Произведение «Aleks Ross (Александр Цывин) Древний камень на серебряной цепочке» автора AleksRoss - Литературный сайт Fabulae (страница 7 из 8)

коллекционеры называют “рубином Клеопатры”, охраняет любовь и красоту. Рубины ”голубиной крови” охраняют от ядов.
Но предметом его подлинной страсти стали лунные камни, коллекцию которых он мечтал создать (кстати, он никогда не мог понять, почему в знаменитом романе Коллинза желтый алмаз назван лунным камнем и как это столь знаменитый писатель мог допустить столь непростительную ошибку). Лунные камни могут быть молочно-белыми, светло-серыми, голубоватыми, лиловыми. Лунные камни поступали главным образом из Шри-Ланки и с Мадагаскара. Но настоящие знатоки знали, что лучшие лунные камни некогда добывали в горах Загросса, на севере Ассирии. О лунном камне существует множество легенд. Он считается наиболее почитаемым камнем у поклонников Луны. На его поверхности появляется белое пятно, растущее по мере того, как увеличивается сияние Луны до полнолуния. Сила его воздействия достигает максимума в июньское полнолуние. В это время в камне концентрируются особые магические силы. Когда-то считалось, что он обладает особым мистическим качеством, которое связывалось со свечением, как бы исходящим из самого центра камня. В древние времена это свечение ассоциировалось с мощной чувственной жизнью. Богатые вавилонянки даже клали лунный камень под подушку, чтобы сны их стали более сладкими, а ласки мужа более изысканными. У древних евреев лунный камень был символом любви, целомудрия и чистоты, именно поэтому он был желанным подарком невесте в день бракосочетания.
Лунный камень может принести облегчение человеку, испытывающему отрицательное влияние полнолуния, поглощая возбуждающую нервные стрессы лунную энергию. Индусы считают, что он успокаивает ум, пробуждая в людях любовь, мечтательность и нежность. В тибетской медицине он применялся для исцеления от эпилепсии и нервных припадков, душевных болезней, при параличе.
Джейкоб говорил страстно, яростно, он говорил в пространство, не обращаясь ни к кому в особенности. Ему надо было выговориться перед новой жизненной катастрофой. Наконец он остановился и бросил взгляд на Донована, ожидая увидеть скучающее лицо детектива, думающего лишь о том, когда можно будет приступить к составлению протокола об изъятии украденной ценности. Он увидел внимательное и сосредоточенное лицо думающего человека.
- Интересно рассказываете! – произнес Донован, когда Джейкоб замолчал. – Очень интересно. Надеюсь, что и я, в свою очередь, расскажу вам кое-что интересное...
- Что интересного вы можете мне рассказать? Как будете оформлять изъятие и сажать меня на второй срок?
- Честно говоря, вы вполне заслужили второй срок, но мне жалко вас. Не каждый сможет так поэтично рассказать о своей профессии. Загубить всю вашу жизнь из-за того, что вы хорошо проучили авантюристку, которая обобрала вас и за это получить, скажем, благодарность по службе или премию? Глупо!
- Вы можете предложить что-нибудь умнее?
- Представьте! Дело это совершенно невероятное! В моей, не очень бедной практике, совершенно невероятное. Мы уже давно следим за этой авантюристкой в связи с очень важным делом. Дело совершенно секретное и мы, катати, возьмем с вас расписку, что вы нигде даже не упомяните о нем под страхом возбуждения против вас дела по очень серьёзной статье, но об этом позже). Конечно мы следили за ней не в связи с её мелкими аферами по пятьсот долларов за небольшое театральное представление. Так вот, точно так же, как и вы, в её сети попал один дурачок. То есть, это мы поначалу думали, что он – дурачок. А он оказался классный вор по кличке «Акробат». И представьте себе, он в нее влюбился просто смертельно. Влюбившись, «Акробат», совершенно случайно пересекается с музейным грабителем высокого класса по кличке «Люггер», который «на заказ» для коллекционера из Саудовской Аравии украл из Иерусалимского музея Рокфелера редчайший лунный камень, принадлежавший, по предположению известного археолога Старки (J. L. Starkey), одному из израильских судей эпохи Самсона. Его так и назвали «Камень Самсона».
- Так это был «Камень Самсона»! – воскликнул Джейкоб. – Боже праведный, я держал в руках «Камень Самсона»!
Джейкоб вспомнил описание «Камня Самсона» в одном руководстве по геммологии. Этот камень даже на фотографии был словно озарен внутренним золотым мерцанием. Слабо люминесцировал он в рентгеновских лучах. И именно в рентгеновских лучах великий археолог Старки (J. L. Starkey) открыл загадочные древние надписи на нем. Он долго пытался понять, как сумели мастера четыре тысячи лет назад сделать надписи, видимые только в рентгеновских лучах, но так ни к чему и не пришел. И никто после него не смог разгадать этой загадки.
- Так вот, - помолчав, - продолжил Донован, - «Люггер» ограбил музей и вывез камешек в Нью-Йорк. И вот тут его совершенно случайно обокрал наш «Акробат». Как говорится, «оne thief robs another». Не зная подлинной ценности камешка (а оценивать у специалиста камень он побоялся), «Акробат» дарит его нашей даме по кличке «Красотка». Теперь представьте себе наше положение... Мы не можем прервать слежку за «Красоткой» и раскрыть себя, но и нДжейкоб, не дослушав детектива, захохотал как сумасшедший. .

- Как вы заметили, что я снял с неё камень? – Спросил Джейкоб, продолжая посмеиваться. - На таком расстоянии и при моей сноровке...
- Привычка наблюдать... - Донован пожал плечами.
- Еще один вопрос. Как вы узнали меня, мое имя, мой срок, за что я сидел?
Джозеф Рубин задумчиво поглядел в пространство.
- Семь лет назад я входил в группу детективов 12-го полицейского участка, которые вели оперативную разработку по вашему делу. Разумеется, вы меня не запомнили. А я вас, естественно, запомнил на всю жизнь – это было мое второе серьёзное дело. Но пойдем далее... Я не хочу вас топить и даю вам шанс... Оформим добровольную передачу вашей «находки» полиции. Вы напишете. что нашли этот камень на полу вагона, после того, как неизвестная вам дама вышла из вагона на станции Тарритаун, и сдали камень детективу Доновану, который случайно оказался в том же вагоне и которого вы запомнили по своему прежнему делу.
Джейкоб долго молчал.
- Вы даже не представляете, что вы для меня делаете! – прошептал он.
- Я-то представляю, - засмеялся Донован, - а вот вы, именно вы, кажется, не совсем представляете...
- Я – не совсем?! – с жаром возразил Джейкоб.
- Вы, вы! – усмехнулся Донован. – Дело в том, что Иерусалимский музей Рокфеллера объявил награду за находку камня – 25 тысяч долларов... Это десятая часть его реальной стоимости. Точнее, даже не десятая часть. Он – бесценен как уникальный и загадочный исторический артефакт. И по закону, сразу после оформления добровольной сдачи находки, 25 тысяч причитается вам.
Джейкоб на минуту оцепенел, а потом едва слышно прохрипел:
- Я официально получу всю сумму, а потом передам её вам?
- Вот этого я вам делать и не советую. Дача взятки должностному лицу. Тут уж вы от суда не отвертитесь. Однако мы заболтались. Давайте же мне камень и едем, наконец, в Нью-Йорк. Оформлять надо все по закону, в управлении полиции, а то не видать вам своих денежек.
- Как странна эта жизнь! - подумал Джейкоб. = Вот теперь, когда он только обрёл и уже терял свой самый прекрасный, самый изумительный камень, он обретал возможность осуществить свою чудесную мечту – самому поохотиться за камнями...
2.
Три месяца Джейкоб скитался по миру и побывол везде, где мечтал побывать. В конце своего путешествия он решил посетить Иерусалим. В Святом городе он в полной мере ощутил то, что психиатры называют «синдромом Иерусалима», своеобразный вид бреда, при котором ты чувствуешь себя Моисеем, Самсоном, Давидом, Соломоном...
Он бродил по городу, он обнимал его и впитывал в себя его воздух, его запахи, его пыль. Он обошел все древности и весь лабиринт узеньких извилистых улочек, путаницу каменных лестниц и террас, за тысячелетия отполированных до блеска и создававших фантастическую атмосферу мира, канувшего в вечность. Обилия фруктов, зелени, красных перцев, желтой хурмы, пряных черных маслин, бордовых плодов кактуса, а над всем этим - чудесный аромат кофе, которое так пахнет только в Иерусалиме, все это многоцветье, весь этот аромат придавалои базарам и лавкам Иерусалима ни с чем не сравнимое своеобразие…
Женщины из арабских деревень, с ног до головы закрытые черными абаями и хиджабами, медленно шествовали, ни на кого не обращая внимания, мужчины, облаченные в просторные и многоцветные джеллабы, с неизменной куфией на голове, быстрые, порывистые, говорившие так громко, словно сейчас начнется всеобщая потасовка, особенные манеры и обычаи феллахов и бедуинов -- все это дышало жизнью древнего мира Библии. Все тут бурлило, жило особой яростной жизнью.И наблюдая за возбужденной толпой, которая была подхвачена каким-то иррациональным, движением, он проникся восхищением к этой столь необычной и многоликой жизни.
За день до отлета в Америку он пришел в музей Рокфелера и долго бродил по его почти пустым залам. Во дворе музея находится одно из самых старых сосновых деревьев на Ближнем Востоке. По легенде, под этой сосной, книжник Ездра , живший в VI веке до н. э., «сидел и писал Тору для Израиля». В экспозиции талмудической эпохи он был поражен мозаичны полом древней синагоге в Эйн-Геди. Надпись, выложенная на полу синагоги поразила его своей бесхитростной мудростью: «Тот, кто пренебрегает своей семьёй, провоцирует конфликты, кражи имущества, клевещет на своих друзей или раскрывает секрет изготовления бальзама Эйн-Геди, является проклятым». Но обойдя весь музей, Музей уже закрывался, а Джейкоб так и не обнаружил там «Камня Самсона». Джейкоб бросился к служебной комнате с табличкой «Главный хранитель». Комната была пуста и лишь спустя несколько секунд Джейкоб увидел в углу комнаты, за письменным столом старого человека в маленькой черной ермолкой на голове. Это, очевидно, и был главный хранитель музея. Увидев Джейкоба, хранитель вскочил и закричал: "Сюда нельзя! Здесь служебное помещение! Немедленно покиньте комнату!" Не смущаясь резкими выкриками, Джейкоб быстро подошел к столу и коротко спросил без всяких предисловий:
- Где можно увидеть