Морской царь ЧАСТЬ 3 (1)

не может любить еще и еще, да, другие мужчины вызывают у нее стойкое отвращение, да, после князя еще трое мужчин побывали на ее ложе, но это только укрепило ее в привязанности к князю.
Теперь разговоры о Дьянге среди «куриц» шли день за днем. Затем они взялись за князя.
– Почему ты не можешь сам поговорить с ней?
– Если сам найдешь ей мужа, то она тебя наверняка послушается.
– Неужели она так противна тебе, что ты и смотреть на нее не хочешь?
Рыбья Кровь терпеливо пытался их вразумить:
– Мне вас всех хватает выше темечка. Вы же знаете, что слишком горячая женская любовь не для меня, взамен я такой любви дать не могу и буду всегда чувствовать себя виноватым. Да и времени на это нет. Хотите, чтобы воеводы на меня пояс верности надели, чтобы я больше войском занимался?..
Добило же его новое сообщение Калчу в Курятнике о том, что в кочевьях имеются три беременных женщины, которые утверждают, что беременны от Князьтархана: как быть с ними?
Вот теперь Дарник разозлился по-настоящему. Выставил жену с Евлой за дверь и держал гневную речь уже только перед Калчу, Лидией, Эсфирью и Оловой.
– Объясните раз и навсегда этим безмозглым девкам, что да, я согласен их всех взять к себе в наложницы, но только на определенных условиях. Буду посещать их два-три раза в год, и за это они не смеют ни на миг оказываться с другим мужчиной наедине. В случае измены будут обезглавлены. Я так уже делал когда-то, буду делать и впредь.
– А как быть с детьми, если они действительно от тебя? – осведомилась Калчу.
– Когда детям исполнится по три года, всех их заберу в Дарполь, в особый княжеский приют. Матери смогут видеться с ними не больше двух дней в неделю.
– И девочек? – уточнила Эсфирь.
– И девочек.
После таких слов разговоры о внебрачных княжеских детях надолго прекратились. С претензией была лишь одна Евла:
– А моего второго ребенка ты у меня тоже в три года заберешь?
Было от чего уже прямо лезть на стену.
– Твоего заберу, как только он родится!!! – прорычал он.
По весне в Дарполе начались массовые роды, в день по пять-шесть чад. Не обошло сие счастье и княжеский гарем. Второго мальчика родила Милида и вторую дочь Евла. На этот раз имена им выбирал Дарник. Сына назвал Вышеславом, а дочь – Любославой, или просто Любашей – именами для настоящих наследных словенских князей.

4.
Как не готовился Дарполь к весеннему половодью, оно все равно принесло немало бед. Сильно пострадала Петля и Кятский посад, с его саманными домами. Зато все свайные постройки хорошо выдержали водный натиск. Забавно было видеть со сторожевой вышки, как хозяева перемещаются между своими жилищами на малых челнах и плотиках и загоняют на крышу коз и собак. Убытки потом возмещали, делая займы в княжеской и войсковой казне, что превратило в должников очень многих, но тоже стало еще одним знаком основательного городского управления. Зато вырытые обширные ямы вдали от реки на все лето наполнились водой, давая жизнь густой траве по своим берегам.
Как только река вернулась в свое русло, Рыбья Кровь выступил в долгожданный поход. Для серьезного вторжения в Персию ему необходимо было трехтысячное войско с шестьюдесятью повозками и таким же числом камнеметных и стрелковых колесниц, впрочем, тридцатью стрелковыми колесницами он мог и пожертвовать, но тридцать камнеметных колесниц ему нужны были непременно. Спустили на воду и опробовали пятую бирему, но даже все четыре имеющихся в Дарполе биремы могли загрузить в свой трюс в сложенном виде не больше двенадцати повозок и шестнадцати колесниц. Стало быть, им предстояло совершить через малонадежную тысячеверстную морскую гладь не меньше пяти ходок. При самых лучших погодных условиях на переброску к южному берегу Хазарского моря необходимо было, по крайней мере, восемь месяцев. Только и оставалось воскликнуть: «Сколь велики вы мои морские владения!»
Некоторые воеводы во главе с Макариосом предлагали другой выход: гнать повозки, колесницы и конницу вдоль восточного побережья, а припасы, в том числе пресную воду, подвозить им биремами с лодиями. От этого, правда, терялась неожиданность набега, но прибавлялся слух: «Словене идут!» и персидские эмиры должны были срочно собирать и готовить большое войско – за что, собственно, и плачены ромейские солиды. В конце концов, решили совместить оба этих замысла: пока войско идет берегом и две биремы снабжают их чем надо, сам Дарник с двумя остальными биремами сделает простой пиратский набег на Гурган.
В речных тугаях не успели распуститься еще все листья, как Дарполь опустел. В нем остались крепостная хоругвь, ремесленники и жены ратников. Двухтысячный конно-повозочный полк под управлением Макариоса (как же ему хотелось совершить то, что не удавалось даже Александру Македонскому) двинулся на восток, а флотилия из четырех бирем, шести лодий и одного дракара с тысячью гребцов-ратников, выбравшись из устья Яика, разделилась надвое: две биремы с пятью лодиями направились вдоль берега к Эмбе, а две биремы с лодией и дракаром повернули на юг в открытое море к Секрет-Веже.
  Впрочем, как только северный берег превратился в узкую линию, Рыбья Кровь велел поворачивать своим биремам на запад.
– Заберем «Милиду» из Заслона с собой, – так он объяснил воеводам свой маневр.
Нетерпение переполняло князя, все время хотелось делать что-то сильное и ловкое. Целую смену отсидел с гребцами на веслах, даже через рукавицы до водяных волдырей натерев свои ладони, с деловым видом немало сделал кругов по всей биреме, якобы занимаясь ее осмотром, слазил и на мачту, с удовольствием пару часов посидел там на наблюдательной жердочке, подставляясь и солнцу и приятному ветерку, дважды закрывался в своей каморе, три на три аршина, с Ырас, чтобы утомить себя еще и любовными утехами.
Часто посматривал в сторону пятой биремы, вспоминая, сколько было среди «куриц» волнения из-за ее названия. После «Милиды» и «Калчу», каждая из советниц жаждала, чтобы и ее имя досталось грозному кораблю. Пришлось выкручиваться и объяснять, что «Романия» – это скрытое имя всех ромеек, а «Хазария» – имя Эсфири. Многие предлагали назвать бирему «Любашей», но Дарник в последний момент отказался – слишком рискованное дело, а ну как ребенок не доживет и до года, как треть других младенцев? Поэтому пятую бирему назвали «Русия», как персидские купцы называли Словенский каганат, так сказать в честь всех дарпольских женщин-словенок.
С веселым злорадством косился Дарник и на Дьянгу. Стараниями Калчу и Ырас влюбленная кутигурка была все же взята на «Романию» при условии полного овладения ратным ремеслом, дабы иметь право всегда находиться при Князьтархане. Едва вышли в море, как несчастную вдовицу стало сильно тошнить, и, найдя укромный уголок, она сидела возле борта биремы с головой накрывшись мешковиной. Ырас время от времени подносила ей какое-либо питье, но это помогало мало. Надо оставить ее в Заслоне, решил он, вот только не знал, следует ли ему там хотя бы разок допустить ее до себя, или все же уговорить безумную вернуться в родное кочевье без любовных игрищ. 
Весь путь ветер был либо встречный, либо боковой, но общая воодушевленность походом и избыток сил были столь высоки, что на одних веслах, меняя гребцов каждый час, домчались до Заслона в два дня. Там уже дожидались отправки в Дарполь зимовщики со Змеиного острова. Наместник Заслона Янар «Милидой» и своими двумя лодиями благополучно произвел смену Змеинского гарнизона. По рассказам зимовщиков, их служба была тяжелой лишь из-за ледяных ветров. Сосед-Вежа тоже нисколько не пострадало. Поздней осенью возле их островов случилось два крушения персидских фелук и спасенные купцы зимовали вместе с дарпольцами, а теперь ожидали решения своей участи в Заслоне.
Дарник был великодушен: оплатил купцам товары доставшиеся зимовщикам и дал им повозки добираться под охраной в Дарполь, мол, там ваши единоплеменники заберут вас с собой в Персию. Зимовщики получили все обещанные фалеры с двойным жалованьем вдобавок. Многие из них рвались поучаствовать в набеге на тудэйцев. Нет, осадил их князь, сидите пока в Заслоне или в Дарполе, дайте отличиться другим ратникам. 
Два дня отдыха с погрузкой на суда снопов сухого камыша, заготовленного заслонцами, и снова в путь, теперь уже тремя биремами в Озерцо. Занятый делами князь совсем забыл про Дьянгу, и когда снова поднялся на борт «Романии» обнаружил ее снова затаившуюся у борта, близ рулевого. Ырас разводила руками:
– Ни за что не хотела оставаться на берегу.
На реке качка была совсем иной, и вдовица почувствовала себя значительно лучше.
До Озерца добирались мирно, не подчеркивая своей силы, со стороны можно было подумать, что вверх по реке плывет купеческий караван. Впрочем, тудэйцев их вид не слишком обманул, и у самого городища флотилия подверглась яростному обстрелу горящими стрелами, да так, что на «Милиде» и «Романии» загорелись связки камыша, пришлось от опасного груза срочно избавляться. Князь тудэйским обстрелом остался доволен – теперь никто не сомневался в справедливости их карательного набега, или «наплыва», как шутили гребцы.
Озерцо выглядело как настоящая осажденная крепость. За три месяца на него было совершено больше десятка нападений. Еще сильней досталось Потеповке, она была в полной осаде, так что и сейчас к ней не могли пробиться две озерищинских лодии. Промежуточные острова постоянно переходили из рук в руки, так что превратились в полную пустошь. Но сигнальная вышка в Потеповке действовала и по ночам световые мигания с нее указывали, что гарнизон там держится.
Выслушав доклад воеводы Озерца, Дарник, не давая флотилии отдыха, сразу направил ее в сторону Потеповки. Биремы не лодии, обстрелы из луков и копьеметалок на них никак не отражались, а вот дружные залпы камнеметов сметали вокруг все живое на добрую сотню шагов. Худые и оборванные потеповцы встречали моряков как своих освободителей, да так оно было и на самом деле. Из двухсот человек в живых осталось чуть больше половины, много было раненых, все островные постройки разрушены и сожжены, завезенная скотина осталась целой, только та, что была укрыта в самом городище. Сам Потепа был ранен аккурат в тот бок, что и в Вохне.
– Тебе на этом месте отдельную броню носить надо, – шутил князь, награждая хорунжего серебряной фалерой.
Уже со следующего дня под Потеповкой развернулись широкие военные действия. Окружающие островки подверглись вторичному еще более полному разорению и сожжению. Так как хазарский берег тут был ближе, чем озерцовский, то за камнями для камнеметов отправлялись туда. Вскоре сборщиков камней посетил небольшой отряд вооруженных хазар. Посылать переговорщика в Потеповку они наотрез отказались, Дарник интереса ради сам отправился к ним, объяснять кто они и зачем здесь. Больше всего хазарского сотского интересовало, будут ли «яицкие люди» останавливать торговые суда и требовать с них пошлину и вздохнул с облегчением, когда князь заверил, что ничего такого не будет, а вот покупать у хазар зерно и коров они готовы в любом количестве.
Превратив в пепелище с полдюжины соседских островков, флотилия развернула свои носы вниз по