не оставалось никаких сомнений, будто Вера действительно покидает гостиницу, я нес ее увесистую сумку.
К ночи мороз усилился, что придало приключению дополнительную эмоциональную окраску. Выйдя на улицу, мы зашли в круглосуточный видеобар, который находился напротив гостиницы, через дорогу. А так как вход в видеобар хорошо освещался и просматривался через огромные витринные окна гостиничного холла, то пришлось дождаться автобуса, благо, его остановка была как раз между гостиницей и входом в бар. Под прикрытием «икаруса» мы выскочили из своего убежища и направились к тыльной стороне здания гостиницы. По дороге сделали крюк к ближайшему гастроному, купить бутылку водки.
Под окнами номера, нас ждал мой новый знакомый со своим "балканкаром". На лапах его железного друга лежало несколько деревянных поддонов. Мы быстро взобрались на верхний поддон. Карщик очень профессионально и осторожно, почти как на лифте, поднял нас прямо к окну моей прихожей. Я толкнул окно внутрь и помог Вере проникнуть в номер, затем подал её сумку. Сам, на том же «лифте», спустился вниз и, недавно купленной в гастрономе водкой, рассчитался с карщиком за прекрасно выполненную работу.
И так, самая технически сложная часть плана была выполнена. Оставалось последнее и, как мне казалось, простое дело, А именно скорчить скучную повседневную рожу и, как, ни в чём, ни бывало, вернуться в номер. Но простым это только казалось!
Когда я переступил порог гостиницы, то почувствовал, как бешено колотится моё сердце, а лицо распирает огромная и довольная улыбка. С сердцем было проще, оно колотилось под толстым слоем лебяжьего пуха моей куртки и кроме меня, его никто не слышал, во всяком случае, я на это надеялся. Но что делать с улыбкой на лице? Куда её спрятать?
Подходя к дежурной по этажу, чтоб взять ключ от номера, я не нашел ничего умнее, как закрыть большую часть лица ладонью руки и даже, для конспирации, спросил анальгин. Ибо снять предательскую улыбку с лица я не мог даже по системе Станиславского.
- Зуб? - спросила дежурная.
Я молча кивнул. Дежурная достала из аптечки упаковку анальгина, ножницами отрезала одну таблетку и протянула мне.
- А гостья твоя где? - неожиданно спросила дежурная.
- Встретила старых друзей и осталась с ними, - пробурчал я первое, что пришло на ум.
Ай-я-я-яй! Такой простой вопрос! А чуть не погубил всю конспирацию! Как я мог к нему не подготовиться! Моя извечная беда - решить задачу в целом и пренебречь деталями. Но, кажется, обошлось.
Как только дверь в номер захлопнулась, Вера в диком восторге бросилась мне шею и даже несколько раз поцеловала. Я не думаю, чтоб эти поцелуи имели какое-то особое значение, просто Вера таким простым и естественным образом выразила свою, да что там греха таить и мою, огромную радость. И, хоть я не был готов к такому яркому проявлению положительных эмоций, все равно разделил с ней радость, слегка обняв её за талию.
Неожиданно, мной овладело ещё одно чувство. Чувство гордости за задуманную и почти блестяще проведенную операцию проникновения Веры в номер. И вот тогда, когда я уже мысленно примерял на голову лавровый венок триумфатора, простая и очень неприятная мысль вернула меня на землю: а ведь мы остались без ужина! Кофе не в счет.
Вкус победы был омрачен. На часах без пяти девять. В гастроном уже не пускали. Оставалось пять минут добежать в закрывающийся буфет и скупить там засохшие бутерброды и пирожные. Но это не укладывалось в концепцию "больного зуба" провозглашенную для дежурной по этажу. Пришлось принять единственно верное в данных обстоятельствах волевое решение - остаться голодным. Я понимаю улыбку, застывшую на ваших устах, но поверьте, для взрослого мужчины отработавшего смену на заводе добровольно остаться без ужина - это подвиг.
Подумать только! Как велика сила христианского смирения! Ещё недавно Вера сидела в холле гостиницы и покорно ожидала своей участи, и что? Господь, пусть и моими руками, но нашел способ помочь ей. А сейчас? Стоило мне полностью смириться со своей голодной участью, как тут же Вера открыла свою волшебную сумку и оттуда, как из рога изобилия, на стол посыпались невиданные по тем голодным временам деликатесы.
Первым посреди стола занял свое законное место грузинский коньяк. После чего заветная бутылка стала обрастать всевозможными закусками, а именно: сырокопченой колбаской, мелко нарезанным твердым сыром, банкой маслин, двумя банками шпрот, копченой курицей, зеленым луком, солеными огурцами и большим круглым лавашем.
Теперь лавры триумфатора принадлежали Вере, а слова восхищения и благодарности пришлось искать мне. Беседа двух триумфаторов за роскошным столом протекала оживленно, весело и непринужденно.
Странно другое, сейчас я даже не могу вспомнить, о чем мы говорили. В голове осталось столько мелких подробностей об этих трёх днях, а вот о чем говорили именно тогда - не помню. Скорее всего, тема беседы была неважна. Главным был положительный энергообмен, который происходил во время нашей беседы. У нас накопилось так много никем не востребованной положительной энергии, что посредством слов мы с огромным удовольствием передавали её друг другу.
Практически моментально установились дружеские доверительные отношения. Забегая вперед, скажу, что чистое и прекрасное чувство полного взаимного доверия мы сохранили до последней минуты нашего расставания.
Вера была старше на четыре года. Вопреки распространенной традиции она не скрывала свой возраст. Полное отсутствие какого-либо кокетства и максимально естественный стиль поведения не могли не очаровывать. Но наряду с этим чувствовался твёрдый характер. С её слов, уверенной манеры поведения, было ясно, что в материальном плане она не бедствовала, но, то что имела, досталось ей нелегко.
Сколько мы сидели за столом, не помню. Неожиданно темп беседы стал падать. Сказалась усталость напряженного дня. Вера вышла из-за стола.
- Я от тепла и ужина совсем раскисла. На ходу засыпаю, ничего не трогай, утром все уберу.
Она ушла в спальную комнату, включила бра и стала переодеваться ко сну.
Конечно, она мне ничего не обещала, ну и я ей, собственно говоря, ни чего не предлагал! … Хотя не скрою, рассчитывал на большее. В конце концов, чем-то этот вечер должен был закончиться, ну, если так, значит так.
Вход в ванную комнату моего полулюкса был, как со стороны спальни, так и со стороны прихожей. Чтобы Вера могла спокойно уснуть, я некоторое время посидел за столом, а потом, когда бра в спальне погасло, зашел в ванную. Тихо включил воду и достал из под раковины кулек с грязными носками. Когда достирал последнюю пару, неожиданно, дверь в ванную со стороны спальни открылась. Вера спокойно взяла меня за руку, потянула к себе и с присущей ей непосредственностью сказала:
- Оставь это, я жду тебя.
Вот это поворот!
Не знаю, как чувствовала себя Вера, возможно, у неё и были партнеры и лучше меня, но я чувствовал себя ребенком, который целый год ждал дня рождения и, наконец, дорвался до сладкого стола.
На следующий день, в пятницу ровно в шесть утра будильник намекнул нам о начале нового трудового дня. Но чуть открыв глаза, мы, исполненные обоюдным желанием, вновь кинулись в объятия друг друга. Этим утром я впервые опоздал на работу и нисколечко об этом не жалел.
Провожая на комбинат, Вера просила ни о чем не волноваться. С гостиницей она сама все уладит. Нет, за себя я не волновался. Даже, если откроется наша военная тайна, то выселить меня за нарушение гостиничных правил, администрация никак не сможет. Гостиница принадлежала комбинату, а наш бесплатный полулюкс был частью договора между комбинатом и той фирмой, где я работал. Меня волновало другое, дадут ли Вере обещанный накануне номер, ведь насколько я понял из вчерашней беседы, за один день ей с делами не управиться.
На работе сидел, как на иголках, несколько раз звонил себе в номер, трубку никто не брал. Видя мое тревожно-рассеянное состояние, ребята работали сами и по пустякам не отвлекали. Сославшись на неотложное дело, я все-таки ушел на час раньше.
Чем ближе подходил к гостинице, тем сильнее волновался. Под конец, перепрыгивая через ступеньку, я чуть ни бегом вбежал в свой номер. По дороге отметил, что обстановка нормальная, сменившийся администратор равнодушно скользнула по мне взглядом, а дежурная по этажу привычным жестом отдала ключ. В номере царил идеальный порядок. Открыв шкаф, я с облегчением увидел сумку Веры, которая стояла рядом с моим чемоданчиком, а её шубы не было. Значит, все хорошо, все нормально. Вера в городе и, скорее всего, занята своими делами. Что ж, прекрасно! Главное, все хорошо, а сколько ждать это не имело никакого значения.
Успокоившись, я подумал о завтрашнем дне. Суббота в нашем графике числилась, как неполный рабочий день. Но, завтрашняя суббота была слишком дорога мне, чтоб я потратил её на какую-то там работу.
Я взял трубку телефона и позвонил инженеру, который руководил местной заводской бригадой.
- Анатолий? Добрый день. Это я, Сергей, узнали?... В общем, тут такое дело, не буду вдаваться в детали. Короче, на завтра я объявляю выходной. Вы сможете обзвонить остальных ребят и предупредить их?
- Не волнуйтесь, я все сделаю, - спокойно и, как мне показалось, не без удовольствия, ответил Анатолий.
Как просто! Обычный звонок и пять человек радуются дополнительному выходному дню. Я почти волшебник!
Ни телевизор, ни книга не интересовали. Я раскинулся в кресле и стал ждать. В голове крутились обрывки мыслей, ни одна не задерживалась. Все чаще и чаще посматривал на телефон. Стало казаться, что вот, вот, ещё немного, через минуту, другую телефон зазвонит. Но телефон молчал час, и второй, и третий.
Наконец, только в начале девятого в дверь постучали. На пороге, улыбаясь, стояла Вера. В правой руке, покачивая брелком, она держала ключ от соседнего номера.
- Привет, теперь я твоя соседка.
- Так может, зайдешь в гости, соседка?
Я помог Вере снять шубу, а затем мы, как два школьника в подъезде, целовались.
- Прости, - легко, но настойчиво отстранив меня руками, сказала Вера, - впопыхах не догадалась записать твой номер, а, то б позвонила.
- Ерунда, я готов был ждать тебя хоть всю ночь.
Вера слега покраснела, и я понял, что зашел дальше, чем следовало. Скорей всего, в данных обстоятельствах, любые намеки на глубину моих чувств были неуместны, более того, они могли иметь весьма нежелательный пошловатый и даже фальшивый оттенок. А фальшь самый страшный убийца всего прекрасного и нежного в отношениях между мужчиной и женщиной. В глубине души я мог, как угодно относится к Вере. Возводить её на невиданный пьедестал, обожествлять, но внешне обязан соответствовать ситуации. Неписаный этикет случайных встреч требовал сдержанности, ибо есть грани, переходить которые очень опасно.
- У меня был трудный, но
