Билет в один конец

проворчал:
- Что это ты такой грязный?! Мы ж тебя только помыли! – Он несколько раз провел по мне своей тяжелой рукой, стряхивая налипшие песчинки, - Ладно, пошли, непутевый ты наш!
Мы вошли в ангар вслед за «Лисой» - я мог наслаждаться ее запахом, стоявшем в полном безветрии. Увидев лежащую в углу рыжеватую шубку, я прошел в свою клетку, и взглянул на Семеныча, запирающего дверку с какой-то непонятной осторожностью. Он поднял голову, посмотрел мне в глаза, вздохнул, и произнес:
- Чего смотришь? Думаешь, мне хорошо? Этот билет, который тебе достался…, - Семеныч еще раз вздохнул и, уже тише добавил, - он может быть и в один конец.
Ему было тяжело – я чувствовал это. Он очень волновался, и его волнение едва не перекинулось на меня. Семеныч вздохнул еще пару раз, и вышел из ангара. Я метнулся налево, посмотрел на лежащую «Лису». Не зная, видит ли она меня, решил привлечь ее внимание и гавкнул. Негромко, чтобы не поднять шум, так, слегка. «Лиса» подняла голову, и я увидел ее глаза. Я гавкнул громче, давая ей понять, что пора. «Лиса» смотрела на меня, словно не понимая, что мне от нее надо. Пришлось показывать.
Я взглянул на верхний край сетки, на трубу, вокруг которой она была закреплена и, отойдя на самый край клетки, сделал несколько быстрых шагов и прыгнул!
Передние лапы перелетели через трубу, не задев ее, но с задними вышло хуже – я не успел их подобрать до конца и правая слегка зацепилась за трубу, изменив траекторию полета. Я резко свалился вниз и, несмотря на боль от неудачного приземления, тут же вскочил на ноги и подбежал к клетке, откуда удивленными глазами смотрела на меня «Лиса». Удивительно, но поднявшийся было лай, сразу утих, словно все вдруг поняли, что могут выдать меня.
Я вплотную приблизился к клетке «Лисы», слышал ее дыхание, эмоции, настроение. Она смотрела на меня, и в ее глазах можно было прочесть восхищение, восторг, удивление! Мне это было очень приятно, но я, ни на секунду не забывал, что ей надо повторить мой прыжок, иначе ничего не получится.
«Лиса» поняла сразу. Она вообще была очень понятливой, так что мне теперь оставалось надеяться, что она сможет перепрыгнуть через высокую преграду. Она отошла назад, взглянула на меня, и сразу побежала. Еще до прыжка, по разгону, я понял, что у нее не получится. Так и произошло! «Лиса» врезалась в сетку, не долетев до трубы и половины расстояния.
Это был конец. Мы оба поняли это, и она больше не пыталась повторить прыжок. Дверь в ангар всегда была просто прикрыта – ни Семеныч, ни кто другой не утруждали себя запирать ее на замок, я знал это, и уйти сейчас для меня было проще простого: толкнуть дверь и выбраться в прорытый ход на свободу, а там, поминай, как звали! Но я не мог уйти. Не мог оставить «Лису», хорошо сознавая, что рискую каждую секунду. Просто не мог и все…
Мы лежали, разделенные сеткой и молча смотрели друг на друга. Я многое хотел ей сказать, но в ту минуту все было лишним. Важным было лишь то, что она не легла, как обычно, в дальнем углу своей клетки, а устроилась так, что наши носы почти соприкасались. Как я мог уйти?
Не заметил, как мы уснули, и понял это, услышав чьи-то громкие голоса и знакомый скрип открываемой двери. Я вскочил на ноги. В ангар входили несколько человек, щурясь после яркого солнца, широким лучом ворвавшегося в проем двери. Меня еще не заметили, и за эти секунды нужно было не только решить, что делать, но и выполнить. Я обернулся и посмотрел на «Лису». Она тоже стояла на ногах, и была напряжена. Мы встретились взглядами - она отпускала меня! Ее взгляд требовал, чтобы я воспользовался моментом и сбежал отсюда на свободу, где еда пахнет охотой, ты сам себе хозяин и не делаешь то, что хочется другим.
Я задержался лишь на мгновенье, пытаясь запомнить ее навсегда. В это мгновенье она была так прекрасна, как никто и никогда в моей жизни! И я рванул!
Мне удалось проскользнуть между ногами удивленных людей и вырваться на площадку. Я изо всех бежал сил к сетке, к прорытому  ходу, и уже ничто не могло меня остановить! Мне казалось, я слышу голос Семеныча, но и это не стало препятствием к свободе, к которой стремился с самого начала своего заточения. Мне не нужны ни распрекрасная еда, ни приятные катания в круглой норе, ни все остальное, что взамен свободы предложили люди! Мне была нужна только свобода!
Я влетел в вырытый проход, протиснулся под царапающей спину сеткой, и вырвался наружу, оставляя на сетке целые клочья шкуры. Боль была ужасной, но все же недостаточной, чтобы остановить меня. Обернувшись всего раз и лишь на одно мгновенье, я увидел подбегающего к сетке Семеныча. Мне показалось, на его лице играет... улыбка!
Я убежал в степь, где было множество нор и прорытых кем-то ходов, здесь меня никто не мог ни найти, ни тем более поймать. Я прятался до тех пор, пока людям не надоело искать. В конце концов, поиски прекратились, и я смог вернуться к забору, чтобы издали посмотреть, не видно ли где «Лисы». Ее не было. Никого из тех, кого знал, я больше не видел, хотя приходил к забору каждый день. Приходил, ложился где-нибудь в тенечке, чтоб не так заметно, и ждал – а вдруг она сейчас выйдет…

…С июля 1951-го по сентябрь 1962-го состоялось двадцать девять собачьих полетов в стратосферу на высоту 100-150 километров. Восемь из них закончились трагически. Собаки гибли от разгерметизации кабины, отказа парашютной системы, неполадок в системе жизнеобеспечения. «Смелый», «Дезик» и «Лиса» - первые в этом списке…