решила пойти на кухню и поставить чайник, как голос мужа остановил: «Не уходи, Ванда. Зайди, пожалуйста».
Ванда Казимировна приоткрыла дверь в комнату мужа настолько, чтобы можно было только протиснуться в щель; в спальне сумрак более светел, через неплотно сдвинутые шторы проникал свет уличных фонарей. В полосе зыбкого света на полу посреди комнаты сидел муж, положив руки на согнутые в коленях ноги. Плечи его немного сотрясались, он коротко вздыхал и что-то бубнил себе под нос. Он повернул голову к жене. Мышцы тела онемели, он сидел долго и позы не менял. «Ванда, мне больно, - всхлипывая, произнёс он; что-то в сердце Ванды Казимировны шевельнулось; она села рядом с мужем. – Мне больно, - повторил он спокойнее, приложил руку к сердцу: - Ванда, мне очень больно». Ванда Казимировна обняла мужа, приложила голову к своей груди, провела рукой по волосам. Ткань платья увлажнилась, но она не обратила внимания и продолжала гладить голову мужа, глядя в окно. «Ты, Андрюшенька, думаешь, я железная, очерствела сердцем, только жёсткость и осталась, - зашептала она, не сводя глаз с окна. – Думаешь, ничего не вижу, не понимаю, - как и муж, она глубоко и тяжело вздохнула и перевела с трудом дыхание, слёзы рвали её глаза и стоны рвались из горла, но она держалась, как делала всю свою жизнь, - думаешь, разучилась чувствовать чужую боль, сопереживать другим и быть внимательной».
Андрей Саввич молчал; слёзы душили; слова застревали в горле.
«Не разучилась, Андрюшенька, - продолжала Ванда Казимировна, - ничему не разучилась. Вижу, как ты переживаешь. Знаю, ты и сейчас любишь Нину».
При имени Нины Андрей Саввич вздрогнул, поднял голову. Но Ванда Казимировна ещё сильнее прижала к себе.
«Все твои терзания и муки и тогда и сейчас, - голос Ванды Казимировны вдруг треснул, - я пропускаю через своё сердце. Видела, как ты страдал, разрываясь между мной и девочками и Ниной. Ты же не знаешь, сколько слёз пролила в подушку, когда ты оставался у неё, сколько седых волос скрывает краска. Страдала и была уверена, ты нас с девочками не оставишь».
«Как я вас мог бросить, Ванда, - горячо зашептал Андрей Саввич. – Скажи, как? Ведь это было бы предательством!»
«Понимаю, Андрюшенька, всё понимаю, - нежность проскальзывала в интонации Ванды Казимировны. – Поэтому и не считала Нину разлучницей, не считала воровкой моего семейного женского счастья. Ваши встречи могли продолжаться до сих пор, останься она здесь. Она как женщина тоже многое понимала, Андрюша, поэтому уехала».
«Нина погибла, Ванда! Нина… Смерть её была трагической… Ею она заплатила за наше с нею счастье и за твои слёзы и переживания…»
«И это я знаю, Андрюшенька! Чисто по человечески мне жаль, что с ней приключилась беда. Но это нас не спасло. Правда, Андрюшенька?» Ты продолжал и потом её любить… любишь её и сейчас… то, что она, погибшая, и сейчас стоит между нами, меня не беспокоит. Ты рядом со мной, с дочками и внуками… Я тебя хочу попросить, Андрюшенька…»
«О чём?»
«Не забывай её! люби Нину…»
19
Не оборачиваясь к Максу лицом, Люба продолжала лежать грудью на столешнице.
- Если не побрезгуешь, Макс, намочи в тёплой воде полотенце и вытри меня. Сама бы справилась, да сил нет.
- Брезгуешь… - возмутился Макс. – Как ты могла подумать!..
- Смогла же, - расслабленно произнесла Люба. – Прости, из прошлого опыта знаю, некоторые мужские особи меняются вместе с поведением и отношением к женщине.
- У меня не изменилось.
- Ты другой, Макс.
Он вернулся, быстрыми и нежными прикосновениями тёплым полотенцем протёр тело Любы.
- Отвернись, - попросила она. – Я оденусь.
Макс не поверил.
- Да, я такая развратная женщина, - улыбнулась Люба, она стояла лицом к Максу, нагая и прекррасная. – Мне приносит садистское наслаждение раздеваться перед мужиками, видеть реакцию. Но есть и пунктик: одеваюсь без обратного стриптиза.
С клубами морозного пара в столовую ввалились начальник вахтового посёлка и Колобок и сразу напоролись на широко раскрытые глаза фрау арцт, с немым удивлением смотрела она на их дружную компанию. Они увидели Макса с кипой журналов напротив неё, с трагическим мученичеством, вписывающим в журнальные клетки какие-то значки.
- Во-первых, здравствуйте! – Любовь Петровна встала из-за стола и повернулась к вошедшим.
Начальник и Колобок не смутились и нестройно ответили:
- Добрый вечер!
Представление ляпов только начиналось.
- Чем это вы тут занимаетесь? – привстав на носки, поинтересовался Колобок после выразительного взгляда начальника.
Люба поправила халат. Секунду помедлила с ответом. Затем хищно улыбнулась и чётко произнесла:
- Совсем не тем, что вы ожидали увидеть.
Колобок проблеял; взгляд начальника на подвиги уже не вдохновлял:
- Откуда вы знаете, что мы ожидали.
Вставил веское слово и начальник:
- Собственно, да.
- Как же, - хищный оскал милого лица Любы выгрызал почку из-под ног ночных гостей, - чем ещё могут заниматься две разнополые особи поздним вечером?
- Чем же? – икая и истекая потом, спросил Колобок.
- Сексом.
- Чем?! – уже удивился начальник.
- Тем, что услышали, - слова-гвозди Люба методично вбивала в слух гостей. – Два здоровых организма без физических изъянов и моральных препон могут наедине заниматься только сексом и исключительно сексом. Или я не права?
После паузы добавила:
- Поправьте.
- Видите ли… - Колобок снова управлялся извне.
- Не вижу, - категорично отрезала Люба. – Вы крайне разочарованы. Вам очень хотелось застать меня за прелюбодеянием и так сказать отомстить за мою профессиональную принципиальность. Вы вваливаетесь и обнаруживаете совершенно иную картину. Надеялись на внезапность, но всё обломилось. Ни сенсации, ни секса, ни, следовательно, долгих пересудов и сплетен.
- Да как вы могли подумать! – возмутился начальник.
- Ваши лица говорят без слов, дорогие представители власти, - последние слова Люба произнесла с уничтожающим унижением. – Не верите? Посмотритесь в зеркало!
Послушно оба гостя быстро взглянули в зеркало.
- Этот эпизод упомянуть в отчёте генеральному директору или?.. – жёстко спросила Люба.
- Да бог с вами, фра… Любовь Петровна! – всплеснул руками чисто по бабьи колобок. – «Или», конечно же «или»! Зачем по пустякам беспокоить руководство! Вышло недоразумение!
Сталь в устах Любы сменилась мёдом:
- Тогда позвольте предложить вам вместе с нами выпить чаю.
- Но мы не вовремя, - затараторил Колобок, - вы тут работаете.
- Ошибаетесь, мА с Максимом Анатольевичем всё закончили.
Чуть более получаса длился задушевный разговор за ароматным чаем с сушками и вареньем. Начальник неумело. Коряво и пошло отпускал комплименты фрау арцт, восторгался её профессионализмом; Колобок рассказывал анекдоты и первым над ними смеялся.
Макс тоже принял участие в этом спонтанном вечернем сатирическом шоу. Поведал пару историй из срочной службы в армии.
- Надеюсь, товарищ начальник проводит меня до вагончика, - Люба умело подвела черту. Показывая, что вечер интересных посиделок подошёл к концу. – Я ужасно боюсь темноты.
- У нас прекрасное уличное освещение, - нашёлся Колобок, - ничуть не хуже, чем в городе.
Люба ему улыбнулась и продолжала:
- Ещё больше всего боюсь всяких там медведей, волков… Прочей лесной живности…
- Какие медведи, какие волки, бог с вами, фрау… - Колобок язык проглотил на полуслове.
Люба рассмеялась:
- Не тушуйтесь, я прекрасно осведомлена, как меня окрестили здесь фрау арцт.
Колобок осмелел:
- Любовь Петровна, всё зверьё разбежалось с приходом первых признаков машинной цивилизации!
- Как жаль, что не осталось зверей! – горько посетовала Люба, - а я так хотела, просто грезила во сне и наяву, как убегаю от медведя, а меня спасает смелый и отважный мужчина, – и она пристально посмотрела на начальника вахтового посёлка, будто ждала от него подвигов Геракла.
Тот ничегошеньки не понял и лишь развёл руками:
- Не осталось.
- Что-то же да осталось, - грустно произнесла Люба и с надеждой добавила: - привидение, допустим…
20
Едва забрезжила заря, и звёзды стали гаснуть одна за другой Люба уехала. За нею прислали вездеход с геологами; они направлялись проводить геологоразведку на соседний участок.
После завтрака Макс решил освежить китель и кухонные полотенца. По привычке проверил карманы кителя. В нагрудном лежал маленький, сложенный вчетверо листок бумаги. Чёткий, красивый женский почерк, буквы с лёгким наклоном вправо: «До встречи!»
«Когда успела?!» - с теплотой в сердце подумал Макс.
Если изменения в семье оставили приятный осадок, то на работе пришлось удивляться: новый начальник вахтового посёлка предупредил, что питаться будет на десять-пятнадцать человек больше. Связано с расширением участка работ и увеличения плана выработки. В штате появились уборщицы жилых и производственных помещений, оператор стирального оборудования, она же будет производить мелкий ремонт одежды. «Вот гад, - уничтожал словесно Макс своего сменщика, - хоть бы позвонил и предупредил».
Макс аккуратно перебил начальника вопросом, будет ли ему выделяться помощник для чистки овощей. С остальной возросшей нагрузкой справится и так. Ответ удовлетворил: самую нудную работу чистки картофеля и остальных корнеплодов возложили на уборщиц; утром одна из трёх будет приходить и помогать.
На этом приятности не окончились. Колобок залетел в столовую и закричал с порога: «Макс, дорогой, как я рад тебя видеть!» - «К добру ли, Колобок?» - «К нему самому! Через неделю-другую привезут вагончик, его соединят с кухней, в нём поселят тебя, так сказать, будешь, не снимая тапочек ходить на работу».
С кухни вела дверь в подсобку, подобие гарманже, где хранились крупы и консервация, прочая утварь. Всё это перенесли в склад. В самой подсобке – временно обустроенной под жильё – три на два метра – навели порядок: оклеили обоями стены, по два плафона на потолке и над кроватью вполне освещали помещение; недостатки самодельной кровати перечеркнул ортопедический матрас. «Макс, - заключил Колобок, - это временно. Телевизор со склада принесёшь сам. Не смотри так. Заботься о своём быте. Вопросы есть? Тогда я пошёл». Макс кивнул. С улицы колобок крикнул, мол, телевизор можно получить сейчас. Что-то в поведении Колобка настораживало, чрезмерная активность и аффектация. Причин искать не хотелось.
С помощницами дело спорилось. Времени на рекреацию оставалось больше. Он начал читать скачанные на планшет книги и слушать во время приготовления пищи в аудио-формате.
В заботах и работе незаметно шло время. Иногда казалось, происшедшее с ним любовное приключение приснилось.
Люба приехала за неделю до окончания его вахты.
В день её приезда случился курьёз. Свидетелями оказалось полтора десятка человек: кто-то курил, кто-то наслаждался солнцем, март стремительно стирал с холста зимы черно-белое одиночество; большая часть очевидцев толпилась возле административного вагончика, от него до столовой метров тридцать. Вот на их глазах и развернулось бесплатное представление. Смотрели зеваки во все глаза, стараясь запомнить подробности и детали для дальнейших
