Вы чего-нибудь поняли? Бытие и ничто – это одно и то же!!! Они неразличимы!!! Но они различимы и не одно и то же!!! И если бы не «становление», то «бытие» было бы просто «ничто». Вот так.
Да, профессор Попов, пожалуй, более понятен.
Впрочем, быть может, мы неправильно представляем себе само бытие? Поэтому читаем там же:
«Чистое бытие, есть первый шаг в научном построении чистого знания. Это чистое знание порождает в качестве своего первого понятия чистое бытие, то есть самую чистую абстракцию из всего, что есть, не имеющего какой-либо связи с чем-либо. Гегель утверждает, что Парменид был первым, кто высказал мысль о бытии «как об абсолютном и как о единственной истине».
А, так вот откуда Гегель взял такое бытие, которое равно «ничто»! У Парменида. Но Парменид не говорил, что бытие равно «ничто». Он говорил, что «бытие – это все то, что существует на данный момент, а «ничто» находится за пределами бытия, и потому тоже существует». Отсюда ясно, что у Парменида бытие - это процесс существования, а у Гегеля – это предмет познания, и поэтому - абстракция. Но и предмет познания все же не может быть равным «ничто». Даже если такой предмет, неразличимый для кого-то, существует, например, какая-нибудь муха для спящего, то откуда у спящего возьмется необходимость изучать это «ничто»? Зато, если муха как-то беспокоит человека, то муху уже никак нельзя назвать «ничто».
Впрочем, я готов уступить Гегелю, вообразив некое «чистое бытие», которое является такой полной абстракцией, что неотличимо от «ничто». Но тогда получается еще глупее. Ведь когда дело доходит до отрицания «бытия» с помощью «ничто», мы сталкиваемся с тем, будто одно «ничто» отрицает другое «ничто», что совершенно бессмысленно, даже если это происходит умозрительно.
Возможно, конечно, Гегеля ввело в заблуждение следствие из идеи Парменида. Ведь если «ничто» существует, то оно как-то себя проявляет. И «ничто» себя, действительно, проявляет. В сфере «ничто» оказывается прошлое и будущее. А в математике ошибка при вычислении, которая в сущности «ничто», приводит к неправильному, и значит, ничтожному решению. В свою очередь, все страхи и сомнения человека, влияющие на его разум и поведение, это обычно прогноз того, что еще не произошло, и возможно никогда не произойдет, и потому они – «ничто». То есть, «ничто» не только существует, но и активно воздействует на бытие. Оно присутствует в мире виде отрицания бытия. Однако все формы отрицания бытия (смерть, время, ошибка, эволюция, мысли о небытии) – это всего лишь посредники «ничто». Само же «ничто» остается тем, что является полным отсутствием всякого бытия, и соответственно, оно абсолютно бесплодно.
И все же иные философы нам могут возразить, настаивая на том, что у Гегеля речь-то идет о «чистом бытии» и «чистом знании». По этому поводу хочется спросить: «А что мы можем знать о «чистом знании» и «чистом бытии», если в русле диалектической логики Гегеля всякое знание оспаривается новым тезисом, который в свою очередь ничтожится последующими отрицаниями? Разве в нашем распоряжении не окажутся «нечистые знания» о «чистых знаниях» и «чистом бытии»? То есть, в условиях диалектики «чистые знания» невозможны, и потому тождественны «ничто»?
Поэтому, говоря о «чистом знании», мы должны отказаться от диалектики Гегеля. И тогда образцы чистого знания нам, как будто, может дать математика, например: «дважды два – четыре». Действительно, это арифметическое действие выполняется в любой точке Вселенной, и значит, у математических исчислений есть свое «чистое бытие». Оно чистое уже потому, что в мире не существует двух совершенно одинаковых предметов. Соответственно, такое бытие можно считать плодом нашего мышления. И такой плод в материальном мире можно принять за «ничто». Это, как будто, проясняет, откуда Гегель взял такое бытие, которое тождественно «ничто».
Однако законы математики, также как законы физики, существуют объективно, их возможно познать, и значит, их как минимум нельзя отождествлять с «ничто». Во всяком случае, мы вправе считать законы природы такими же реалиями действительности, как явления и предметы, которые существуют благодаря этим законам. Более того, законы физики и математики вечны, и потому значительно прочнее самих реалий. Соответственно, знания этих объективных законов не возникают из «ничто», и потому не являются бесплодным «ничто», какими бы «чистыми» они не казались, кроме тех случаев, когда они ошибочны или ложны. То есть, по-настоящему «чистыми знаниями», видимо, следует считать ложные знания. Вот они-то и есть то самое настоящее «ничто», из которого ничего не возникает, а их бытие уводит разум в воронку небытия.
Так вот, не подобные ли «чистые знания» нам предлагает Гегель? Думаю, для профессора Попова такое наше подозрение послужило бы поводом к самому категоричному отрицанию, грозящему превратить нас в полное ничтожество.
6.
Во всяком случае, ясно, что, говоря о Мировом духе, Гегель не имеет в виду Мировой разум Шеллинга и с тем оставляет за скобками вопрос о традиционном Боге. В учении Гегеля скорее просматривается идея Платона об эйдосах.
Как вы помните, Платон учил, что эйдосы, или идеи, существуют в природе независимо от того, знаем ли мы о них. Этим они напоминают законы природы. Но Гегель сводит их в абсолютную идею, познание которой доступно рациональному мышлению, особенно в том случае, если выстроить понятия в логически правильном развитии. По мысли Гегеля правильная схема образования понятий отображает логику развития реального мира, которая подчиняется законам диалектики. Эти понятия закономерно вытекают одно из другого, благодаря их внутреннему содержанию и противоречию, что обеспечивает их саморазвитие. Эти же понятия влияют и на развитие общества, хотя общество может не иметь понятия об этих понятиях. Отсюда получается, что «Мировой дух» Гегеля представляет собой «Дух познания».
Конечно, мы вполне можем вообразить такой «Дух познания». Правда, сами знания человечества скорее напоминают незримое древо, которое ветвится, приносит плоды, какие-то ветви и листья его отмирают, какие-то сучья становятся мощнее. О подобном древе мы имеем понятие из Библейской легенды про «первородный грех» Адама. Там же мы знакомимся со Змеем Искусителем, понятие о котором, как будто, не входит в систему логики Абсолютной идеи, но зато бытует в сознании человечества. Между прочим, этим понятием определяется и само «ничто».
Вот некоторые сведения из демонологии:
1. Ничто – антипод Бога. Он же Библейский змей. Он же - Князь Мира Сего. Он же - Падший ангел. Он же – воплощение зла, дьявол;
2. Дьявол – ничто, которое ничтожит, и значит, он – дух противоречий и отрицаний;
3. Он - лжец и отец лжи;
4. Он – паразит;
5. Он - страшный путаник и извращенец;
6. Он стремится к абсолютной власти, пытаясь занять место Бога.
В Библии описывается некий демон Велиал. Он считается самым сильным падшим ангелом, превосходящим даже Люцифера. Он выступает в роли обольстителя человека, совращающего к преступлению. В Библии имя Велиал связано с такими понятиями как «суета», «ничто». И Велиал, разумеется, хочет стать «Всем».
И вот, не кажется ли вам, что «Абсолютная идея» Гегеля позволяет демону осуществить свое бытие. Притом это бытие на страницах «Науки логики» выражается в страшной путанице и взаимном отрицании самих понятий «Мирового духа», что вполне соответствует характеру Беглого Ангела.
Но может быть, Гегель не знает об этих свойствах «ничто»?
Это вряд ли. В то время понятие о «ничто» было хорошо известно, тем более ему, Гегелю, выпускнику Тюбингенского теологического института (богословской семинарии), где он защитил магистерскую диссертацию.
Вот и его друг Гете говорит устами своего Мефистофеля:
«Конец? Нелепое словцо.
Чему конец? Что, собственно, случилось?
Раз нечто и ничто отожествилось,
То было ль вправду что-то налицо?
Зачем же созидать? Один ответ;
Чтоб созданное все сводить, на нет».
Разумеется, Гегель знает о понятии «ничто», но не исключено, что полагает это понятие устаревшим, подчиняясь новым воззрениям времени, о котором Гете писал:
«А то, что духом времени зовут,
Есть дух профессоров и их понятий».
Как известно, время творчества Гегеля приходится на эпоху романтизма. И вот, что пишет об этом времени профессор Е. Жаринов в своей книге «Роковой романтизм»:
«Романтизм – эпоха непростая. Её в полной мере ещё можно назвать эпохой демонов. Всякого рода мистика, увлечение спиритизмом, уверенность в латентном присутствии в нашей жизни всевозможных духов и демонов – всё это считается основными характеристиками эпохи романтизма».
«Романтический бунт грандиозен, - пишет Ю. М. Лотман. - Романтик не довольствуется протестом против политического деспотизма или крепостного права. Предметом его ненависти является весь мировой порядок, а главным врагом – Бог. Не случайно положительным, авторским героем романтической поэзии часто выступает Демон, взбунтовавшийся против Бога и, свергнутый им с небес, ангел. Бог утверждает вечные законы вечного рабства – Демон проповедует бунт и свободу. Бог представляет, как бы, начало классицизма в космическом масштабе. Демон воплощает мировой романтизм».
Впрочем, Гегель, как будто, сторонится вненаучных представлений. Он говорит вовсе не о власти демона, но о деятельности «Мирового духа», воплощение которого, кстати, видит в Наполеоне, известного своими военными талантами.
Так что, есть основание полагать, что под «ничто» Гегель прежде всего подразумевает наше мышление. То самое мышление, которое стало результатом встречи Адама с дьяволом, соблазнившим сына божьего «плодом познания». Гегель даже настаивает на этом, говоря о «чистом мышлении», то есть, без примесей чувственности, свойственной душе и разуму. Именно это «чистое мышление» он возводит на пьедестал Творца всего сущего.
Для доказательства данного обстоятельства обратимся к словарю Википедии, где читаем:
«Нау́ка ло́гики» представляет собой изложение необходимого движения мышления в чистых категориях мысли (Абсолютная идея).
[justify] Если философия духа и философия природы изображают движение Абсолютной идеи в её инобытии (в формах движения природы и сознания), то в логике Абсолютная идея находится внутри себя в стихии своей чистоты.