Мир — это Род
Род и Природа — родители народа, как разумели наши древние родичи, радея родному и радуясь ему. Радуясь животворящему Солнцу и Свету — и продолжая в самих себе творить и воспроизводить Единую Жизнь...
Родовое Начало — Солнечное Начало — оно и творит Природу («весь белый свет»), и оно же непрерывно само воспроизводится ею, присутствуя и раскрываясь с неисчерпаемой творческой силой в каждом её атоме. Они одновременно — и супруги друг другу, и друг другу родители. А поскольку друг другу родители — то друг другу и дети…
Мир — это и Вселенная, и Община. История человечества началась с первобытного коммунизма — с Родовой Общины. Как Солнечная система строится вокруг Солнца — так и первобытная община стала строиться вокруг общего Огня — превращаясь в Общество как в Единую Семью.
Семью можно разрушать сколько угодно — но её всегда будет возрождать общий Огонь.
Человека можно убивать сколько угодно — но его всегда будет воскрешать — в каждом утре, и в каждой весне, в каждой росинке на каждой сосне — бесконечно живое Солнце...
…
Каждый человек на все 100% состоит из своих предков, из всех своих родителей и прародителей, которые жили и тысячи, и миллионы лет назад, и в каком бы виде и качестве они ни существовали. Нет такой вещи в Мироздании, или такой силы, которая бы не участвовала в рождении и формировании каждого из нас — каждого из нас как разумного микрокосма и живой голограммы и фотограммы (гелиограммы). И это рождение и становление — непрерывно…
Можно ли гордиться своими предками, своим родом, своей национальностью, своей расой? Можно, если сознаёшь в себе, в своей крови, в своих генах, в самых глубинах своего существа, полученную от твоих предков Родовую Программу, Натальную Программу, и если ставишь целью и смыслом своей жизни продолжать осуществление этой Программы. А это в конечном счёте есть программа бесконечного развития и совершенствования, и соединения не только всего человечества, но всего живого и сущего — в единую Мировую Семью.
«...Народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся...»
(А.С.Пушкин)
И очень древняя идея Мировой Империи, возникшая, как только появилось первое государство на Земле, и христианская идея Вселенской Церкви Христовой (или исламская идея Мирового Халифата), и большевистская идея Мировой Коммуны в рамках этой Абсолютной Программы суть только промежуточные формы осмысления этой грандиозной всечеловеческой и всемировой задачи, которую должен будет осуществить рождённый общими усилиями человечества и Природы — грядущий Большой Человек, Космический Человек.
И это закономерно будет — сквозь все бури и катаклизмы предстоящих веков — просветлённый и просвещённый своей титанической внутренней работой Солнечный Человек, творец единой общечеловеческой гелиоцентрической цивилизации, открытой всему Мирозданию, и устремлённый своей крылатой солнечной душой — в сияющую бесконечность безграничной мысли и безграничной жизни…
…
Русский и Советский Космизм в своём закономерном и последовательном развитии уже давно становится не просто уникальным культурным явлением — а совершенно целостным, универсальным и интегральным Мировоззрением, соответствующим наступившей космической эпохе, становится естественным и гармоническим синтезом всей Мировой Культуры, от самых первобытных времён — и до самых невероятных последних научных открытий, раскрывающих подлинно волшебную природу реальности. Целостная Картина Мира формирует и Целостного Человека, которому будут не страшны уже никакие силы разрушения.
И каким будет человек — таким будет и общество, то есть — действительным и осознанным микрокосмом, равно — живой и раскрывающейся голограммой и фотограммой (гелиограммой), проекцией как Солнечной системы, так и единой Вселенной, космограммой (как и каждый человек, и каждая вещь), где любая часть заключает в себе Целое и является живым и разумным диалектическим Целым.
И где каждая брачная пара — это Небо и Земля, творящие единый Космос...
Цель всего — это Целое. И это Целое есть Мир как растущий Род, непрерывно рождающий Мысль и Жизнь во всё более новых и во всё более совершенных формах…
И где рождение — там и возрождение…
…
Натализм — это и родство, и родительство, это бьющееся сердце космизма, его динамический стержень, его единая живая космическая вибрирующая, подлинно музыкальная, внутренняя струна (отсылка к теории музыки и к «теории струн»); это сам космизм — как Абсолютная Идея и Абсолютная Программа — в своём живейшем светоносном самораскрытии; это — культ единого Родового Начала, создавшего всё и раскрывающегося во всём.
Натализм — это единая изначальная сущность — родовая сущность — вселенская сущность — всех локальных национализмов и патриотизмов, всех подлинно живых индивидуальных и социальных интересов и устремлений, осознание и раскрытие которой положит конец всякой классовой и расовой войне в истории человечества, положит конец как всякому насилию человека над человеком, так и всякому насилию человека над Природой.
Натализм — это всечеловеческая Мировая Мечта о Мировой Семье, где торжествует изначальная космическая любовь, разрешающая все противоречия и преодолевающая все преграды...
Вглядись в Мир — сквозь всю его боль и радость — всем сердцем и всем существом — и ты увидишь Мировое Счастье!..
И будет только одно желание — продолжать рожать и совершенствовать — вместе со всеми родными существами — всемогущую Мысль и бесконечную Жизнь!..
Здесь сила — побеждающая смерть!..
И что это, если не любовь?..
Моя родня по отцу
Об отцовской родне я уже писал довольно много в своей «Исповеди перед инфарктом» (это моя 1-я, ещё очень краткая, автобиография). Особенно про деда Нестора. Писать о себе и о своей родне можно бесконечно, как и раскрывать в истории себя и своего рода всё более глубокие пласты и измерения единого Смысла (он же суть Мировой Разум, Абсолютный Человек, Христос-Логос) и получать от этого Смысла всё более могущественные импульсы к продолжению жизни — к продолжению и развитию единой Мировой Мысли и единой Мировой Жизни (что суть одно) и к раскрытию её неисчерпаемых потенций — потенций познания, творчества и любви. Здесь напишу — сколько ещё успею…
Благослови, Господь!
Дед, Веретенников Нестор Евдокимович
Дед Нестор говорил мне, что родился он в 1879 году (хотя потом было много путаницы в документах) в селе Петровский Посад (или Петровское) на Вятке, а уже позже они переехали в Уржум, и по документам он родился в Уржуме…
Помню, дед рассказывал мне об одном из самых своих первых детских впечатлений. Знакомым мужикам (кажется, соседям) очень надо было куда-то ехать, но был очень сильный мороз, и ехать было невозможно. И вот эти мужики сидели у них в доме на лавках, обсуждали это дело, жаловались на мороз; и один из мужиков от досады швырял об пол свою шапку и ругался. А потом, как они ушли, его отец (мой прадед) решил показать деду «фокус»: они вышли на двор с ковшом воды, и отец зашвырнул эту воду вверх — а назад уже со звоном упали ледышки...
Рассказывал, что когда ему исполнилось шесть лет, отец надел ему на шею кнут — и отправил пасти скотину. Дед плакал, страшно было одному управляться с коровами и быками, да ещё где-то в лесу, но пошёл, куда денешься…
Когда отец отправлял его, ещё почти мальчишку, куда-то далеко на заработки, да и вообще «в люди», в какой-то один из волжских городов (возможно, в Казань), и посадил на пароход — и пароход уже отошёл — то крикнул ему с пристани своё последнее напутствие:
«Нестор, береги копейку!..»
Прадед Евдоким умер в Гражданскую войну, в 96 или 98 лет, от тифа, как говорил отец…
А прапрадед Максим прожил 115 лет. Вернулся из своих суворовских походов почти глухим, от грохота своей пушки, женился поздно, но детей было много; и дед помнил, что на дворе он появлялся редко и очень не любил громкого детского крика: сильно болели уши…
…
Дед Нестор был, наверное, самым близким мне человеком из всей моей старшей родни. Самым добрым. Никто, как он, не стремился так что-то рассказать мне (в том числе и о нашей родословной), чему-то научить…
Показывал мне большой альбом с разными старыми картинками, открытками и фотографиями про Гражданскую войну, что-то рассказывал про каждую. Я особенно запомнил большую красочную картинку, где Красная Армия сражается с белополяками в 1920 году: сцена рукопашной схватки поразила меня своим драматизмом...
Дед сажал меня себе на колено и качал, энергично напевая известную, очень бодрую, песню из времён Гражданской войны:
«Мы красные кавалеристы, и про нас
Былинники речистые ведут рассказ...»
Помню, как он, сидя за нашим, ещё дореволюционным, пятиугольным столом в большой комнате, чинил какие-нибудь редкие старинные часы (часто карманные), разложив и расставив перед собой огромное количество самых разнообразных часовых инструментов и прочих атрибутов часового дела, включая разные скляночки, как в какой-нибудь лаборатории или мастерской. Он разрешал мне сидеть рядом и смотреть, только строго запрещал шевелить стол. Иногда что-то объяснял по ходу дела. Но долго так сидеть я не выдерживал и куда-нибудь убегал…
И не один раз случалось, что он вдруг звал меня:
«Володька! Давай сюда, ищи скорей: колёсико маленькое упало, где-то под столом! Только осторожней, не раздави!..»
Зрение у меня в детстве было превосходное, и я легко и быстро находил под столом это колёсико…
Все дедовские и отцовские часовые инструменты мать, после смерти отца, продала какому-то мужику, за тысячу рублей… Но у меня остался часовой молоточек деда, с его инициалами «НВ»…
…
Деду Нестору я обязан не только своим именем (а он настоял, чтобы меня назвали Владимиром в честь Ленина), но, можно сказать, и самим своим рождением: именно он настоял, чтобы отец ушёл с военной флотской службы (а отец свою морскую службу очень любил), вернулся домой, поскорее женился и родил ему внука. Выбор отцом невесты (моей будущей матери) он одобрил...
В его очень не простой жизни (а уж такова была эпоха... хотя, впрочем, какая эпоха бывает простой?..), в его личной судьбе, в силу закономерностей самой нашей российской истории, последовательно и противоречиво сочетались и поиски личного благополучия, и материального, и семейного, и стремление к высочайшему мастерству в том же часовом деле, и эксперименты на писательском и поэтическом поприще, и поиски правды (и в религии, и в атеизме) и социальной справедливости, сочетались и христианство, и коммунизм, благоговейное уважение равно и к Христу, и к Ленину.
И я много раз удивлялся, насколько его духовные поиски, и поиски его поколения, перекликаются и с нашим нынешним историческим моментом (а уже давно