становилось невыносимым. Лиза начала злиться, сколько можно обижаться из-за всяких пустяков.
– Коля! Мне уже скоро надо домой.
– Тогда идем.
Он встал и, не посмотрев, идет ли она за ним, направился по тропинке к аллее.
Лиза продолжала сидеть на скамейке и с тоской смотрела на его спину. «Это – конец. Конец их любви!»
И тут случилось что-то ужасное. Из-за деревьев выскочили трое здоровых парней, набросились сзади на Николая, повалили на землю и стали избивать ногами. Лиза дико закричала. Аллея мгновенно опустела: гулявшие на ней только что люди в страхе разбежались в разные стороны.
– Лиза, беги! – крикнул Николай, пытаясь подняться.
Один из парней подскочил к Лизе и огромной лапой закрыл ей рот.
– Заткнись, сучка!
Лиза увидела на лацкане его пиджака значок «Союза русского народа» и трехцветную ленточку. Она собрала все свои силы и ударила этого мерзавца по ноге острым каблуком своих туфель. Парень взвыл и стал выкручивать ей руки. У нее потемнело в глазах.
Дальше все произошло, как во сне. Откуда-то вдруг появились Иннокентий и Эрик. Раздались выстрелы. Парень, выкручивавший ей руки, вскрикнул и медленно опустился на землю. Двое других свалились прямо на Николая, и он безуспешно пытался выбраться из-под них.
– Сестренка, ты в порядке? – подскочил к ней Иннокентий.
– В порядке, а вы как тут оказались?
– Мы-то? – смутился Иннокентий. – Увидели тебя с учителем и решили за вами пойти.
– Не стыдно вам?
– Да ты не волнуйся, мы сразу ушли!
Братья говорили правду. Когда Эрик после своего выступления спустился с трибуны, Иннокентий показал ему на удалявшихся по аллее Лизу и учителя, и предложил за ними ради интереса проследить. Они довели влюбленную парочку до скамейки, но, увидев, что те ведут себя, как малые дети – молчат и стесняются смотреть друг на друга, посмеялись и повернули назад. Они отошли совсем недалеко, как услышали Лизин крик, и бросились обратно к скамейке. Оружие у них всегда было при себе, а у Эрика целых два: кольт и маленький аккуратный браунинг, который он недавно отобрал у одного богатого буржуя во время «экса» и очень им дорожил.
Братья помогли Николаю подняться. На него было страшно смотреть: лицо распухло, глаза превратились в узкие щелочки, из разбитого носа текла кровь. Вся одежда была в крови и грязи. Лиза вытащила из сумки платок и стала останавливать кровь
– Коля, миленький, прости меня, что я так глупо себя вела.
– Я сам был не лучше.
Иннокентий и Эрик переглянулись, вот в чем дело: влюбленные были в ссоре, поэтому так странно себя вели.
– Эти люди – из «Союза русского народа», – сказала Лиза, – я видела у того, что меня держал, их значок.
– Они мне угрожали еще на прошлом митинге. – Николай отстранил Лизину руку с платком. – Ребята, спасибо вам за помощь, а сейчас берите Лизу и уходите. Шагов через сто по этой аллее будет поворот направо. Он приведет вас к ограде...
– И там будут согнутые прутья. Знаем мы этот «потайной лаз». Тебе тут тоже оставаться нельзя, слышишь, городовые уже свистят. Мы пойдем с тобой, а ты, Лиза, сделай веселое лицо и возвращайся домой.
– Я пойду с вами.
Спорить было некогда. Братья подхватили Николая под руки и, поддерживая сзади за спину, повели через лес в сторону ограды. Николай был уверен, что ему отбили почки, сломали нос и, по крайней мере, три или четыре ребра с левой стороны. Каждый шаг отдавался невыносимой болью во всем теле. Голова была тяжелой и давила на плечи, как чугунный шар.
«Потайной лаз» выходил в Крутой переулок. Перед тем, как вылезти туда, они остановились, и Иннокентий один пошел разузнать обстановку и поискать извозчика. В этом месте все было спокойно. Он нашел коляску, дал извозчику два пятака и, ткнув револьвером в бок, предупредил, чтобы тот держал язык за зубами. Маленький, рыжий возница, довольный хорошими деньгами, весело подмигнул ему и, дернув вожжи, подогнал лошадь к самой ограде.
Братья помогли Николаю пролезть через узкую дыру и подняться на сиденье. Эрик вытащил из кармана свой любимый браунинг и сунул его Николаю:
– Возьми, пригодится.
Николай отодвинул его руку:
– Спасибо, я оружием не пользуюсь.
– Ну, и дурак, тебе же хуже.
Несмотря на протесты Николая, Лиза уселась рядом с ним и дала братьям наказ встретиться в пять часов с Анной у кинотеатра «Марс». Она положила голову Николая к себе на плечо и осторожно дула на его распухшее лицо, чтобы хоть немного облегчить его страдания. Николай назвал извозчику свою улицу. По дороге он вспомнил, что Володя сегодня дежурит круглые сутки, и приказал ехать в городскую больницу.
Володя как назло был на осмотре больного. В приемном отделении им велели занять очередь, которая грозила растянуться на несколько часов. Больные сидели и лежали на скамейках; в проходе бродили изможденные старики; сильно пахло карболкой. Два санитара быстро провезли мимо них каталку, на которой что-то лежало, накрытое белой простыней.
– Покойника повезли в мертвецкую, – сказала старушка справа и быстро перекрестилась.
– Какой ужас! – воскликнула Лиза.
Николай крепко сжимал зубы, стараясь не стонать,
– Лиза, иди домой. Ты мне делаешь только хуже, – говорил он, еле ворочая языком. – Я беспокоюсь о тебе.
– Ты, надеюсь, не ушел бы, если со мной такое случилось, и я не уйду.
В коридоре появились две молоденькие медсестры. Они оживленно беседовали между собой, не обращая внимания на страдающих людей. В одной из них Николай узнал Любу, девушку, которая была неравнодушна к Володе.
– Люба! – позвал он слабым голосом.
– Ты ее знаешь? – спросила Лиза и, не дожидаясь ответа, бросилась к сестрам и подвела их к Николаю. – Это брат доктора Даниленко, он вот-вот потеряет сознание.
Девушки посмотрели на Николая, громко ахнули и побежали наверх за Владимиром Ильичом.
Через час Николай уже лежал на широком кожаном диване в ординаторской. Его просветили рентгеном, всего осмотрели и прощупали. Все оказалось в относительном порядке, кроме двух сломанных пальцев на левой руке. Володя сам наложил на них два лонгета и туго перевязал бинтом. Пожилая медсестра натерла его всего знакомой вонючей мазью и положила на лицо марлевые примочки.
Лиза терпеливо сидела все это время в коридоре, ожидая,
когда ей разрешат войти. Володя ей понравился. Внешне они с Николаем были похожи, только доктор, наверное, для солидности отрастил профессорскую бородку и время от времени ее поглаживал. Он и в самом деле походил на тех светил, чьи портреты висели на стене рядом с ординаторской. Только те были старики, а Володя – молодой, красивый и с веселыми огоньками в глазах. Видно было, что любит пошутить.
Ей надоело ждать, и она сама вошла в кабинет. Как раз в этот момент сестра делала Коле укол в ягодицу. Увидев Лизу, она быстро опустила одеяло и недовольно буркнула:
– Больному нужен покой, ему ввели морфий.
Не обращая на нее внимания, Лиза села на диван рядом с Колей, погладила его по щеке.
– Лиза, умоляю тебя, поезжай домой. Я тут в надежных руках.
– Ты меня простил?
– Ты о чем? Забудь все.
– Давай больше никогда не ссориться.
– Я и не ссорился, хотел, чтобы ты кое-что поняла... Глупая! Мне стыдно, что я тут лежу перед тобой в таком виде и не могу даже поцеловать, губы болят.
Лиза отодвинула примочки на его губах, нежно к ним прикоснулась и положила голову ему на грудь.
– Коля, мне страшно. Эти «союзники» за тобой охотятся, они могли тебя убить.
– Ничего они не сделают, руки коротки.
– Ты зря не взял у Эрика браунинг, с оружием спокойней.
– Лизонька, не нагоняй на людей панику. И вообще я уже отключаюсь, у меня язык заплетается...
– Ты спи, спи, я сейчас уйду.
Николай уснул. Володя пошел проводить ее до извозчика.
– Как вы думаете, сколько он у вас тут пробудет? – спросила она Володю.
Тот прежде, чем ответить, задумчиво погладил свою бородку, и Лиза, как ей было ни тяжело, улыбнулась.
– Здесь ему оставаться нельзя. Полиция после громких убийств обычно проверяет все больницы. Завтра у меня в восемь утра кончается дежурство, и я перевезу его к себе. По-хорошему ему нужно отлежаться недели две, но он уже попросил меня позвонить двум своим ученикам и перенести занятия только на три дня. Он не умеет болеть.
– Можно вам сюда позвонить?
– Конечно.
Володя вытащил из кармана халата блокнот, написал номер телефона ординаторской и протянул ей, улыбаясь.
– Я вас, Лиза, знаю, был на вашем концерте в Зимнем театре, и Коля о вас много рассказывал. Вы так не переживайте за него, все образуется.
Лиза приехала домой почти вовремя, около девяти. У мамы были гости, ее дамы из Благотворительного фонда. Они громко разговаривали и смеялись. Из кабинета вышел отец, облаченный в парадный сюртук, белоснежную сорочку с белой бабочкой и золотыми запонками в манжетах. Такой наряд обычно предназначался для гостей.
– А-а-а вернулась. Ну, как тебе фильм?
– Вполне приличный. Советую вам с мамой обязательно посмотреть.
– А Аннушке не понравился, сказала пустой: о пьянице, который влюбился в луну и очутился в звездных сферах.
– У нас с ней разные вкусы. По-моему, у режиссера хорошо развиты фантазия и чувство юмора.
Григорий Аронович с ней согласился и сообщил, что у мамы гости.
– Я от них сбежал, теперь они ждут тебя, чтобы ты им спела и сплясала.
– Папа, миленький, скажи им, что я устала.
– Ты чем-то встревожена? У тебя глаза красные.
– Тебе показалось. – Она подошла к отцу, обняла его и прижалась к его щеке. – Как хорошо, что ты у нас есть, папочка. Я тебя так люблю.
Растроганный Григорий Аронович пошел в гостиную выручать дочь, и оттуда сразу послышались возгласы разочарования. Это мама избаловала всех своих знакомых домашними концертами. Она не понимает, что Лизе неприятно играть и петь для людей, которые, может быть, вовсе не хотят ее слушать, а только изображают видимость, чтобы сделать приятное Сарре Львовне.
Лиза поднялась на второй этаж и постучала к Анне. Та лежала на кровати с книгой. Гюстав Эмар. «Красный Кедр», – прочитала Лиза, даже не слышавшая о таком авторе. Она присела на кровать, взяла сестру за руку, приласкалась к ней, как пять минут назад к отцу. Ей так нужна была сейчас поддержка родных.
– Ты давно пришла?
– Часа два назад, сказала маме, что ты встретилась с девочками из класса. А у тебя опять что-то случилось: Кеша и Эрик выглядели взволнованными, все время оглядывались по сторонам. Слышала, сегодня днем убили Жолтановского? Около сквера на вокзале.
– Нет, не слышала. Совсем обнаглели. Убивают днем и в самых многолюдных местах.
– Ничего удивительного. Его революционеры давно приговорили к смерти. И поделом за тот погром.
Лиза с любопытством посмотрела на Анну: оказывается, сестра не только живет в своем выдуманном книжном мире, но хорошо осведомлена о том, что происходит в городе.
– Какой толк, что убили, на его место поставят такого же, если не хуже, как, например, барон Каульбарс в Одессе. Во время погрома этот фон-барон сам призывал с балкона «бить жидов!»
– Так и этого надо убить, – болезненно поморщилась Анна от двух последних слов, так непривычно прозвучавших в устах сестры, – он сам хуже громил!
На следующий день все газеты были посвящены убийству
