ПУТЕШЕСТВИЕ НА ТОТ СВЕТ

показалось, что вы что-то хотели мне сказать, но дома не решились»?
        - Вы правы. То, что вы приписали мне, вы показали сами. Но так мне и не сказали, кого мы вам напомнили.
        - Я вспомнил фильм Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром», - ответил Соловей, открыв дверь из подъезда на улицу, и выпустил Иду Васильевну наружу.
        - Да? Очень интересно. И кого в нем мы вам напомнили?
        - Вы сами знаете «кого». Этот фильм снят для советских обывателей. Одна ночь на Новый Год и новогодний день из жизни несчастных в личной жизни  учительницы и доктора, которые случайно, благодаря скандалу нашли друг друга. Одного, Женю Лукашина, взяла в оборот молодая и обаятельная хищница, невеста Галя, другой, Надей Шевелевой, овладел положительный мужчина, Ипполит Георгиевич, идеальный с точки зрения старых дев и молодых вдов.
        - Так вы, значит, метите в Женю Лукашина, а мне наказали быть Надей, а моему мужу Ипполитом?
        - Угадали. Это я пошутил. Конечно, нет. Странно, я это вспомнил, когда вошел к вам в гостиную. Я понял, что имел в виду Рязанов, а имел он в виду, что бывает и такая любовь между мужчиной и женщиной. Это любовь неудачников. Неудачная любовь. Ведь ясно, что они вернутся к тем, кого покинули: Женя к Гале, а Надя к Ипполиту. Неудачная любовь только в новогодней сказке делает людей счастливыми. После Нового года они устают от нее и становятся удавшимися обывателями. От такой удачи хочется удавиться. Обыватели только на праздники готовы пощекотать себе нервы тем, чтобы жить по призванию, а не по деланным правилам. В этом заключается их ирония судьбы.
        Выйдя на улицу, они оказались под снегом. Тот медленно опускался мелкими снежинками на землю, но там тут же таял. Была поздняя осень, под ногами шуршала мокрая листва. При разговоре было чуть заметно, как валит пар изо рта.
        - Сергей Владимирович, теперь я решила вам кое-что рассказать, но только не на ходу. Давайте зайдем в кафе, - хотя бы вот в это. Здесь неплохой кофе и сносно кормят.
        - Да, хорошо было бы перекусить.
        - Извините меня, Сергей Владимирович, что я не накормила вас дома. Из меня вышла плохая хозяйка. Вот и Александр Николаевич мне это напоминает от случая к случаю.
        - Почему же? Вы приготовили хороший кофе. Мне было приятно.
        - Но не накормила.
        - Не беда, ведь вы не моя жена, а моя муза. Муза кормит писателя не обедом, а обещаниями мук творчества.
        - Спасибо на добром слове.
        - Всегда, пожалуйста. Давайте, Ида Васильевна, перейдем на «ты». Разговор на «вы» удобен на людях, а не наедине друг с другом.
        - Сергей Владимирович, такой разговор нарушает меру интимности между неженатым мужчиной и замужней женщиной. К тому же я, по вашим же словам, муза вашего творчества и фамильярные отношения с музой ничем хорошим не могут закончиться для вашего творчества. Неужели с богиней можно быть на «ты»? Или я не богиня?
        - А как же быть с этим: «прошу не казнить, но миловать»? Так помилуйте меня, о свет моих очей, и сжальтесь над бедным трубадуром, дама с каменным сердцем!
        - Вы знаете, кто такая дама с каменным сердцем? – спросила Ида Васильевна, просматриваю меню в кафе.
        - Ида Васильевна, мы тоже что-то понимаем в психологии.
        - Поэтому не называйте меня таким именем, - сделала замечание Ида Васильевна, изменившись в лице. – Я дама просто с бедным женским сердцем, а не психопатка.
        - Хорошо, но можно тогда вас называть «Прекрасная Изольда»?
        - Можно. Что с вами, с любителем прерафаэлитской старины, делать. Но мне будет приятнее, если вы будете называть меня Идой на «вы».
        - Хорошо, я буду звать вас «Идой». Мне же будет приятно, если вы будете называть меня Сергеем.
        - Быть, по-вашему. Пускай будет «Сергей».
        - Так какой тайной вы, «Прекрасная Изольда», хотели со мной поделиться?
        - Никакая это ни тайна, а просто неприятность.
        - Ида, я сочувствую вам.
        - Представляете, Сережа, - начала свой рассказ Ида.
        От того, что Соловья назвали ласковым именем у него пробежали по спине мурашки от удовольствия, и он разомлел, почувствовал себя счастливым. Ему захотелось запеть во все горло. Как мало надо человеку для счастья. Оно часто бывает нечаянным. Такой душевный трепет лучше, чем половой оргазм. Им порой заканчивается занятие любовью с любимой женщиной. Но, все же, душевный трепет чаще приходит сам собой, бывает, от самого банального разговора, если это разговор с симпатичным человеком. Поэтому обаятельные люди с симпатией так опасны, что могут вить из нас веревки.
        - Извините, Ида, что я вас прерываю, но мне теперь понятно, что значит оказывать влияние на человека и что означает телепатия как «передача мыслей на расстояние».
        - Вы это о чем? – спросила его Ида.
        Ему показалось, что она удовлетворенно и непроизвольно усмехнулась.
        - Да, так. Ничего, продолжайте, моя мучительница.
        - Если вы будете так говорить, то я больше ничего не скажу.
        - Далось вам это «вы». Хорошо.
        - Не знаю даже, стоит ли вам это говорить, но мне уже все равно, - сказала Ида и замолчала, а Соловей молча ждал, когда она продолжит или начнет сначала. – Вчера мой муж поколотил меня, - наконец, сквозь зубы прошептала его муза.
        «Да, оказывается и муз поколачивают», - машинально подумал про себя Сергей Владимирович, и ему стало так жалко свою Изольду, что у него выступили слезы на глазах. Он хотел вскочить и броситься на заседание кафедры, чтобы там, на глазах у своих коллег проучить заведующего насильника, покарать семейного тирана, но вовремя подумал, что в таком случае он не узнает всей правды и отложил исполнение наказания до лучших времен, или, как говорили древние, «до греческих календ». Вслух же он, пылая негодованием, риторически воскликнул: «Как он, этот… злой профессор, мог поднять на вас руку»?
        - Он не только поднял руку, но потом изнасиловал меня.
        - Так почему же вы не заявили в полицию и не зафиксировали побои и изнасилование в травмпункте? – только и мог, что сказать Сергей Владимирович.
        - Вас когда-нибудь насиловали? Я до сих пор… ну, не в шоке, но мне это неприятно. Для меня публичное разбирательство равнозначно повторному изнасилованию.
        - Тогда я пойду и намылю вашем мужу шею, - сказал Сергей Владимирович и решительно встал из-за стола, но дальше не пошел в своем возмущении, потому что Ида своевременно схватила его за руку.
        - Не смейте, Сергей. Иначе я перестану с вами разговаривать. Я рассказала вам это не для того, чтобы вы подрались со своим другом.
        - Какой он после этого мне друг! Эта… нехороший человек. Кто еще защитит вашу честь?
        - Мой муж. Он должен это сделать сам, - наказать себя. Пока он мой муж.
        - После такого насилия он перестал им быть.
        - Сережа, я рассказала об этом не для того, чтобы вы вышли из себя. Скажу вам больше, - это не первый случай.
        - Но почему? За что! Как можно поднять руку («и не только», – подумал про себя Сергей Владимирович), на такую женщину?
        - Еще как можно. Я не все еще вам рассказала. Если прежде я закатывала Смердяеву сцены из-за его измен, мы ссорились, и он давал волю своим рукам, то недавно я сама дала повод ему приревновать себя, - призналась Ида и замолчала, собираясь с духом открыть постороннему мужчине тайну своей интимной жизни.
        - Не могу поверить. У меня всегда было впечатление, что вы живете душа в душу друг с другом. Что могло случиться? – сказал вслух Сергей Владимирович.
        - Все. Больше не могу держать в себе. Слушай. Утром в воскресенье мой муж приехал домой с дачи и нашел в нашей постели под подушкой мужские трусы и использованный презерватив на полу. Смердяев молча поднял его с пола и бросил в меня, разбрызгав его содержимое вокруг. Капли попали мне на лицо. По запаху и потому, откуда они брызнули, я поняла, что это сперма, твоя сперма. Он стал бить меня, чтобы я призналась, с кем занималась сексом.
        Соловей сидел, не шелохнувшись, боясь пошевелиться от сокрушительного сообщения Иды. Он чувствовал и наглядно представлял себя комиссаром Жувом, хлопающим глазами от недоумения от реплики своего зама и стучащим себя по коленке искусственной рукой, которую он надел на себя, чтобы обмануть фантом преступника – Фантомаса. Наконец, он хрипло спросил: «Как ты определила, что эти трусы мои и на резинке моя сперма? Неужели раньше ты пробовала ее на вкус»? Этот вопрос был убийственным для ее утверждения. Несомненная однозначность ответа на заданный вопрос придала ему силу выйти из шокового состояния сознания. Только то, что этот вопрос прозвучал отчужденно, со стороны, а не изнутри его сознания, как если бы его задал другой человек, еще тревожило его.
        - Нет. Раньше я не пробовала твою сперму на вкус. Просто до того, как приехал муж, я проснулась и еще не забыла, что делала тебе во сне.
        От такой откровенности у него закружилась голова, и он спросил наобум, точнее, спросило его бессознательное: «Тебе это понравилось»?
        - Я не любительница трогать ртом мужской член, но я ужасно хотела заняться с тобой сексом, а ты был таким неловким в первый раз и сразу кончил. 
        - Ты занималась со мной оральным сексом в презервативе? – Сергей Владимирович еще пытался хвататься за любую соломинку рассудка, которая могла бы спасти ситуацию от бессмыслицы и не дать ему кануть на дно бессознательного. 
        - Нет. Оральным сексом мы занимались после того, как ты снял презерватив.
        - Час от часу не легче. Хорошо хоть обычным сексом мы занимались в презервативе, - не хватало, чтобы ты забеременела во сне.
        - Сережа, прекрати ерничать. Объясни мне, ты действительно в своем сне не занимался со мной любовью?
        Сергей Владимирович силился вспомнить, занимался ли он сексом с Идой и машинально стал бренчать ключами в кармане плаща. На ощупь их было больше обычного. Тогда он достал их из кармана и удивился тому, что среди ключей от его квартиры есть чужие ключи неизвестно откуда. Он уставился на них и вспомнил, что после сна, в котором видел Иду, никак не мог найти свои трусы и надел новые, достав из бельевого шкафа.
        - Откуда у тебя ключи от моего дома? – подозрительно спросила Ида и тут же удовлетворенно добавила, - вот видишь, теперь понятно, каким образом мои ключи оказались у тебя в плаще.
        Сергей Владимирович не знал, что сказать. Единственное, что его обрадовало, - это мысль о том, что нет непреодолимой пропасти между сном и явью, что сон есть жизнь и жизнь есть сон. Еще одно он понял, что ничто так помогает перейти на «ты», как физическая близость. Но то, что ему открылось, - что имеют место физические последствия от фантомных действий сна, невероятно, было чудом. Но по своему опыту Сергей Владимирович знал, что чудес в том мире, в котором он жил, не могло быть, потому что никогда не было, во всяком случае, он никогда не встречался с ними. 
        Поэтому у него не мог не закрасться в сознание волос сомнения. Что если Ида задумала таким образом решить свою проблему с мужем за его счет, подставив вместо реального любовника его самого как иллюзорного любовника из сна? Таким способом она убивала