или, что еще хуже, его подручным. То ли дело ходить путником из городища в городище, работать за еду и одежду, и в конце жизни рассказывать всем на зависть о своих похождениях. Правда, и здесь был существенный изъян – не везде можно свободно путешествовать, где-то, по рассказам стариков, путников убивают, где-то убивают даже под пытками. Значит, надо исхитриться, чтобы с ним такое было невозможно. А как? Стать могучим, умеющим себя защитить воином. Но воин не вепрь, никто не даст ему в удовольствие убивать одного за другим многих противников, скопом накинутся, и никакое умение не поможет. В одном из свитков Дарник прочитал, как большое ромейское войско окружило малый отряд русов и когда на их глазах русы совершили военный обряд приготовления к смерти, ромеи расступились – никому из них не захотелось побеждать тех, кто не боялся смерти. Как хорошо было бы иметь ему, Дарнику, такой отряд, которого бы все боялись. Вот только сколько воинов должно быть в этом отряде и как сделать так, чтобы они тебя безоговорочно слушались?
3
В одиннадцать лет жизнь приподнесла Маланкиному сыну первое серьезное испытание. Весной, когда он как обычно перебрался на житье к дяде Ухвату, в ведение их ватаги перешел весь немногочисленный лошадиный табун Бежети. Ночевка на пастбище под открытым небом, скачки вдоль Засеки, сооружение самодельных седел в виде мягких, набитых шерстью или перьями подушек – все прежде недоступное было теперь в полном распоряжении подростков.
Даже серьезный и осмотрительный паренек Дарник и тот не мог устоять перед искушением с гиканьем в раздутой ветром рубашке проскакать на дальнее пастбище. Рядом непременно скакал Сбых. От него исходило такое необузданное желание быть впереди всех, что Дарник нередко придерживал своего коня, чтобы сделать старшему брату приятное.
И вот однажды во время скачек лошадь Сбыха оступилась, и тот самострельным болтом вылетел из седла. Скакал он, лихо повернувшись к отставшим товарищам, поэтому не сумел как следует извернуться в падении. Боковой удар о пень свернул ему шею. Когда спешившиеся ребята приблизились к нему, Сбых уже не дышал.
Родители тут же настрого запретили ватаге подобные скачки, но исправить случившееся было уже невозможно. Потеря любимого брата пошатнула для Дарника весь окружающий мир, он был даже уверен, что никогда уже не сумеет улыбнуться или засмеяться. В ночь после похорон он пробрался в хлев, где стоял жеребец, сбросивший с себя Сбыха, и дважды пырнул его в живот навозными вилами. Жеребец принадлежал семейству старосты, и на следующий день разъяренный Смуга Лысый навсегда запретил Маланкиному сыну появляться в Бежети.
Дарник воспринял наказание как должное – это была его тризна по Сбыху, и он ни о чем не сожалел. Более того, сам себе еще больше усилил наказание, перестав даже за пределами селища встречаться со своими сотоварищами.
Неизвестно сколько бы ему удалось выдержать характер, но тут в Бежети появился Вочила Бедовый – старший, самый непутевый сын Смуги Младшего, про которого давно все забыли. Пятнадцать лет назад Вочила с ватагой парней покинул Бежеть в поисках приключений и вот теперь один из всех вернулся домой, ведя в поводу двух навьюченных остромордых лошадей и в сопровождении двух псов-волкодавов. Больше непривычных лошадей бежечан удивил вид самого Вочилы. Хромой, весь в шрамах он был с бритой головой, на которой торчала длинная прядь тронутых сединой волос. В четырех больших вьюках были шелковые ткани, женские украшения и всевозможное ломаное железо: топоры, кирки, лопаты, цепи, наконечники стрел и копий. Зачем ему столько железа выяснилось позже, когда Вочила построил себе отдельную кузню.
Встретили его в селище по-разному. Дети восторженно, женщины с любопытством, мужчины настороженно. Вскоре выяснилось, что из-за своих ран Вочила не может иметь жены, и взрослые сразу стали от него брезгливо воротить нос, не решаясь, впрочем, напрямую задевать бывалого воина. Даже родители не знали, как именно обращаться теперь с ним. Сам Вочила был невозмутим, словно ничего другого и не ожидал. Чтобы никому не быть в тягость, он принялся строить свое дворище хоть и внутри Засечного круга, но подальше от селища.
Две лошади так и остались при нем, хотя Смуга Лысый предлагал за любую из них две коровы и свинью с приплодом. В отличие от бежечан Вочила своих лошадей всячески берег, всегда запрягал только парой, подтаскивать ли бревно, вспахивать ли полную корней землю, следил, чтобы им было не слишком тяжело.
По-иному возводил и свое жилище. Вместо того, чтобы закапываться в землю, деревянный сруб установил на четыре больших камня. Удивил родовичей и тем, что никому не стал раздаривать подарки, только отцу приподнес серебряный кубок для хмельного меда, а матери красивое ожерелье, все остальное пустил только на обмен. Несмотря на хромоту от помощи младших братьев Вочила наотрез отказался, что для всех тоже было в диковинку.
Для Дарника появление Вочилы явилось настоящим подарком судьбы. Лесной мир будто раздвинул свои границы. Одно дело – слушать и читать о дальних краях и народах, и другое – воочию увидеть их реального представителя.
Маланкиному сыну в Вочиле нравилось все то, что осуждалось остальными бежечанами: его подчеркнутая самостоятельность, основательность действий, отсутствие зависимости от женщин. Ну и конечно то, что Вочила был на таком же положении в селище, что и они с Маланкой. Желая подружиться с пришельцем, но, боясь быть отвергнутым, Дарник первое время сильно дичился его, наблюдая за кузнецом лишь издали. С каждым днем расстояние, с которого он следил за своим двоюродным дядей, на два-три шага сокращалось. Точно так же привыкал к долговязому мальчишке и Вочила. Выходя по утрам из своего временного шалаша, он первым делом внимательно оглядывал окрестности и, убедившись, что соглядатай на месте, принимался за работу. Зная уже все про Дарника и догадываясь, что первого шага от него не дождаться, Вочила сам попросил его однажды принести воды из родника. Дарник на просьбу отреагировал не сразу, сначала прикинул в уме, не будет ли это как-то унизительно для него, привыкшему подчиняться только самому себе. Потом все же снизошел, взял ведро и сходил за водой.
Так началась их дружба. Дарник охотно помогал Вочиле со строительством дома: подавал инструмент, ошкуривал бревна, запихивал в щели мох. Оба были достаточно замкнуты, и разговора долго не получалось. Вместо того чтобы расспрашивать Вочилу напрямую, Рыбья Кровь придумал первым рассказывать о дальних странах то, что знал из свитков, вынуждая двоюродного дядю частенько усмехаться и поправлять себя, тем самым невольно выкладывая нужные сведения. Очень скоро находчивый мальчишка узнал о великой восточной реке Итиле, которую не в силах переплыть ни один пловец, о бурном Хазарском море, где волны вздымаются выше самых высоких деревьев, о малом Сурожском море, на мелководье которого невиданное количество рыбы и птиц, о горах, чьи вершины покрыты снегом в разгар лета, о песчаных пустынях, где никогда не проливается дождь, о животных в два человеческих роста, у которых вместо носа растет длинная толстая змея, способная скрутить и задушить человека, о необычайных плодах на деревьях, чей вкус слаще меда, о разнице между ратниками-ополченцами, вольными бойниками, княжескими гридями и дружинниками-телохранителями.
Не совсем ясными были сведения о рабах и путниках. По словам кузнеца, у всех рабов судьба складывается по-разному. Кто-то становится правой рукой своего господина, а то и мужем своей хозяйки, а кого-то за строптивость приковывают к веслам большого морского корабля или истязают плетьми. С путниками, если их принимают за вражеских лазутчиков, тоже не церемонятся: пытают каленым железом или сажают на кол, на котором он в течение трех дней умирает мучительной смертью.
Много было и рассказов о ратных делах. Да, подтвердил Вочила, у словен и хазар есть камнеметные машины и осадные башни, а у ромеев даже жидкий огонь, который не залить никакой водой, видел он и всадников, закрытых доспехами вместе со своими лошадьми, и ханьский самострел, в который вставляется десять стрел-болтов – из него можно десять раз выстрелить с той же скоростью, что и из лука. Однако не это самое главное. А что же тогда, жадно спрашивал Дарник. А то, как тысяча воинов могут превратиться в одно существо и шагать единым строем в любую сторону, и справиться с их единством не могут десять тысяч не менее сильных, но разобщенных воинов. Такое соотношение казалось слишком невероятным, чтобы в него поверить: как может быть, что десять воинов не могут справиться с одним, пусть и спрятанным в каком-то там строю?
Еще Дарнику очень хотелось знать, какое оружие самое сильное: меч, копье, топор или что-то еще? Вочила отвечал, что все зависит от умения и случая. Бывает, и обыкновенным ножом можно победить мечника со щитом, закованного в самую лучшую броню. Такой ответ тоже не удовлетворял Маланкиного сына.
Привезенный с собой дальнобойный степной лук Вочила дал ему только рассмотреть, не разрешив стрелять. Зато позволил поупражняться с пращей-ложкой, обыкновенной аршинной дубинкой с чашкой для камня на конце. Что такое обычная праща Дарник знал, хотя в лесной глуши это оружие использовалось редко – просто бывало трудно найти место, чтобы как следует размахнуться, да и таскать с собой дюжину камней мало кому хотелось. В пращу же ложку Дарник влюбился с первого взгляда. Одно неуловимо резкое движение – и камень летит в три раза дальше, чем брошенный голой рукой. Вырезав себе ее точную копию, он целыми днями с увлечением упражнялся с ней, пока не научился попадать в ствол молодого дерева с сорока шагов.
Другим новым сильным оружием для Дарника явилось лепестковое копье. Среди привезенного Вочилой железа был короткий обоюдоострый меч с длинной рукояткой-стержнем, его только прикрепить к двухаршинному древку, и можно было наносить сильные рубящие и колющие удары с расстояния в целую сажень.
– Но как с ним в бою выходить против щита и меча? – сомневался Дарник.
– А вот так. – И Вочила показал, как можно парировать древком копья удары меча. – Если прикрепить к древку ребра жесткости, то даже топор не перерубит.
Ребра жесткости из толстой каленой проволоки были его любимым коньком. Ими, как он утверждал, всегда следовало снабжать и шлемы, и доспехи, и щиты, ну и конечно древки топоров и копий для рукопашного боя.
Как-то, желая подшутить над дядей, Дарник поспорил, что не против всякого оружия эти ребра могут помочь. Рассерженный кузнец приказал принести то оружие, которое может разрубить его ребра. Дарник принес с собой клевец, оружие Смуги Везучего, которое Маланка после смерти отца тихонько унесла к себе. Как удивленно округлились глаза Вочилы, когда он, выставив на пень остроконечный шлем с восемью жесткими ребрами, увидел какое оружие достал Дарник из принесенного с собой свертка. Но отступать было поздно, оставалось надеяться на недостаток сил племянника. Тут Вочила тоже сильно ошибся. Несмотря на юный возраст, Дарник обладал силой крепкого юноши-отрока и умел всю ее вкладывать в одно
