риторический вопрос, ответ на который разумеется сам собой: компрометирующих фактов знала немного, может быть что-то по мелочи, но скорее всего — ничего.
Но отказываться от версии, не проверив досконально, не в характере Флеминга. Когда разбираешься в мотивах преступлений, иногда самая незначительная деталь имеет может подтолкнуть к правильному выводу.
Для получения более специфической информации Алберт пригласил на ланч своего информатора — человека, вращавшегося в политических кругах. От него узнал кое-что интересное. Оказывается, Стренг в последние годы собирала материалы для книги о своем опыте борьбы с одной химической фабрикой под названием «Герион Гарантер»…
Затеплилась надежда.
Ненадолго. К концу ланча тот же человек развеял ее в прах. Фабрика, действительно, какое-то время занималась не проверенной на законность деятельностью: скупала по дешевке отходы металлопроизводства, перерабатывала в химический раствор для пропитки древесины, затем продавала государству по завышенной цене. Но та афера давно развенчана, фабрика перестала существовать лет семь назад, дело широкой огласки не получило. Значит, и эта ниточка ведет вникуда. Вернее – обрывается на полпути.
Вторая версия – сфера личных отношений. Здесь имелась до стерильности ясная картина. После смерти супруга и замужества дочери Мирта жила одна, в собственном двухэтажном доме с гаражом и приличным садом вокруг. Характеризовалась буквально как «ангел во плоти». В скандалах, конфликтах с соседями или родственниками не участвовала. Наоборот, когда обращались с просьбой, охотно помогала даже малознакомым людям.
Третья версия – женщину убил псих, проживавший в клинике «Благодать». Повод? Без повода. Проходил мимо, убил потом благополучно вернулся в лечебницу. Здесь сложно. Потому что психу побудительные мотивы не нужны. А найти его без посторонней помощи — почти невозможная задача.
Во-первых, внешне он не отличается от нормальных граждан, когда шел -внимание прохожих на себя не обращал, значит его никто не заметил. Во-вторых, персонал клиники связан профессиональной клятвой хранить информацию о пациентах в секрете. Врачебная тайна называется.
С одной стороны – хорошая идея для соблюдения прайвеси. Чтобы недомогания людей, особенно известных, так называемых «медийных» персон, не стали предметом публичного обсуждения. С другой стороны – тайна настолько священна, что ее боятся нарушать даже в интересах следствия. То есть, если медик что-то необычное заметил, не имеет права разглашать. В то же время должны же они понимать ответственность. Сообщили бы анонимно. Но это опять же зависит от доброй воли врачей.
Четвертая версия — с Миртой расправился человек, пробравшийся в дом с целью грабежа. Именно к ней склонялся Алберт в размышлениях и сопоставлениях. Признаков ограбления внутри не обнаружено, что можно списать на несколько причин. Возьмем две для примера. Убив женщину, преступник разнервничался и, услышав звук проезжавшей поблизости машины, сбежал. Как раз в то время вернулись из ресторана ближайшие соседи мефрау Стренг – супруги Леуварден, отмечавшие сорокалетие совместной жизни. Или другой вариант: убивать хозяйку дома взломщик не собирался, а когда все-таки произошло – испугался, забыл про грабеж, по-быстрому ретировался.
Имелись у Алберта и подозрения насчет национальной принадлежности несостоявшегося вора. Какой-нибудь заблудший румын или болгарин – гражданин нищей, в прошлом социалистической страны, а теперь ставшей полноправным членом Евросоюза. Когда его границы открылись, в благополучные страны хлынул поток любителей поживиться за чужой счет – Флеминг знал из полицейских сводок.
На иностранное происхождение преступника указывала манера поведения. Местные воры обычно на убийство не решаются, даже если пойманы хозяевами с поличным. К тому же в богатые поселки как Блюменфелд они не заглядывают – слишком велик риск. Здесь чужой человек как на ладони, камеры кругом, полиция регулярно патрулирует, соседи друг другу на помощь прибегут при малейшей необходимости. Иностранец местных правил не знает, мог сдуру польститься на легкую добычу. В результате – труп и неоправдавшиеся ожидания обогатиться.
Так кто и за что убил Мирту Стренг?
3.
Кристин Бринкхорст, психолог-интервьюер клиники «Благодать», вошла в комнату отдыха после вечернего обхода.
— Кристин, иди полюбуйся на нашего красавчика, – позвала коллегу Эмма Борст.
В плоском, плазменном телевизоре шла еженедельная передача «Помогите в розыске», которую показывали по понедельникам в прайм-тайм, сразу после новостей. Передача рассказывала о преступлениях, в раскрытии которых требовалась помощь граждан. Чтобы освежить память возможных свидетелей, полиция демонстрировала видеосъемки с места происшествий, фотороботы предполагаемых преступников, давала их подробное описание.
Тесное взаимодействие телевидения и полиции приносило отличные результаты. Особенно активно зрители помогали установить личности злодеев, совершивших нечто шокирующее, подпадающее под определение «бессмысленная жестокость». Программа пользовалась успехом и входила в первую пятерку по популярности.
Сейчас выступал известный журналист, специалист в криминальной тематике Алберт Флеминг. Он обычно работал с шестым каналом, лишь в критических случаях — когда полиция без помощи извне не справлялась, появлялся в данной программе. Чтобы собственным авторитетом пробудить энтузиазм, заставить потенциального свидетеля позвонить по телефону. Случается, что один полезный звонок помогает распутать сложнейшее дело. Задача – распознать его в шквале других, малозначимых. В полиции такой звонок «золотым» называют.
На жестких, казенных стульях перед экраном расположились две дамы из персонала: специалист по групповым занятиям медитацией Эмма Борст и ночная сестра Неллеке. Обе с таким усердием уставились на журналиста, будто от их внимания зависел успех его миссии. Рука Неллеке с надкусанным домашним бутербродом, толщиной похожим на двойной гамбургер, застыла на полпути ко рту.
— Красавчик… – проговорила она восторженно. – На артиста похож. Помнишь, Эмма, недавно показывали фильм «Охотники на гангстеров», смотрела?
— Смотрела. Ты кого имеешь ввиду, главного полицейского сержанта? – спросила для уточнения Эмма.
Это была дама за пятьдесят, нездорово худая, морщинистая, с коричневыми пятнами на лице, то ли от веснушек, то ли от возраста. Она давно и удачно состояла в браке, но восхищения молодыми мужчинами не скрывала, что при ее дряблой внешности казалось несуразным. Она слушала Флеминга с вниманием, далеким от равнодушного. Глядя на Эмму, легко было догадаться: ее интерес к сообщаемой журналистом информации напрямую связан с его мужской харизмой.
— Нет, не главного, а его помощника. Того, кто с рыжей девушкой спал, — разъяснила Неллеке. – Артиста, кажется, Райан зовут. По фамилии… э-э-э… А, вспомнила — Гослинг! Наш Алберт его ужасно напоминает. Эх, бывают же мужчины. Не знаешь, он женат? Я бы не отказалась познакомиться…
«Ну, если его тип – щекастые толстушки с пухлыми пальцами, не знавшими маникюра, то у тебя имеется шанс», — заметила про себя Кристин. Налила из домашнего термоса кофе, который душисто защекотал в носу, отпила длинным глотком. Достала бутерброд в форме двух треугольников черного хлеба, между которыми – тонкие шматки сыра и ветчины, откусила, подошла ближе к экрану.
— …помочь в раскрытии убийства, со дня которого прошло восемь месяцев, — говорил с озабоченным лицом Флеминг. – За сообщение, которое приведет к поимке преступника, обещана награда в десять тысяч евро. К сожалению, подвижек в деле до сих пор нет. Убедительная просьба ко всем, кто вечером восьмого февраля сего года проходил мимо дома Мирты Стренг и заметил что-либо необычное, позвонить по указанному внизу телефону. Хочу особо обратиться к персоналу клиники «Благодать». Если у вас есть хоть малейшая информация, предположение или подозрение, пожалуйста, позвоните. Если не желаете нарушать врачебную тайну, обратитесь в полицию анонимно, — сказал журналист и сделал паузу, подчеркивая важность произнесенного.
Кристин перестала жевать.
— Также следователи просят помощи в поисках людей, не проживающих в поселке, но по отдельности замеченных в тот день в окрестностях Блюменфелда, — продолжил репортер. — Их запечатлела камера внешнего наблюдения. Разыскиваются двое. Женщина со смуглым цветом лица, северо-африканского типа, возраст между двадцатью и сорока, с черным платком на голове, полностью скрывавшим волосы. А также мужчина, который был одет в красную куртку с синими вставками по бокам, светлые брюки и клетчатую кепку, надвинутую на глаза. Из-за чего ни возраст, ни черты лица установить не удалось…
«И не удастся», — пронеслось в голове Кристин. Она судорожно проглотила едва прожеванный кусок, положила остаток бутерброда на стол.
— Эмма, дай сигарету.
— Ты же, вроде, бросать собиралась, — рассеянно проговорила та, не отрываясь от экрана.
— Будь добра, дай сигарету, — повторила Кристин, не вдаваясь в объяснения.
— Возьми в сумке.
Покопавшись в сумке Эммы, Кристин достала красно-белую пачку «ЛМ» с надписью в черной, траурной рамке «Курение смертельно». Выудила сигарету, не забыла захватить дешевую зажигалку из прозрачной пластмассы и торопливо вышла из комнаты. Свернув налево, прошла длинным коридором мимо столовой и процедурных кабинетов, повернула еще раз налево — к служебному входу.
Выйдя на улицу, зашла за угол здания, чтобы не встретить случайно кого-нибудь из коллег. Сунула сигарету в рот, поднесла пламя зажигалки. Походя заметила, что рука дрожала. Да не только рука. Дрожало внутри. Чтобы успокоиться, затянулась поглубже. Выпустила дым крутой струей вверх.
Только сейчас заметила, что стоит будто погруженная во что-то густое, черное, беззвучное.
Стояла тихая сентябрьская ночь. Настолько покойная, что даже мысль о возможности убийства в столь умиротворенной тишине казалась абсурдом. Не вписывается в местные реалиии. Преступление – это крики, возня, кровь. Это нечто грязное, низкое, грубое, что случается где угодно, только не в Блюменфелде – райском, безмятежном уголке.
Осознание, что Кристин сама причастна к нему, породило короткое помешательство под названием «дежа вю». Происходило ли все на самом деле или ей привиделось?
Вспомнила
