче, кто-то беднее, кто-то более уважаемый, кто-то менее уважаемый. И никто до сих пор не доказал, что всё это плохо, более того, мы все привыкли так жить. А что делает Учитель? Он называет самых уважаемых людей - священнослужителей - лицемерами! Он подрывает их авторитет среди народа, нарушает заповеди.
Валерия: Какие?
Каиафа: Какие? Ему ничего не стоит заниматься своим врачеванием в субботу, когда все уважаемые иудеи весь день возносят свои молитвы, и посвящают все свои помыслы Богу. Его ученики постоянно нарушают пост и принимают запрещенную пищу на глазах у всех, чем подают весьма дурной пример.
Валерия: А я слышала, он изгнал торговцев из Храма. Это правда?
Каиафа: Тут он, возможно, был прав. Я и сам давно должен был прекратить это безобразие, но даже такое хорошее дело он умудрился сделать грубо и нетактично, ведь среди торговцев были уважаемые и богатые люди Иерусалима. Совершенно незачем было кричать на них, переворачивать торговые лавки, портить товар. Многие мне потом жаловались на него. В нашем народе не принято младшим, кто бы они ни были, выражать своё неудовольствие старшим, но даже не это меня больше всего беспокоит. Тех, кто слепо идёт за ним он называет «молодым вином», а все наши традиции и особенно традиции веры нашей «старыми мехами», в которые молодое вино нельзя разливать.
Валерия: А что это значит?
Каиафа: А это значит, что те молодые люди, которые пойдут за ним, неизбежно будут конфликтовать со своими отцами, приверженцами старых традиций, тогда наш народ, объеденённый когда-то законами предков, будет расколот на две враждующие половины. Такой раскол уничтожит народ Иудеи и я, как духовный пастырь, не могу не скорбеть об этом. Может, каким-нибудь другим народам Его учение и принесёт пользу, а для нашего ничего, кроме вражды и запустения.
Валерия: (себе) Не могу понять, на чьей стороне правда. Пилат от беседы с Учителем просто в восторге, я никогда не видела своего сурового и жесткого мужа таким радостным и счастливым, но и печаль Каиафы не менее глубока, чем радость Пилата.
Каиафа: Больше того, очень скоро будет ещё хуже. Поверь мне. Люди уже ждут от Учителя ежедневного чуда. Скоро они начнут требовать, чтоб он постоянно их кормил, избавил от римлян, от налогов, сделал их самым великим народом на земле. Я стар и много повидал в жизни. Очень скоро иудеи разочаруются в нём и от отчаяния, что рухнула их новая надежда на лучшую жизнь, начнут бунтовать. Мне даже страшно подумать, сколько бед может свалиться на нашу голову в ближайшее время.
Валерия: Какие страшные слова ты говоришь, Каиафа. Что же делать?
Каиафа: Нам ничего не остаётся, только ждать!
Действие третье
Прошел еще год.
Покои Понтия Пилата во дворце Ирода. Никого нет. В потайную дверь с факелами в руках входят Марк Фабий и Луций Антилий.
Марк Фабий: Как жаль, что Пилата нет на месте. У нас очень мало времени. В эту ночь каждое мгновение на вес золота.
Луций Антилий: Не устаю удивляться твоей энергии, дядя! Ты проделал такое долгое и утомительное путешествие, а за те двое суток, что ты здесь, еще ни разу не отдыхал.
Марк Фабий: За долгие годы военной службы я научился мало спать и много делать. Всегда сильнее тот, кто больше успевает, в бою этому быстро учишься. Отдыхать некогда, ибо, когда враг спит, надо действовать. И, наоборот, время твоего сна - это самая большая тайна для врага.
Луций Антилий: Знания, которые я от тебя получаю, самые бесценные для меня.
Марк Фабий: Мне больше некого учить. У меня нет сына, и я решил сделать тебя своим наследником.
Луций Антилий: От восхищения я забыл все слова благодарности. Я ведь не знал своего отца, он погиб перед самым моим рождением, и моим героем всегда был только Марк Фабий. Мои сверстники завидовали, что у меня такой родственник. А теперь ты еще сделал меня своим наследником! Это огромная честь для меня.
Марк Фабий: Луций, как для солдата, ты очень много сказал. Мы сейчас находимся в самой гуще событий, от которых зависит будущее Рима.
Луций Антилий: Я думал, судьба Рима вершится в самом Риме?
Марк Фабий: Ты прав, на земле нет места, где бы принимались более важные и более судьбоносные решения, чем Рим. Но боги иногда проверяют нашу решимость остаться самыми сильными, и мы обязаны действовать, чтобы доказать им это свое право.
Но, где же Пилат?
Луций Антилий: От твоего имени я послал за ним самых быстрых своих людей.
Марк Фабий: Вот уже много часов ты выполняешь все мои поручения, но в твоих глазах я постоянно вижу немой вопрос. Так ли это?
Луций Антилий: Я больше привык выполнять приказы, чем задавать вопросы. К тому же ты сам учил меня, что не все знания продлевают жизнь.
Марк Фабий: Спрашивай.
Луций Антилий: Мне действительно непонятна причина твоего внезапного визита. Мне непонятно, почему мы всю ночь просидели в Гельсифманском саду и из-за куста наблюдали, как мои люди, переодетые в городских стражников, арестовывали какого-то бродячего проповедника. Почему до сих пор Пилат не должен был знать ни о твоем визите, ни о том, что мы делаем? Я даже не знаю, законно ли то, что мы делаем?
Марк Фабий: Молодец, мой мальчик! Ты задал самые правильные вопросы. Думать о законе должен каждый гражданин Рима. В данном случае я и есть закон, ибо действую в интересах Рима. А теперь отвечу на остальные вопросы. Ты моя правая рука, и я хочу, чтобы твои действия были осмысленными.
В свой первый визит в Иудею я сообщил Пилату о некоторых своих опасениях. Были сведения, что Риму из Иудеи угрожает какая-то опасность. Я просил Пилата присылать мне подробные отчеты обо всех событиях, здесь происходящих. Пилат честно выполнил свои обязанности. Его отчеты были настолько подробны, что иногда я засыпал, читая их.
Все шло хорошо, ни я, ни те люди, которые стоят за мной, в отчетах Пилата никакой реальной угрозы не видели. Я было, совсем уже успокоился, как вдруг произошло странное событие. Двое стражников из моих подчиненных отказались казнить осужденного. Случай для Рима просто необъяснимый. Я сразу назначил расследование и лично их допрашивал. Они несли какой-то бред об общем благе, о какой-то любви к ближнему. Совершенно случайно выяснилось, что оба стражника ранее проходили службу в Иудее. Я вновь поднял отчеты Пилата и обнаружил в них сведения, о каком-то проповеднике – чудотворце и его учении. Ранее я на это просто не обратил внимания.
Когда я сопоставил эти два факта, впервые в жизни мне стало страшно.
Луций Антилий: Не могу поверить, что Марку Фабию могло быть страшно. Мать рассказывала, что ты часто добровольцем стоял в первом ряду манипулы.
Марк Фабий: Да, это самое почетное место в бою. Середина первого ряда манипулы принимает на себя первый и самый сильный удар врага. Поэтому сотники ставят туда самых опытных и заслуживших это право воинов. Быть в первом ряду манипулы огромная честь для легионера.
Но дело не в этом. Я никогда не боялся врага, которого видел своими глазами. Тут же я столкнулся с невидимым врагом.
Луций Антилий: Я не понимаю, о каком враге ты говоришь? Неужели это два жалких трусливых стражника?
Марк Фабий: По молодости ты о многом не догадываешься, многое принимаешь, как есть, не задумываясь о сути происходящего. Я попытаюсь тебе это объяснить.
Могущество Рима держится на праве сильного управлять слабым. Слабый должен покориться и отдать сильному все, что имеет. Так было с самого основания Рима. Сильный, чтобы покорить слабого, должен быть жесток и беспощаден. А теперь представь себе, если наши легионы вместо подавления восстания, будут заходить в покоренные провинции и помогать местным народам сеять хлеб, убирать урожай, воспитывать детей, отпускать на свободу рабов и заключенных?
Луций Антилий: Но почему они это будут делать?!
Марк Фабий: Из любви к ближнему!!!
Луций Антилий: Какой ужас!
Марк Фабий: Рим в считанные мгновения падет под ударами варваров, а от его красоты и величия не останется камня на камне.
Луций Антилий: И что, во всем этом будет виноват тот жалкий убогий проповедник, которого мы ночью арестовали?
Марк Фабий: О, Луций, ты его недооцениваешь. Я допросил всех солдат и офицеров, вернувшихся за последние полтора года из Иудеи. Примерно каждый второй слушал его проповеди, а каждый пятый из тех, кто их слушал, считает себя его последователем. Представляешь! В мирной провинции легионы ежедневно без всякого боя теряют своих солдат, а, главное, офицеров! С каждым днем жизни этого проповедника угроза для Рима катастрофически возрастает. А если он вдруг посетит Рим? Или его ученики обретут дар его красноречия?
Вот потому я и прибыл сюда.
Луций Антилий: А почему Пилат пока находится в неведении? Он, что, предатель?
Марк Фабий: Пилат так долго прожил здесь, что я ему пока не доверяю. А, главное, почему он первый не забил тревогу?
Луций Антилий: Но я тоже здесь давно нахожусь. Мне ты тоже не доверяешь?
Марк Фабий: Я проверял тебя, когда мы находились там, в саду, во время ареста проповедника. Ты не проявлял ни малейшей тревоги, Значит, ты пока не отравлен этой заразой всеобщей любви. Я вполне могу доверять тебе.
Не обижайся, сам видишь, какое серьезное дело. Мелочей здесь быть не может.
Доносится топот копыт десятков лошадей. Крики кавалерийских командиров. Бряцание оружия. Крики караульных. Заходит Пилат в полном боевом снаряжении. Двое стражников останавливаются у входа.
Понтий Пилат: Приветствую тебя, Марк Фабий. Как понимать твоё появление здесь? Я инспектировал всадников нашего гарнизона. Скоро Пасха – главный праздник иудеев, и гарнизон должен быть в полной боевой готовности. На этот праздник у них постоянно случаются беспорядки.
Марк Фабий: Узнаю неутомимого Пилата, весь в государственных делах, ни мгновенья личной жизни. Но ты прав, дело прежде всего. Согласно нашим сведениям, случилось то, чего мы так боялись, и о чем сказал Дельфийский оракул.
Понтий Пилат: Марк, ты читал мой последний отчёт? Я писал, что все спокойно и нет никаких оснований для беспокойства.
(Марк Фабий и Луций Антилий переглянулись)
Марк Фабий: Спасибо, Пилат, за столь подробные отчёты. Они мне очень помогли. Но из Рима опасность оказалась виднее.
Понтий Пилат: Я решительно не вижу никакой опасности!
Марк
