ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ
1.
В Итильский поход выступили с первым снегом. Вперед в полном составе с семьями и скотом двинулся улус Сагыша, верного помощника Калчу. Его целью было разбить кочевья на левом берегу Итиль-реки напротив хазарского Ирбеня, с тем, чтобы направлять купцов под охраной к Дарполю. Тремя днями позже из столицы выступило двухтысячное словенское войско. Шли с разбивкой на четыре хоругви с тем, чтобы в Ватажных Ямах ночевало не больше одной хоругви, где, впрочем, тоже на пятьсот ратников юрт и «корзин» не хватало, зато имелась огражденная стоянка для купеческих караванов и не надо было тратить сил на установку походного фоссата. Спешить особо не спешили, устойчивый лед на Итиль-реке мог появиться не раньше, чем через две недели.
Князь с воеводами ехали в головной хоругви. Главным их развлечением было наблюдать, как по мерзлой земле скользят двадцать санок, каждую из которых тащили по четыре собаки. Это и являлось главной придумкой чудо-мастера – санки способные безопасно везти по тонкому льду до десяти пудов оружия и припасов. Увы, собаки не привычные бегать в упряжке слушались из рук вон плохо, больше норовили вырваться и сбежать, чем налегать на постромки.
– Привыкнут, и все будет хорошо, – оправдывал их неумение Ратай, ехавший рядом с князем.
Воеводы откровенно посмеивались над ним:
– Ты их еще кусать тудэйцев хорошо научи, чтобы нам ничего делать не пришлось!
– А если у них заяц перед носом выскочит, что станешь делать?!
– Или за сучкой с течкой все погонятся!
Князь воевод не осякал – пусть забавляются. Сам был занят другим: придумывал, что делать, если из зимнего нападения на тудэйцев ничего не выйдет.
На стоянках он приказывал заготавливать в береговых зарослях двухсаженные жерди. На вопрос: зачем, усмехался:
– Кто первым догадается, получит дирхем.
– Это для тех, кто провалится под лед, чтобы утонуть не могли, – на пробу предположил Корней.
– Тепло, но не горячо.
– Это чтобы впереди себя большой щит по льду толкать, – заметил еще кто-то.
– Холодно.
– Для заборов-рогаток.
– Совсем не то.
Но Ратай не был бы Вторым После Князя, если бы на третий день не сообразил:
– Хочешь мостки по льду прокладывать?
– Получай заслуженную награду, – протянул князь оружейнику монету.
Холодные ветры со снегом и дождем порядком отравляли походное настроение. Но выручали напросившиеся в поход мамки и четыре ватаги «юниц» нового набора, закутанные в одеяла и войлочные полости по самые глаза, они стоически переносили трудности пути, лишая мужчин возможности жаловаться. Да и то сказать, двойной запас теплой одежды и котлы с горячей мясной похлебкой делали холод вполне сносным. Даже ночевка по тюргешскому обычаю в войлочных мешках обшитых кожей на снегу болезненных последствий не оставляла. Чтобы показать пример, Рыбья Кровь сам тоже укладывался спать на земле. Правда среди ночи все же просыпался и шел погреться под теплый бочок Ырас, ночевавшей в его колеснице. Но кто такое поставит князю в вину?
Хуже всех переносил поход Буним, князь сжалился, позволил ему ночевать в ямном доме вместе с самыми простуженными воинами.
Зато по прибытию в Заслон все войско ожидали натопленные бани и ночлег под крышами.
Гарнизон городища встретил походное войско со всем радушием, на которое был способен – еще бы, конец однообразному обустройству и впереди нечто боевое и молодецкое. За истекшие месяцы тудэйцы лишь дважды делали попытки проникнуть на полуостров, чтобы как-то поквитаться с дарпольцами, но оба раза сторожевые псы поднимали тревогу и тудэйские вылазки благополучно отбивались. Вестей со Змеиного доставить было некому – «Милида» уже месяц как была вытащена на берег в восточной бухте Заслона. Но мало кто сомневался, что его двухсотенному гарнизону с шестнадцатью камнеметами и двумя Большими пращницами может что-то угрожать, разве что все фелуки Хазарии пойдут на его приступ. Беспокоились больше за Сосед-Вежу.
Одновременно с войском в Заслон прибыл большой купеческий караван из Ирбеня, привезший помимо товаров, молодых рабынь и последние новости западных земель: Хазария собирается заново отвоевать у арабов Дербент, Романия воюет в Таврии, чтобы расширить фему Таврику на весь полуостров, Словения раскололась на две половины, полянское и уличское княжества отказались платить полюдье словенскому кагану.
– А мои княжичи как? – спрашивал Рыбья Кровь у старшины словенских охранников каравана.
– Пока с Яика приходят вести о победах их отца, князья Смуга и Тур никому не прикосновенны, – заверил тот Дарника.
Такой ответ хоть и обнадеживал, но одновременно вызывал и тревогу: при первом поражении Князьтархана словенские князья сполна отыграются на его сыновьях. Не пора ли их перевести сюда, на Яик, отдать Смуге лесной Север, а Туру все Итильское левобережье, размышлял Рыбья Кровь. Мысль об Итильском левобережье пришла ему не случайно. Соглашаясь полтора года назад на поход против кутигур, он мечтал о том, как раз и навсегда покончит с вторжениями степняков с востока, просто по хорошей цене скупая у них шерсть и кожи. За прошедшее время он в этом не шибко преуспел, что служило поводом для шуток за его спиной собственных воевод. Ну, а почему тогда ему самому не стать таким кочевым хищником, у которого весь правобережный Итиль будет задорого покупать сукно, войлок и кожи? Так что, если не получится с тудэйцами, надо срочно посылать в Дарполь за повозками с сукном и кожами и двигаться к Ирбеню.
Дав всему войску немного отдохнуть, князь с тремя хоругвями двинулся вверх по реке, туда, где необъятная дельта сужалась до двух речных рукавов, и где очередной ям превращался в опорное городище Озерцо.
Надежды Ратая потихоньку стали сбываться: к прибытию в Озерцо собаки в упряжках потихоньку освоили то, что от них требовалось, и уже послушно везли на санках одного, а то и двух ратников.
В Озерце князя поджидал гонец от Сагыша, сообщивший, что его улус достиг Ирбеня и, как Князьтархан указывал, расположил свои кочевья вдоль реки на двадцать верст так, чтобы все с реки и правого берега видели развевающее над ними Рыбное знамя Яицкого князя. Еще Сагыш спрашивал, можно ли после установления ледостава сделать пробные набеги на правый берег. Требование было весьма щекотливым, ведь полностью без набегов пребывание там кутигур утрачивало всякий смысл. И назад с гонцовой ватагой Дарник послал опытного сотского-словенина, который должен был правильно направлять эти набеги и при необходимости вести переговоры с хазарской стороной.
Озерский воевода подробно рассказал князю о тудэйских вылазках. Оказалось, что они вовсе не боятся выходить в открытую степь и дважды за последнее время по ночам пытались подойти к Озерцу со стороны пастбищ, ранили троих пастухов, подстрелили с десяток коней и захватили пару дюжин овец. Их наскоки порядком озадачили князя: как по тонкому непрочному льду сумели они переправиться со своих островов? Оказалось, что у камышовых людей есть специальные маленькие лодочки на одного человека, сшитые из тюленьих шкур и при помощи весел-лопаток и весел-крючьев этот человек спокойно может передвигаться по любому льду и полыньям. Перебравшись на таких челнах на коренной берег, лазутчики закрепляли на каком-либо могучем пне конец длинной веревки, по которой потом ромейской лебедкой подтягивали большой плот с двумя десятками воинов. Ратай пришел в полный восторг от сей придумки и стал требовать, чтобы ему непременно добыли хоть один такой плот и тюленью лодочку.
Дожидаясь крепких морозов, ратники занимались непривычным делом: плели по ратайским образцам из веток снегоступы, связывали из жердей мостки, опробывали собачьи упряжки нагруженные припасами. На некоторые из санок Ратай с помощью подпорок установил большие пехотные щиты на случай, если придется приближаться к отстреливающимся из луков тудэйцам.
Пять дней на замерзшем озерце-старице ратники по очереди упражнялись в ходьбе на снегоступах и прокладыванию сплетенных из веток и жердей мостков. Поглядев на их действия, Дарник распорядился сделать связки по четыре человека, с тем, чтобы если провалится кто-то один, трое остальных могли по привязанной к нему веревке легко вытащить бедолагу. Заодно велел вместо щитов навались на санки войлочных полостей и одеял, а на шести собачьих упряжках поставить малые железные печки с горящими углями, с тем, чтобы можно было тут же, на острове быстро разжечь костер и дать обогреться тем, кто провалится под лед. Чтобы приободрить заметно робеющих воинов, Рыбья Кровь на себе показал, как все может быть: прыгнул в специально вырубленную полынью и даже без помощи веревки сам выбрался из нее, вылезая на лед не передом, а спиной, опыт по этой части он приобрел еще в родной Бежети. Следом даже без костра разделся, обтерся полотенцем и влез в сухую одежду.
Со смотровой вышки Озерца были определены по дымам места нахождения двух ближних жилых островов и четырех-пяти дальних. До ближайшего из них было не более двух верст. Туда и решили нанести первый удар.
И вот дождавшись середины по-настоящему морозной ночи, первые четыре сотни двинулись в путь. Как воеводы не отговаривали князя от участия в нападении, он их не послушался:
– Я всех в это дело втравил и не мне отсиживаться позади?!
Пожалел лишь панически боявшегося ледяной воды Афобия и героически рвавшуюся вместе с князем Ырас:
– Сиди в колеснице и грей мне ложе. Будешь лечить меня лучше горячей печки.
Связал себя с тремя липовцами, тем такое хождение по льду в снегоступах было вполне привычным делом. Из оружия взял с собой клевец, два метательных ножа, а вместо страховочной жерди лепестковое копье, из доспехов: легкий шлем, безрукавку из бычьей кожи на войлочной подкладке и один стальной наручь в замену локтевого щита. Еще надел теплый шерстяной плащ, который сбрасывался одним движением плеч.
Разумеется, оголтело рисковать князь не собирался, поэтому вперед пропустил длинную цепочку из полусотни ратников, взглядом и жестом подбадривая их. Первыми пошли на лед десять собачьих упряжек, за ними сорок ратников с мостками в руках. Затем двинулись еще десять упряжек, за которыми зашагал во главе сорока пешцев и Дарник. Снегоступы были величиной с локтевой щит, ноги на них крепились посередине, отчего идти приходилось в сильную раскоряку. Но ничего, все так шли, и чувство опасности не давало никому потешаться над собственной неуклюжестью.
До ближайшего острова было саженей сто. Дошли без помех. Небольшая передышка и дальше. Князь остался на острове проследить, как перейдут по выложенным мосткам вторая и третья сотни и прямо по льду волоком перетянут большие мешки с харчами и одеялами.
Нарушая его распоряжение, на первый остров перебрался Ратай с лебедкой, слишком загорелся по тудэйскому примеру перетягивать по льду веревками собственные большие плоты-волокуши с грузами (когда только успел). Предъявленные чуть позже Дарнику два «плота» представляли собой каркас из жердей обтянутый кожей, на который действительно можно было нагрузить вчетверо больше, чем на собачьи санки.
Провалы под лед начались уже при переправе на третий
