ФАУСТ ПО ИМЕНИ ГЕГЕЛЬ

    Подозреваю, что наш пример, обрадует поклонников Гегеля. Ведь у нас получается, будто новое знание отрицает прежнее. Значит, «ничто» все же отрицает бытие, и потому является двигателем эволюции в природе. Однако тут-то мы и ловим за руку Гегеля на мошенническом подлоге, который позволил ему одурачить всех мудрецов мира.

    На самом деле, развитие  в природе определяет «новизна», а «ничто» паразитирует на ней и является ее следствием. Притом иная «новизна» бывает вполне гармонична логосу. И только радиальная новизна, в которой червь «ничто» достаточно крупный и прожорливый, способна отрицать логос.  Для иллюстрации этого феномена вспомните наш диалектический треугольник дополнительности, где возможна разная величина горизонтального катета отрицания.

    Креативный «принцип новизны» в логосе творческой энергии позволяет реализоваться ее принципам «разнообразия и непохожести». И  это неизбежно приводит к усложнению системы. Но, как мы знаем, сложность в своем пределе представляет собой хаос. А он является формой «ничто». Поэтому усложнению системы логоса  должен препятствовать некий  принцип, способствующий становлению гармонии. Таким принципом является  принципом «восхождения от сложного к простому». А механизмы, обеспечивающие действие этого принципа, очевидно, подчиняются принципам «рациональности» и «целесообразности».

      Говоря о целесообразности творчества, необходимо определить его смысл, который, очевидно, совпадает со смыслом жизни. Я думаю, основной целью творчества является созидание прекрасного. Но, как мы знаем красота – понятие субъективное.  И потому  сама  красота - есть творческий процесс. Отсюда ясно, что красота подчиняется тем же творческим принципам, и значит, ее целесообразность заключается в созидании какого-то нового творчества. Например, речь может идти о совершенствовании разума человека, способного к восхождению в своем творчестве. То есть, здесь мы имеем дело с принципом «преемственности», суть которого сводится к формуле «подтверждение подтверждения» в отличие от диалектического закона «отрицание отрицания». То есть, у нас творчество порождает творчество, как у яблони, плод которой становится источником жизни новой яблони. Такое творчество, очевидно, следует назвать истиной, ибо истина длится во времени, а наши знания о ней представляют ее фрагменты, подобные фотоснимкам.

    Замечу в скобках, что говоря о творческих принципах, мы не говорим о механизмах их реализации в природе. Конечно, такие механизмы основаны на физических законах. И это наводит на мысль, будто вначале возникли законы бытия, а креативные принципы мы открываем постфактум. Однако физические законы  возникли не на пустом месте. Они сотворены посредствам первородной энергии. И даже если допустить, что у энергии это получилось случайно, то, поскольку законы эти уже существуют и обеспечивают творческие процессы в природе, нам нет смысла оспаривать факт существования «креативных принципов» Энергии Вселенной.

    Конечно, мы можем знать и говорить только о тех принципах эфира, которые приложены к материи, и нам не дано знать о всех остальных особенностях Мирового Разума. Но поскольку мы живем в том мире, который нас окружает, нам достаточно знать свойства нашей реальности. Что же касается тайны бытия в иных мирах, то, если такие существуют, пусть это заботит их обитателей.

22.

    С подачи Шеллинга, Декарта, Канта и прочих евро-философов Гегель искал тождество между разумом и природой. Но поскольку он это делал с помощью мышления, то мышление его благополучно  обмануло, присвоив себе роль разума. По этой причине Гегель отождествлял логику собственного рассудка с логикой развития материи.

    На самом деле мышление отличается от разума столь же значительно, как, например, яблоко отличается от яблони. Если бы это было не так, то разуму для творческого процесса познания не было смысла обзаводиться мышлением.

      Однако, когда философы нам толкуют о «чистом разуме», то вряд ли нам стоит подразумевать под этим понятием разум человека. Ведь его разум не свободен от влияния мышления и сознания. Скорее уж присутствие «чистого разума» мы обнаружим в душе человека, под которой подразумевается та творческая энергия космоса, которая пронизывает все сущее. Не зря именно душе человек издавна приписывает способность к созидательному и познавательному творчеству.

      Тем не менее, условно мы можем принять термин философов, представив «чистый разум» в виде биологического разума без мышления. Для нас важнее признание того, что процессу творчества разума человека, присущи все те «творческие принципы», которые свойственны самой природе. И здесь на нашей стороне  те же «креативные принципы» эфира, среди которых есть «принцип рациональности» и «принцип преемственности». Эти принципы подразумевают, что творчество эфира способно порождать творчество одного с ней рода.

    Вы скажете, но ведь  энергия  отличается от материи. А поскольку мы имеем дело с материей, то, быть может, Гегель прав, когда усматривает у материи возможность своей особой логики развития, которую он отождествляет  с логикой познания при помощи мышления.

    Вопрос, на мой взгляд, не праздный. Но вот интересно, кто-нибудь пытался познавать бытие, с помощью одной только диалектической логики Гегеля? Впрочем, о чем я спрашиваю, когда перед нами сам профессор Попов, который, несомненно, пользовался руководством Гегеля при прочтении его книги. Может, потому профессор и постиг всю премудрость «Науки логики» в отличие от меня. Вот и мы последуем его примеру. Ведь известно, что теория проверяется практикой.

    Итак, перед нами бытие. Если верить Гегелю, его создал Мировой дух, пользуясь диалектической логикой. Не станем с этим спорить, положившись на древнюю мудрость, гласящую, что пути господни неисповедимы.

    Допустим это бытие какого-нибудь леса. Этому бытию Гегель противопоставляет «ничто». Ведь раз есть бытие, то есть и «ничто». Тут все, вроде бы, логично. Далее «ничто» поглощает бытие. Почему? За что? Каким образом это происходит в природе? Про это не будем спрашивать. Ведь мы же догадались, что под «ничто» подразумевается некая сфера ума, где бытие вновь появляется, но уже в нашем воображении. Это и является «возникновением».

      Убережемся от того, чтобы усложнять наше познание понятиями о «становлении», «беспокойном единстве» и «спокойной простоте». Все равно они будут уничтожены в результате отрицаний. 

    Главное начинается, когда мы вычленяем какой-то объект, например, дерево для его изучения. Тут ключом к познанию, разумеется, является «ничто». С помощью этого «ничто» мы, следуя инструкции Гегеля, отрицаем бытие других объектов, которые не есть дерево. Например, камень – не дерево. И если он для нас существует, то только для того, чтобы понять, что дерево – это нечто, а камень – это иное. Но тут возникает вопрос: «Листья – это дерево, или иное?» Если иное, тогда мы их смело отрицаем. А если они – дерево, то мы должны это как-то обосновать. Обосновать, наверное, можно, но вряд ли с помощью отрицания в виде камня или куста. К тому же зимой дерево бывает без листьев, но остается при этом  деревом.

    Признаюсь, у меня не хватает ума, чтобы в этой задаче отделить нечто от «ничто». Поэтому прибегнем к нашему «ничто», благодаря которому мы просто отрицаем эту проблему и сразу переходим к самому интересному.

        Мы пытаемся изучать дерево с точки зрения его отличия от иного. А поскольку деревьев в лесу полно, то мы должны отрицать все то, что не является нашим конкретным деревом. Для этого мы накапливаем его количественные показатели, которые позволят нам определить отличительное качество нашего дерева. Например, мы начинаем подсчитывать листья на нем. Но для того, чтобы брать во внимание только листья, все иное мы вынуждены отрицать. А чтобы отрицать, иное нам следует доказать, что они - иное. То есть, листья других деревьев, которые примешиваются к листьям нашего дерева – иные. Но в чем же они иные? А в том, что они растут на ветках других деревьев. Соответственно, мы должны обратить внимание на ветки. Но взяв во внимание ветки, мы должны погрузить в область «ничто» все, что не ветки. А к вашему сведению листья – не ветки. Более того, листья должны быть как-нибудь противоположны веткам. Иначе где же наша диалектика? Но если мы берем в расчет только ветки, то, как узнать те ли наши листья на них или чужие? Ведь листья у нас – «ничто».

    А, между прочим, для полноты сведений о качестве дерева неплохо бы измерить толщину его ствола. Но для этого необходимо выяснить, чем ствол отличается от корней и веток. Кроме того, хорошо бы узнать, сколько на этом дереве плодов и паутины.

    Словом, познание с помощью логики Гегеля мне представляется воистину бесконечным, и главное, невозможным. Ведь тут одно отрицает другое и при этом нет никаких отрицаний, которые связывали бы все сведения в единое. Правда, Гегель предусматривает некоторое ограничение такого обогащения знаниями, введя понятие о мере. Но как узнать эту меру?

      Короче говоря, весь этот диалектический метод познания в логике Гегеля может быть как-нибудь пригоден для получения сведений аналитического характера, но и это остается под большим вопросом. Ведь и аналитика предусматривает множество связей. Когда же мы говорим о связях, то должны найти этому понятию зеркальную альтернативу. И далее мы должны определить, какие связи существуют, возможны и имеют значение для решения нашей задачи, а какие мы относим в область небытия. И на этом пути, как мне кажется, мы впадаем в сплошную мистику. Ведь связи могут быть не только очевидными. Стараниями «ничто» они могут быть и иными, например инфернальными.

      Впрочем, возможно, я чего-то недопонимаю.  И чтобы решить так ли это, попробуем разобраться с природой мышления.

23.

    Путаница в представлениях о разуме и мышлении уходит своими корнями в античную философию и сохранилась вплоть до наших дней. Это, конечно, объяснимо. Ведь разум человека трудно представить без мышления. Это давало основание и повод отказывать животным в разумности. Но поведение животных часто доказывает не только их разумность, но и наличие у них зачатков примитивного мышления.  Когда же мы знаем о творческой сущности разума, это позволяет нам говорить, что разум животных и человека создан по  образу и подобию Вселенского разума.