на участке по технике безопасности работать нельзя. - Сейчас! Сейчас!- ответил тот, поправляя деталь. И вдруг Боязный увидел, как фреза отрезала парню три пальца.
- А-а!! - закричал Боязный. Он выскочил за ворота и, заикаясь, рассказал игрокам в домино о происшествии. Кадровые рабочие побежали в цех, пытались остановить учащемуся кровь, вызвали скорую, которая и увезла пострадавшего.
31 мая Боязный получил расчет и купил себе наручные часы. На другой день, первого июня 1959 года по заведенному еще Сталиным обычаю в стране были снижены розничные цены, и часы эти стали стоить на тридцать процентов дешевле.
Глава третья
В политехническом институте конкурс был: семь человек на одно место, проходной бал двадцать два из двадцати пяти возможных. Боязный набрал двадцать один бал. Перед ним встал выбор: либо продолжать работать на заводе, либо идти учиться в технологический институт, где проходной бал был значительно меньше. Родители настаивали на институте, так как боялись, что через год он передумает вообще учиться, а они так мечтали видеть своего сына инженером. И Дамир поступил на химико-технологический факультет технологического института. Он был зачислен в группу для получения специальности «Технология резины». Это было время, когда партия провозгласила: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны плюс химизация!» Ежедневно в печатных и электронных СМИ репортажи о достижениях химиков-технологов, строителях химических производств. В городе формировался химический комплекс на базе лесопереработки. Целлюлозно-бумажный комбинат, завод искусственного волокна, завод синтетического каучука, завод ракетного топлива, шинный комбинат, финажный завод и ряд мелких производств химических препаратов. В технологическом институте в несколько раз был увеличен набор на химические специальности, и как результат - низкий конкурс.
Зачисление Боязного в институт совпало с проводами друга Георгия на службу в армию. Уезжая, он оставил Дамиру книгу «Шахматы за 1954 год» с дарственной надписью: «Дорогому другу Дамиру на долгую память от Гоши. В надежде увидеть тебя перворазрядником».
После зачисления студентов первого курса отправляли на хлебоуборку в колхозы и совхозы. Старшекурсники уехали еще раньше: десятого августа. Группы первокурсников были сборными. Сразу после экзаменов они разъехались по домам, и теперь группы формировались по мере их прибытия в институт.
Группа, в которую попал Боязный, на две трети состояла из девушек. На химических специальностях учились в основном девушки. Половина юношей в этой сборной группе поступила после окончания десятого класса. Другая половина после службы в Советской Армии. Им было по двадцать три-двадцать четыре года. А тем, кто служил пять лет на флоте двадцать пять лет. Великовозрастные сразу стали задавать тон. Остальные прислушивались к ним, и всегда получалось как-то так, что решения в группе принимались только те, которые поддерживали старшие.
Сутки студенты плыли на пароходе. Конец августа. Погода великолепная. На верхней палубе шум, смех, шутки. Студенты любовались мощью и красотой величавой реки, танцевали под музыку, транслируемую из радиорубки. Возникали первые симпатии, увлечения. Тон задавали великовозрастные. Молодые старались им подражать.
Часа в два пароходный гудок возвестил об остановке. Пароход подвалил к дебаркадеру. На его борту огромные буквы «НОВОСЕЛОВО». Их встречал мужчина лет пятидесяти – управляющий совхозным отделением.
- Товарищи студенты, занимайте автомашины – распорядился он. На двух грузовиках, наскоро приготовленных для перевозки людей, их везли еще час в деревню Чесноки. После вселения в общежитие и ужина студенты отправились в совхозный клуб на танцы под радиолу. Кроме танцев в клубе был хороший биллиардный стол. На танцы пришла и местная молодежь. Местные тоже стали приглашать студенток танцевать. Это не понравилось студентам, отслужившим в армии. Они считали, что у них особые права на этих девчат. Кто-то кому-то что-то сказал, кого-то толкнули. И началась драка между студентами и местными парнями. Местные стали выламывать из забора жерди и «махать» ими, а двое или трое студентов схватились за ножи. Но обошлось, порезанных и покалеченных не было. «Помахались» и успокоились. Начальство приняло свои меры. Утром после завтрака группу разделили на две части. Девчат оставили в Чесноках, а юношей увезли за пятнадцать километров на центральную усадьбу совхоза для работы на сушилке. Там же их и поселили в старом амбаре. Вдоль длинной стены амбара были сколочен топчан. На топчане лежали матрасы, накрытые постельным бельем. Рюкзаки и чемоданы студенты сложили под топчан. В стенах амбара были дыры, через которые можно было наблюдать полет воробьев на улице. Но молодежь не унывала. Один стал настраивать гитару, другой вывернул электролампочку, развинтил патрон, подсоединил катушечный небольшой магнитофон. И амбар заполонил хриплый голос Эдит Пиаф: «Падам, падам …». Эдит Пиаф сменил страдающий голос Петра Лещенко, поющего о родине и журавлях.
Утром начались будни. Работали в три смены. Боязного, привыкшего на заводе к дисциплине и трудовому ритму неприятно поразили неорганизованность и бестолковость низшего звена совхозных руководителей. Перед началом смены начальник сушилки объяснит задачу. Только начали ее выполнять, бежит механик:
- Ребята, прекращайте! Срочно нужно перелопатить зерно в амбаре №5! Только начали перелопачивать, бежит бригадир грузчиков:
- Ребята, выручайте! Пришли машины за сухим зерном! Задерживать их нельзя! А мои женщины не справляются! И так всю смену. Оборудование и электрокабели изношены. Вышел из строя электропогрузчик. Пришел механик. Шла первая половина дня, а он был пьян, едва держался на ногах. Взяв пассатижи с неизолированными ручками, стал вскрывать электромотор погрузчика. Один из студентов не сдержался:
- Ты что делаешь?! Тебя же ударит током!
- Кто здесь механик? Ты или я? Понаехали тут, умники! Студент, покрутив пальцем у виска, отступил. В этот момент из электромотора вылетел сноп искр, а механика отбросило от погрузчика метра на два. Удивительно встал он совершенно трезвый. Минут через двадцать погрузчик заработал.
Студент Алексей Гуриев, отслуживший пять лет на флоте, встречался с местной девушкой, работавшей на сушилке. Местные женщины работали на сушилке только днем. Гуриев после ночной смены позавтракал и пошел повидать зазнобу. За обедом он рассказывал:
- Иду, смотрю. Двое местных парней погрузчик перекатили, и один пошел за колонну распутать зацепившийся кабель. Естественно рубильник не отключен. Изоляция у кабеля порвана, его ударило током. А отцепиться не может и никто его не видит кроме меня. Я подбежал, отключил рубильник и его оттащил от кабеля. Так он же меня и материть стал, что я влез не свое дело. Я ему говорю: «Дурак! Я же тебе жизнь спас!» Не слышит, матерится. Я понимаю, это он с перепугу.
Студенты, не занятые во вторую смену, вечера проводили в кино, на танцах. Иногда по вечерам великовозрастные выпивали. Потянулись за ними и остальные. Боязный в детстве перенес энцефалит и менингит, поэтому, никогда ранее не пил алкоголь. Однако, чтобы не прослыть белой вороной, тоже стал выпивать и при этом быстро «отключался». Это вызывало шутки, так как считалось геройством много выпить и остаться на ногах. Однажды во время выпивки один из великовозрастных обвинил более молодого сокурсника в трусости. Возник спор, и старший товарищ спросил:
- А сможешь в полночь один сходить на кладбище? И молодой пошел. Боязный как всегда с ним бывало «отключился» и не дождался молодого с кладбища. Утром студенты проснулись от шума и криков за стеной. Около амбара стояло человек тридцать сельчан, угрожавших расправой студентам. Время от времени они показывали пальцами на амбар. Около стены амбара лежало два креста. Оказывается после одного ночью на кладбище ходил и другой спорщик. А чтобы доказать, что они там были, принесли по кресту. С большим трудом староста группы и руководители сушилки уговорили собравшихся оставить все это без последствий. Естественно студенты восстановили могилы.
На центральной усадьбе работало подразделение военных водителей. Десять водителей с автомашинами были присланы с Курильских островов. По окончании уборки они подлежали демобилизации, а автомашины передавались совхозу. Они в основном возили зерно от комбайнов на сушилку. Так как комбайны работали практически круглосуточно, солдаты вымотались и говорили, что больше всего они хотят спать. Командовал ими офицер в звании майора. Сам он в работах не участвовал, а лишь транслировал по команде распоряжения совхозного руководства. Разослав своих подчиненных, он садился за руль одиннадцатой автомашины, которую лично пригнал с Курил, и колесил по району. Местные говорили, что он переспал со всеми женщинами легкого поведения. Возвращался он, обычно, сильно выпивши. Однажды, будучи пьяным, он не справился с управлением и врезался в повозку, на которой повариха везла обед в поле для комбайнеров. Лошадь погибла на месте, а повариху с тяжелыми травмами увезли в районную больницу. Майор заплатил за лошадь и договорился с мужем поварихи, чтобы тот не подавал в суд. С Дальнего Востока прилетели два подполковника, непосредственный командир майора и военный прокурор. Командир лично уговаривал мужа поварихи подать в суд на майора, так как у майора такой случай был не первый и он командование «достал». Но муж отказался, как говорили сельчане, он за всю свою жизнь не видел такой суммы денег, что ему дал майор. Пострадали при этом солдаты, майор заставил их копать огород у поварихи, сократив и без того короткий отдых.
Когда совхозный хлеб был вывезен с полей, солдат отправили на железнодорожную станцию за железобетонными плитами для перекрытий. Для помощи при погрузке с ними отправили Алексея Гуриева и Боязного. До станции было 130-150 километров. Автомашины шли по степной дороге. В какую бы сторону не поглядел Дамир – степь, степь до самого горизонта. Хлеб в основном был убран, но кое-где еще работали комбайны. Дамир ехал с Володей. Володя был украинцем, не по годам степенный и рассудительный. Володя обратил внимание Дамира на марево, висевшее над степью. Из-за этого марева не всегда можно было увидеть поворот дороги.
После окончания страды солдатам дали два дня отдохнуть. И сейчас они выспавшиеся и посвежевшие устроили гонки. На большой скорости машины мчались по дороге. Если та или иная не вписывалась в поворот, она выскакивала в поле и несколько десятков метров шла по полю. Володя в гонках не участвовал.
- У нас девять ЗИЛов. А у меня и майора ГАЗ-63. У Газ-63 высокая подвеска, чуть что перевернемся – объяснил он Боязному.
Когда шли назад с плитами некоторые водители продолжали лихачить. На первой машине ехал совхозный снабженец. Он хорошо знал дорогу. На третьей ехал Гуриев, который был уроженцем этого района и до службы на флоте не один раз проехал по этой дороге. Володя с Дамиром ехали пятыми. На одном крутом повороте вправо первая машина прошла нормально.
