Случай на станции Кречетовка. Глава IV

сказать... И отмолчаться нельзя. Сергей сгруппировался:
      — Ясно, товарищ Нарком. Спасибо... — и оборвал фразу, не зная чем закончить.
      — Ладно, Воронов, не напрягайся. Не за красивые глазки в живых остался... Для дела нужен человек... — Лаврентий Павлович откинулся в кресле. — Что знаешь о плане «Кантокуэн»? — вопрос задан без обиняков.
      — План японского генштаба «Особые маневры», разработанный для Квантунской армии.
      — Да, вижу, малый не промах... Нападения японцев на Советский Союз быть не должно! Потому и послали на Дальний Восток Сергея Арсентьевича. После того как подонок Люшков ушел к японцам и сдал советскую агентуру в Китае, нашим крайне туго пришлось на этих рубежах. Пришлось начинать чуть ли не сызнова. Ну, ты знаешь, Гришку Горбача, тоже через год расстреляли, еще тот прохвост... А из Никишова, какой контрразведчик... Перевели сразу начальником «Дальстроя». Паша Куприн — парень толковый, но стал нужен в Питере. Особый отдел фронта возглавлял, теперь вот перевели сюда, поставили на Московский округ. Долгих Иван — одногодок твой и бывший подчиненный, до назначения — начальник ДТО Амурской дороги. Подержали четыре месяца — не тянет. А ведь там масштабы, какие, — вздохнул, разведя руками, — аховские! Вот, собственно, после Люшкова и поделили Дальний Восток на два края: Приморский и Хабаровский. Создали два краевых УНКВД, но оставили за Хабаровским начальником функционал дальневосточного полномочного представителя. Так понял, о чем речь? Серго будет там на своем месте, естественно, с него и весь спрос. Ответит головой... — и резко вперился в глаза Воронову. — А теперь и ты, Воронов, башку подставишь, хватит в бирюльки играть...
      Сергей ясно осознал, что с этого мгновения начинается совершенно новая страница в его жизни. Как полагал — масштабная страница, если не полный том... Лаврентий Павлович выпрямился и продолжил беседу уже чисто официальным тоном:
      — Назову основные задачи, стоящие перед Гоглидзе... Главная из них — избежать перерастания ситуации на Дальнем Востоке в активные военные действия, короче, исключить войну с Японией. Для этой цели следует побудить Токио сосредоточить усилия на войне с Китаем, растрачивая тем самым накопленный военный потенциал. И вот тут... — Берия стал говорить, продумывая и выделяя каждое слово, — необходимо организовать глобальную оперативно-агентурную игру, чтобы у японцев сложилось завышенное представление о войсковых соединениях Апанасенко. — Завершил он уже тоном победной реляции. — Требуется сделать так, чтобы отбить у самураев желание испытать русский штык на своей шкуре! — одобрительно посмотрев на самоотверженное выражение Воронова, чуть помедлив, подвел итог. — Там, по прибытию, вместе с Гоглидзе разберетесь, чем станешь заниматься, возможно, всем сразу, — и Нарком лукаво усмехнулся. — Вопросы будут?
      — А почему Сергей Арсентьевич в сорок первом сразу не взял с собой?
      — У него и спросишь. И еще — ешь пироги с грибами... (в наркомате знали продолжение фразы — «а язык держи за зубами»). Начальника Транспортного управления не станем пока вводить в курс дел. А уж Богдана Захаровича тем паче... И не по тому, что Кабулов не ровно к тебе дышит, не любит человек образованных людей, хотя сам не в пример другим — Тифлисскую гимназию закончил. Да и с Синегубовым Богдан не сошелся характером, насколько знаю. Впрочем, это уже не твое дело. Через две недели получишь «ромбик». (Сергей только в коридоре окончательно осознал — присвоят майора...).
      Берия снял пенсне и близоруко уставился в глаза Воронова, без преувеличения сказать, ласковым взором, затем натянуто рассмеялся, прищелкивая языком:
      — Потом, как водится, напутствую на дальнюю дорожку. Ну и передам привет Гоглидзе. — и отчужденно завершил. — Все, свободен... — махнул на рапорт Воронова. — Давай, давай, будь здоров...
      Сергей щелкнул каблуками и вышел за дверь кабинета Народного комиссара. Там уже поджидал Мамулов. Старший майор провел Сергея в свое логово, усадил за стол и придвинул пять папок с грифом особой секретности. Дал расписаться на бланке доступа, сам сел напротив:
      — Читай, капитан, внимательно изучай! — и добавил высокопарно. — Об этом в курсе трое — Нарком, я и Гоглидзе. Теперь будешь знать и ты, капитан, — и усмехнулся. — Лаврентий Павлович велел подготовить представление на новое звание. Так что с тебя, Воронов, причитается… — но уже опять перешел на серьезный тон. — Давай, читай, не отвлекайся. Второй раз не дам.
      Сергей пробыл в кабинете начальника секретариата Наркомата свыше полутора часов.
      Воронов много размышлял о предстоящем назначении, отчетливо понимая, что обстановка на Дальневосточном фронте крайне сложная. Работа предстояла адова, по образному выражению, бросают «из полымя в пекло». Противник создал в районах, примыкающих к Приморью и Приамурью, отлаженный механизм террористических и разведывательных формирований. Самураи, вербуя контингент из белоэмигрантской среды, собирали шпионско-диверсионные отряды, обучали «беляков» методам подрывной работы, сотнями засылали на советскую территорию. Сергей знал (еще с тридцать восьмого года), что НКВД также располагает разветвленной и влиятельной агентурной сетью, развернутой в Северном Китае, Пекине и Шанхае. Эту структуру еще тогда передали из ведения Центра в непосредственное подчинение представителю госбезопасности на Дальнем Востоке. Изменник Люшков сдал ряд стержневых резидентур, но детально о разведывательном комплексе (не только по линии НКВД), естественно, знать не мог.
      По поступающим сводкам, на Амуре и Уссури не было ни одного спокойного дня. Японцы шли на все изжоги — стопорили и даже топили советские торговые суда, устраивали диверсии в приграничных селениях, но пограничники в принципе справлялись с поставленной задачей, не поддавались на вражеские провокации.
      Японский генштаб, уверенный в том, что созданная сеть доносителей и шпионов надежно предоставляет реалистичные сведения о состоянии дел в частях и соединения Красной Армии, ждал момента, когда наши войска станут покидать Дальний Восток в помощь армиям, сражающимся с немцами. И тогда придет время хваленого плана «Кантокуэн» — нападение на Советский Союз.
      Знал теперь Воронов и другое, что японская агентура поставляла в Токио информацию обширную, но вовсе не достоверную. То результат нашей перевербовки вражеских разведчиков, как правило, русских, бывших сотрудников КВЖД или белоэмигрантов. Эти люди осели после революции в Маньчжурии, а теперь стремились к сотрудничеству с НКВД. Знал также Воронов, что Гоглидзе поставлена задача по созданию «красного» подполья и в советском тылу, и в японском. В обстановке строгой секретности наращивались партизанские отряды из числа местных жителей-дальневосточников. Непрерывно велась работа и среди русских эмигрантов в Маньчжурии и Китае.
      И вот теперь Сергею предстоит включиться в это исполинское дело. Надо так надо! Выбора у него не было, главное, суметь справиться, не подкачать. А там будь что будет...
      Вот на эту оказию и возлагал надежду Воронов, рассчитывал на прощальную аудиенцию у Берии перед отправкой на Дальний Восток.
     
      Велев водителю «Эмки», уже немолодому, обритому наголо милицейскому сержанту, ехать в городской отдел, Воронов пересел на заднее сиденье и попытался расслабиться и, если возможно, даже вздремнуть. Накатанная дорога мерно укачивала, и уставшая плоть уже обмякла, готовая прикорнуть на мягкой обивке «диванчика» заднего ряда. Да куда там... В голове навязчиво свербела беспокойная мысль, не давал покоя один повисший в воздухе вопрос. Каким образом вражеский агент в Кречетовке сносился с резидентом, получал инструкции немецкого центра и передавал разведанную информацию... За период военных действий в местности, прилегающей к Кречетовке, не удалось запеленговать ни одного сигнала подозрительной радиостанции. Выходит, что на этом участке немецкая агентура не использовала радиосвязь. И что тогда получается... Теоретически для оперативной связи в распоряжении немецкого шпиона имелось мало способов: почта, курьер, телефон, телеграф... Что еще придумать? Ну, ради смеха, почему не приспособить — почтовых голубей или изобрести уж вовсе фантастическую диковину. Но как все-таки немец выходил из затруднительного положения, как?
      Зашифрованные почтовые послания можно было с оправданным риском использовать в довоенный период, когда тотальная перлюстрация не проводилась. Однако писать многочисленные письма по одному адресу крайне опасно, вдруг конверт случайно вскроют и обнаружат странный подтекст. Получается одним махом сдать и адресата, и адресанта. Аналогично обстоит и с посланиями до востребования. Естественно, работник почты спросит паспорт или иную бумагу, подтверждающий личность отправителя, сверит соответствие обратного адреса указанной прописке. А у почтарей цепкая память, да и инструкции о бдительности на почте регулярно читают... Да и с адресатом возможны накладки — уже по месту получения с фальшивым удостоверением личности влипнешь только так, на раз. А что говорить о военном времени, когда почта приравнена к режимным объектам, а уж тем паче о прифронтовой зоне, как теперь, где почтари дали подписку военной контрразведке, сдадут каждого, никого не пожалеют — собственная голова дороже.
      Телефон, телеграф — ну, это сверхбдительная епархия. Еще в мирное время проход постороннему на узлы связи строго-настрого заказан. Тогда ни у кого в мыслях не было, чтобы незаконно проникнуть туда. Даже близкие родственники не допускались. Предположим, что агент настолько ушлый, что получил доступ к таким видам служебной связи, ухитрится и пошлет сообщение... Так это дело моментально просекут, везде налажен строгий военный контроль. С этим жестко — нигде дуракам не место, а если и найдутся — то начальство разгильдяев огребет по полной программе.
      Остается курьер... Вот тут, на первый взгляд, обширный диапазон выбора. Задействовать посыльного, например, снабженца или часто командируемого работника — не составит никакой проблемы. В принципе, легко просчитываются места частых командировок, исходя из специфики работы предприятия, производственную кооперацию даже в войну никто не отменил. Да и к снабженцу найти подход можно без лишних усилий, легко и свободно. Как правило, мобильные по жизни работники — люди общительные, потому много пьющие и предпочтительно на халяву. Вопрос только о графике командировок и о степени болтливости выбранного курьера в состоянии подпития. А то ненароком рассупонится по пьяни, да и сдаст без задней мысли, как говорят в органах: «Болтун находка не только для шпиона»...
      Непременное условие конспиративной связи — исключить многоэтапность трансляции информации. Это непреложный закон. Чем больше передач из рук в руки, тем сильней вероятность провала. А если быть категоричным, то крах разведчика неизбежен, ибо нельзя подобрать «передаточную цепочку» из непогрешимо надежных людей.
      Сразу исключаются паровозные бригады, так как до