Дневники потерянной души

Красивые виды.

— Очень, — откликнулся Маура, тоже устремив взгляд на проплывающие мимо поля, цветущие луга и холмы.

Придвинувшись, Калимак обнял друга за плечи.

— Знаешь, что я в первую очередь сделаю, когда вернусь домой? Ну, после того, как обрадую родителей?

— Найдешь девку и обрадуешь ее, — без запинки ответил хозяин.

— Правильно! В Рокне такие девки были, но не давались, потому что я там не свой был, а их мужики мне морду били…

— И в этой благородной борьбе ты шрам заработал… — в тон ему продолжил Маура, кивнув на смуглый лоб, перечеркнутый неровной полоской.

— Ну да, ладно, — глубоко вздохнул тот. — От тебя вообще ничего не скроешь. Только дома я все равно расскажу, что был в жуткой битве.

— Конечно. Я буду молчать, как рыба. — И они обменялись хитрыми улыбками.

— А потом надо будет уже и женок себе выбирать… Вольные дни кончились, — с тоской прибавил Калимак. — Тебе вот сколько сейчас?

— Двадцать скоро.

— Ну вот, значит, мне девятнадцать следующей зимой стукнет. Эх, ну и быстро же время летит…

Заморосил мелкий дождик, обдавая нас свежими каплями, и мы не пытались укрыться, охотно подставляя ладони и собирая в них чистую и вкусную дождевую воду.

А затем из распахнувшихся над горизонтом туч показалось чудо.

— Смотрите! Радуга! — первым весело заметил Маура, указывая пальцем.

— Ух ты, здоровенная какая! — воскликнул Калимак. — Смотри-ка, через все небо!

Восхищенно ахнув, я тоже замер при виде перекинувшегося с небес на землю волшебного моста, раскрасившего умытый серо-голубой небосклон нежными переливами.

— Интересно, кому-нибудь удавалось до нее добраться? — продолжал господин Брандугамба. — А то я несколько раз в детстве пытался, кажется, совсем близко она, а как побежишь — не приближается ничуть.

Эль-Орин, молча наблюдавший это зрелище с нами, назидательно пояснил:

— Она не может приблизиться. Ее нет.

— Как это «нет»? — недоуменно покосился на него Калимак. — Вон же она!

— Не все то, что ты видишь, материально. Это зрительный обман, преломление света.

— Да ну, опять заумь пошла, — махнул рукой тот. — Света, не света, главное, что чертовски красиво.

Внутренне я с ним согласился.


На следующий день около полудня, привязав телегу к дереву на опушке, задав лошадям корма и отпустив их попастись, мы по обыкновению остановились на привал на широкой прохладной поляне среди сосен и вязов, чтобы переждать пик жары.

Маура почему-то несколько раз обошел стоянку, долго и пристально разглядывая местность, словно искал некие только ему одному ведомые ориентиры.

— То самое место… Это здесь… — пробормотал он сам себе, и вдруг стремглав бросился в чащу.

— Да что это с ним? — разинул рот Калимак. — Эй, Мау!

— Хозяин! — окрикнул и я, побежав вдогонку.

— Он вернется, — задержал меня ровный голос Эль-Орина.

Через некоторое время Маура показался из-за деревьев. Запыхавшись, он остановился перед чужаком.

— Где… они? Их нет. Я уверен… Это то место.

— Я слышал, что все остальные здания были полностью уничтожены вскоре после того взрыва.

— Уничтожены? Все, без следа?

— Их стерли с лица земли наши сообщники.

— Без следа… — повторил Маура, словно не слыша.

— Что «без следа»? — не выдержал Калимак, переводя взгляд с одного на другого.

Ничего не сказав, Маура отошел и сел у костра, обхватив руками колени.

— Вы о чем? Кого там уничтожили? — продолжал допытываться Калимак у Эль-Орина.

— Маура расскажет тебе, если захочет, — ответил тот, направляясь обратно к повозке.

— Ну чего проще ответить? — Он подсел к моему хозяину. — Что случилось-то?

Маура отрешенно покачал головой.

— Спроси у Эль-Орина.

Калимак разъяренно взвыл и тряхнул руками в воздухе.

— Да пошли вы с вашими секретами! Держите при себе, если хотите!

Я осторожно сел по другую сторону костра, пытаясь молчаливо выразить свое участие. При этом я втайне надеялся, что Маура доверится мне. Я не такой бестактный, как Калимак. И раньше он со мной многим делился…

Как же все меняется. Его немигающий взгляд долгое время был устремлен на тлеющие угли в костре между нами, и на лице было такое выражение, будто это все, что осталось в его сердце — сгоревшие безнадежные угольки.


На закате два дня спустя мы распрощались с Эль-Орином, который оставил нам в подарок повозку и лошадей, а сам пешком двинулся обратно в сторону бирельского леса. Выполняя обещание, данное Эль-Ронту, старец проводил нас почти до окраины Зарака, разумеется, отказавшись входить в саму деревню.


Расстались они с моим хозяином достаточно холодно и без лишних эмоций, но, случайно оглянувшись уже посреди тропинки, ведущей к первым жилым хижинам, я увидел, что Эль-Орин все еще стоит у края пыльной дороги и неподвижно, внимательно смотрит нам вслед.

* * *

На широком дворе имения Бра?нду-не?г худенькая пожилая женщина с повязанными косынкой волосами вырывала сорняки, близоруко щурясь в уже наступающих сумерках.

— Мама? — нерешительно окликнул Калимак.

Та вздрогнула, резко распрямилась и начала озираться по сторонам.

— О небо! — слабо воскликнула она, сделав несколько неуверенных шагов к нам навстречу. — Кто это? Сынок, это ты?! Калиту, это ты, родной?..

Она чуть не упала от потрясения, и подоспевший Калимак поддержал ее, крепко обнимая.

— Это я, матушка, я! Я вернулся…

Митанан Брандугамба еще долго не верила своему счастью — она со слезами на глазах то обнимала сына, крепко прижимая его к себе, хотя доставала ему только до груди; то вновь отталкивала от себя, повторяя: «Дай посмотреть на тебя. Дай посмотреть, Калиту». Она тревожно дотронулась тонкими пальцами до его шрама на лбу:

— Кто тебя так, сынок?

— Да подрался с парнем одним, мама, пустяки. Выпили оба, и пошло-поехало.

Мы с хозяином удивленно переглянулись, ожидая услышать обещанную байку о боевых подвигах.

— Мита, ты где опять застряла? — послышался вдруг изнутри дома громовой бас. — Ужин подавай!

Тяжелая дверь со скрипом отворилась, и на пороге возник высокий коренастый мужчина с густыми темными с проседью кудрями и большим пивным животом.

— Отец! — Калимак ступил вперед, почтительно склоняя голову.

— Он вернулся, Али! — воскликнула его жена, счастливо всплеснув руками.

Подойдя вплотную к нам, тот охлопал сына по плечам, словно проверяя на прочность, затем отвесил ему мощную затрещину.

— За что?! — взвыл Калимак, схватившись за больное место.

— За все слезы твоей матери, — ответил тот, когда первый шок от встречи сменился гневом.

— А Разаль вас что, не предупредил, что я уехал? — ошарашенно спросил Калимак. — Ну, попадись он мне…

— Да сказал он нам, сказал, когда мы от Карени вернулись. Сказал, что ты в Бирель отправился. Ну, думали, загулял сынок, свободы захотелось. А как затянулась твоя поездка, послали Ильмака, чтоб тебя оттуда в родной дом вернул. Но тебя, видишь ли, и след простыл! Как корова языком слизнула! Твоя мать чуть не слегла от горя! Мы две деревни на уши подняли! Я хочу знать, где ты шлялся все это время?! — бесновался глава семьи.

— Простите, отец, матушка! — Калимак в раскаянии обнял их обоих, и расцеловал свою мать в морщинистые щеки. — Я не думал, что вы будете так волноваться. Мы только ненадолго собирались…

— Ненадолго?! Уж почти год прошел!

Тут он приметил нас, скромно стоящих в сторонке.

— А эти негодяи кто? — ткнул он в нас пальцем.

— Это же Маура, отец. И… и Баназир, из Сузатт, мы вместе путешествовали, — объяснил его сын.

Альта Брандугамба подошел вплотную к нам, меня окинул лишь беглым взглядом, а перед хозяином задержался, изучая его лицо.

— Помню, помню, как же. Подкидыш, мошенник и хулиган, — вынес он свой приговор. — Говорил я тебе, с детства твоего твердил, не водись ты с ним. Куда ты его утащил, разбойник? — обратился он теперь к Маура, раздувая ноздри.

— Отец, это я сам потащился за ним! — возмущенно вскричал Калимак, прежде, чем мой хозяин мог что-то ответить, и прежде чем я, уже закипавший от ярости, сам нагрубил бы Брандугамба-старшему. — Он тут ни при чем! Если ругаете, ругайте меня!

— Да черт с вами! — наконец сдался Альта, махнув рукой. — Привязывайте лошадей и идемте ужинать.


Калимак охотно рассказывал родителям про чистые реки и густые леса Карнин-гула, про живописные холмы и равнины Рокны и ее прекрасных белых скакунов, описывал особенности гонской кухни и красочные ковры на каменных стенах, болтал о наглых селезнях, о чудесных радугах и лазоревых рассветах, увиденных в пути. Но в его подробном рассказе не было ни слова об окровавленных детских телах, о поисках укрытия от не знающих пощады врагов, о бессонных ночах в плену ужаса, о руинах зданий, погребавших под собой истошно кричащих людей. Его родным, как и многим другим в наших краях, ни к чему было об этом знать — до них не дошла война, и не должна была теперь их коснуться. Пострадали лишь те, чьи близкие были некогда похищены для неведомых целей чужаков; да еще несчастный господин Ильба; да мы трое, так некстати оказавшиеся в пекле событий.

— Ну ты и повидал мир, сорванец, — изумленно качал головой Альта, поглаживая окладистую бороду. Сидящая рядом с ним жена лишь тихонько ахала и хваталась за сердце, очевидно, при мысли о том, как далеко уходил ее младший сын.

— Выпьем же за радостную встречу! — поднял высокую деревянную чашу с хмелем старший Брандугамба. — За твое возвращение, сынок!

Мы все с готовностью подняли свои чаши.

— А что с вашей рукой? — заметила вдруг мать Калимака, и голубые глаза ее округлились при виде изувеченной кисти моего хозяина.

— Да он случайно ножом себя полоснул, когда стрелу точил, — быстро ответил Калимак за друга. — Вот растяпа ты, Мау, — он слегка хлопнул того по плечу.

Тот лишь благодарно улыбнулся ему, когда оба родителя, удовлетворившись этим объяснением, вновь отвлеклись на повседневные разговоры.


— Так ты мне скажешь правду или нет? — тихо спросил Калимак, когда мы уже лежали в кроватях, и догорающий огонек лучины бросал тусклые блики на стену.

В соседней большой комнате спали хозяева дома — уже вовсю храпел Брандугамба-старший, поэтому можно было не опасаться, что разговор будет услышан.

— О чем? — уточнил Маура.

— Да хотя бы о пальце своем, для начала. Тебе ж явно его кто-то отрубил, и не случайно. Давай, колись, я твоим геройским подвигам завидовать не буду, — искренне произнес его друг. — С кем ты сражался?

— Да ни с кем, — со вздохом ответил мой хозяин. — И подвига никакого не было. Я просто неправильно использовал то кольцо, с помощью которого должен был выполнить поручение. И не смог его снять, поэтому должен был оторвать вместе с пальцем. Вот и все.

— Вот черт… — горестно и ошеломленно протянул Калимак. — Хмм… пожалуй, это тоже нехилый такой подвиг. Не знаю, смог бы я сам себе… Даже если бы нужно было…







      Наутро, позавтракав в компании Калимака и его родителей, мы оседлали лошадей и продолжили путь к родной деревне. Маура все же подарил повозку семье Брандугамба, хотя Калимак открыто уговаривал его оставить транспортное средство себе, а я внутренне изо всех сил надеялся, что хозяин согласится.

Добравшись без приключений уже к вечеру, мы привязали лошадей в