Судьба. Вкус патриотизма

Судьба. Вкус патриотизма
После нелегкой службы в армии, в самый тяжелый период времени для нашей огромной страны, когда все трещало по швам, когда  разваливалась огромная империя мира, Александр  возвратился домой, в свой любимый  и родной город на Каспии - Баку. Дома его ждали мама и младшая сестрёнка. Он понимал, что вся ответственность за семью теперь полностью ложится на него. Впрочем, он всегда помогал матери, и после рождения сестры, отец ушел от них, маме пришлось тут же выйти на работу, а ему приходилось следить за малышкой. Бабушка жила далеко в деревне.
Дома все оказалось не так, как хотелось бы... Друзья из школы и соседские  мальчишки разъехались кто куда, один из школьных друзей перебрался в Крым и попросил привезти его маму, которая ещё оставалась в Азербайджане. Александр решил помочь другу, поскольку тот не мог возвратиться в Баку, так как его тут же  бы забрали в Карабах. Недолго думая, он  выехал с Марьям-ханум. Там,  в Крыму, друг предложил ему жениться, чтоб не возвращаться  в охваченную войной республику. Но Александр даже слышать не хотел об этом: у него  в Азербайджане остались родные.
Только он возвратился домой, как пришла повестка явиться в военкомат. Он понял, что это - призыв на войну. Карабах полыхал в огне.  Мама заголосила и просила не ходить, а уехать из города.
- Я пойду защищать свою землю, - сказал он матери, - я должен.
Так, наверное, поступают настоящие патриоты. Но увы... Патриотизм для него стал чреват последствиями. Наверное, если б он знал, что все произойдет так, как произошло, он бы  не пошел тогда в военкомат или бы уехал из Азербайджана, как многие это делали в тот в период, причем уезжали в основном ребята коренной национальности, а ведь он был русским. Но тогда он считал, что это его долг - и он должен защищать свою страну, свой город, свой дом. И для него это было однозначно: он был воспитан на книгах советских писателей и фильмах о ВОВ, а на земле Азербайджана он вырос, и это была его Родина.
Хотя врагом в Карабахе был не немец, не фашист, а армянин, вчерашний его сосед и друг. Тогда он считал, что враг не имеет национальности. Если он стреляет в твоем доме, тебе в лицо или в спину, значит, он твой враг.
Он пошел в военкомат с пятью одноклассниками - идейными патриотами, русскими ребятами и лезгином. Там, в военкомате, ему объявили о том, что он призывается на фронт и в ближайшие дни будет отправлен в Карабах, воевать за землю, на которой он ни разу и не был, но это земля его республики, в которой он родился и вырос.
Там, в военкомате, было 60 призывников. Практически все были из районов, причем ребята восемнадцати лет. Невооруженным глазом было видно, что все они из бедных семей. Плохо одетые - это полбеды, многие - просто непригодные к службе в армии: кто хромал, у кого рука была одна короче другой, кто в очках… Это были не просто очки, а линзы, через которые можно было наблюдать за звёздами, как в телескоп. Он и его одноклассники были старше них. Им было по 21 году.
Александр вместе с одноклассниками решили потребовать от военкома выдать справки о том, что они  призваны на фронт, и подговорили всех остальных  - вроде как для того, чтобы предъявить их на работе и отдать эти справки родным и близким для представления в нужные инстанции.
В военкомате страшно возмущались: на кой ляд вам нужна такая справка!?.. Но все-таки их выдали. Сборы состоялись у военкомата, и из 60 человек в автобус сели человек 15, остальные вместе с этими справками куда-то смылись…
Их привезли в Баладжары, куда, впрочем, всегда привозили призывников. Оттуда - в город Мингечаур, в уже прифронтовую зону, потом доставили к оросительным каналам, на полигон для прохождения военного обучения. Призывники вообще ничего не умели, они в своей жизни никогда не держали оружия, мало того, они не умели слушать команду и выполнять приказы командира. Александр по сравнению с ними был, как говорят, тертым калачом.
Обучать солдат практически было некому, да и времени на обучение не было. Поэтому  хорошо обученная армянская армия шла в наступление на плохо обученные, недисциплинированные и бездарно управляемые части Национальной азербайджанской армии.
Их лейтенант, бывший афганец, показывая, как надо обращаться с оружием, спросил, кто может стрелять и кто может обращаться с гранатой.
Александр вызвался:
- Я могу, я только  прибыл из армии.
- Ну, показывай.
Он снял кольцо и бросил его куда-то в траву, а когда огляделся, понял, что бросить гранату просто некуда. Вокруг солдаты и оросительные каналы. Лейтенант это тоже понял, поначалу растерялся, а потом крикнул:
- Где кольцо?!
Александр пожал плечами: где-то в траве.
- Беги за мной, быстро!
Они пробежали километра два, наверное, прежде чем  он  бросил гранату в канал.

Сурет Гусейнов
На следующий день в воинскую часть приехал начальник охраны Сурета Гусейнова. Александр слышал о подвиге этого человека, который  участвовал в создании национальной армии Азербайджана. Он был в звании полковника и имел большие боевые заслуги. С началом Карабахской войны Сурет Гусейнов сформировал собственный отряд, которым успешно командовал в ходе боевых действий в Геранбойском и Агдеринском районах. В 1992 году Министерство обороны Азербайджана назначило его командиром только что сформированного 2-го армейского корпуса. В конце этого года «за проявленную храбрость и умелое руководство вверенным ему соединением» полковнику Сурету Гусейнову было присвоено звание Национального Героя Азербайджана.
И вот теперь начальник охраны Гайрат прошел по рядам вновь прибывших ребят в поисках каратиста.
- Кто из вас каратист? - строго спросил он. - Мне нужен каратист.
Гайрат не спускал глаз с Александр:
- Ты - каратист.
- Я? Никак нет, -  сделав шаг вперед, ответил он.
- Как – нет! Вон у тебя и нос сломан…
У Александра на самом деле при службе в армии однажды произошел несчастный случай: при сварке взорвалась бочка, изувечив его лицо, он был контужен, оказалась сломанной носовая перегородка. Долгое время он пролежал в госпитале в Биробиджане. Кстати, когда его однажды отправили на гауптвахту в помещение, где хранились бочки с хлором, он посадил свои легкие. Так что служба в армии заметно подорвала его здоровье. Но в военкомате города Баку никто не удосужился навести справки о его воинской службе. Ему бы подлечиться, а получилось, как это часто бывает в жизни, подчиняясь теперь призыву в действующую армию, он попал из огня да  в полымя.
- Шаг вперед, солдат, - прозвучал приказ: - Будешь служить в охране полковника Сурета.
Так Александр попал в охрану к человеку, которого глубоко уважал. В городе Гянджа располагались штаб полковника, дом его родителей и семьи. Поначалу  Саня охранял его родных. Дом был небольшим. Фатьма-ханум, мама командира, и отец его Давуд-муаллим с родительской любовью относились к простым солдатам. Называли всех сынками. Зимой зазывали домой согреться, хотя это было не положено. Всегда интересовались, не голодны ли парни.
Но в батальоне еда была сносная. Все подразделение было одето в десантную советскую форму. Поначалу Саня не понимал, почему в десантную, потом стало ясно.  В конце 90-х годов в Закавказье было неспокойно. То тут, то там происходили нападения на воинские части, захват оружия  и  техники,  массовые  беспорядки, поэтому осенью 1989  года пришел приказ из вышестоящего штаба Москвы о расформировании советских частей. Десантный полк, возглавляемый генералом Щербаком, остался брошенным на произвол судьбы в Азербайджане.
В тот период в советской армии творился хаос. Позже выяснилось, что Сурет Гусейнов на собственные деньги приобретал у генерала обмундирование, пропитание, оружие и боеприпасы, которые были в избытке в воинских частях. Кстати, он помогал военнослужащим защищаться от нападения бандформирований по захвату оружия и боеприпасов. Одним словом, между полковником и генералом, по-видимому, была   договоренность о взаимовыручке.
Штаб находился недалеко от вокзала. Приходилось охранять и эту территорию. Нашего героя поразило, что корпус  Сурета был создан в основном из наемников  и  бывших уголовников. Вместо тюрьмы они получили оружие для защиты родины. И Александру приходилось не только охранять.
Когда нужно было подкрепление на фронте, их из охраны перебрасывали в горячие точки. Неделями они проводили в окопах. Рядом воевали солдаты национальной армии, которые толком не умели стрелять. Зато их командиры входили в сговор с армянскими боевиками, вроде бы захватывая деревню, за что получали звания, а потом появлялись другие начальники.
Но в отряде Сурета всегда была дисциплина. И ни на какие компромиссы и сговоры никто не шёл. Единственное, что всегда удивляло и возмущало Александра, это то, что как только они занимали хорошую позицию или село, сверху приходил приказ – сдать его, и если действия полковника шли вразрез с мнением вышестоящих, по освобожденному селу велся огонь своими же. Это было ужасно: враг внутренний опасней, чем внешний.  Такие противоречия и разногласия между полковником и центром привели к тому, что его объявили мятежным полковником.
Конечно же, погибали ребята и у полковника, но все-таки по сравнению с нацармией его бойцы были более подготовлены и лучше вооружены.
       Сурет Гусейнов был настоящим офицером, пользовался большим уважением и симпатией сослуживцев. А солдатам был как отец. Всегда всем интересовался у простых солдат: кто в чём нуждается. Бойцы гордились, что служат у человека, у которого на первом месте честь и любовь к своему отечеству, он не грабил своих и сёла, брошенные соотечественниками, как делали это некоторые другие армейцы.
Война одинаково карала всех - независимо от национальной принадлежности, лишала людей очага, имущества, жизни. Армянское население бежало, так же бежало азербайджанское население Нагорного Карабаха. Суретовцы знали, что если только полковник узнает, что кто-нибудь занимается мародерством, его будут судить согласно военному закону.
У полковника было три машины иностранных иномарок, но он часто ездил на синей «Ниве», без охраны, а его иномарки разъезжали с охраной. Он сам любил водить машину и не любил использовать охрану.
При очередном наступлении в горах  на перевале Александр отморозил ноги и был ранен. Рана была несерьёзной, он быстро возвратился в строй.
После его выздоровления начальник охраны носился однажды по лагерю в поисках  охранника, знающего русский язык, для русских семей летного состава. Кто-то подсказал ему: а вот Саня - он же русский. Гайрат ударил себя по лбу:
- Надо же, я и забыл.  Ты так хорошо говоришь по-азербайджански, что у меня вылетело из головы, что ты русский.
Так Александра перевели в охрану к летчикам. У Сурета в подчинении было пять самолетов и пять лётчиков, брошенных Москвой на произвол судьбы в республике. Им платили. Правда, сколько - никто не знал: деньги шли из кармана полковника или все-таки раскошелилась нацармия. Говорили, что и это на себя взял Сурет. Летчики все были женаты и жили в небольшом военном городке. Все пятеро поочередно  вылетали и бомбили противника.  Из пятерых не осталось ни кого…
Больше всего было жаль одного, которого подстрелили сами