клокотавшая в ней страсть рвалась через всё её существо мне навстречу. Этим немало изумив меня. Она широко распахнула глаза, словно пытаясь заглянуть мне в самое сердце. В глубины моей души. Ни на секунду не отводя взгляда и тяжело дыша, она облизывала свои губы. И вдруг зажмурилась, изогнувшись подо мной, руки её скользнули по моим плечам, но я, предугадав её намерение, перехватил их и крепко прижал к кровати над её головой. Клокочущий звук между рычанием и сном сорвался с её губ. И я неосознанно вторил ей лишь немногим громче. "Еще" - выдохнула она - "еще". И рванулась мне навстречу, обхватив мою поясницу ногами. Спустя несколько минут мы без сил лежали на кровати, не в состоянии разорвать объятий. Переплетая ноги и волосы, и руки и пальцы в какой-то немыслимой позе и сложно сказать, где в эту минуту кончался я и начиналась она, и наоборот. Подушки, одеяло, плед валялись на полу вокруг кровати. Простынь под нами сбилась и скомкалась. Но даже пошевелиться и протянуть руку было просто невозможно и выше наших сил. Нас словно расплавило и вплавило друг в друга. И время снова остановило свой бег. Солнце показало свои первые лучи, застав нас в объятьях друг друга. Засыпая, я украдкой посмотрел на её лицо. Глаза её были закрыты, она мерно дышала, складки у рта разгладились, а лицо выражало покой и умиротворенность. Я тихо вздохнул, счастье и покой переполняли меня. Глаза закрывались, и я проваливался в сладкий крепкий сон.
Проснулся я резко, словно кто-то толкнул меня в бок. Она сидела на краю кровати и застегивала рубашку на груди. Видимо она старалась одеваться как можно тише, чтобы незаметно улизнуть от меня. Некоторое время я наблюдал за ней из-под прикрытых век. Потом громко и насмешливо спросил: "Сбегаем?" Она вздрогнула от неожиданности и посмотрела на меня. "Доброе утро, герой-любовник" - с легкой добродушной насмешкой сказала она. А я вдруг вспомнил, как попался с её глупой загадкой, когда она спросила меня: "Что делает мужчина после секса в постели? - И простодушно ответил. – Спит, наверное". Она тогда улыбнулась, покачав головой: "А вот и нет. Мешается". И засмеялась. Вот теперь она сбегает. То ли решив, что мешает мне, то ли я ей мешался. "Что, сударыня, спешим верхом обскакать свои охотничьи угодья с утра пораньше?" - спросил я в её спину. Фраза вышла двусмысленная. И это меня порадовало. "А хоть бы и так - весело отозвалась она, застёгивая ботильон и разглядывая пряжку. – Вам-то что за дело, сударь?" Она вышла в коридор. "Проводишь?" - крикнула она оттуда.
Натянув спортивные штаны, я босиком и без рубашки вышел к ней. Вчерашнее вино слегка дало о себе знать. Хотелось в душ и ещё хоть немного подремать. Облокотившись о стену, я сложил руки на груди и разглядывал её при дневном свете как-то по-новому. Словно не было этих дней рядом, словно мы не провели эти ночи, каждую из них, вместе. Сегодня она казалась мне другой. Тонкой и острой, как стальная игла. "Вещь, кстати, нужная и весьма серьезная" - мысленно добавил я и усмехнулся своим мыслям - "Steel baby" . Она застегивала пальто, и пальцы её слегка дрожали. Видя, что я не двигаюсь с места, она подошла ко мне и, привстав, потянулась и поцеловала меня легким касанием губ к губам. "Пока" - шепнула она. Я отошёл, пропуская её к двери. "Знаешь, ты никогда не выйдешь снова замуж" - тяжело и устало сказал я. Она обернулась, держась за ручку двери: "Почему это?" "Потому что за мужчиной ты не видишь человека" - зло бросил я ей. Она вышла, хлопнув дверью. Я выглянул в коридор и крикнул ей вслед: "Доброй охоты, Багира". Услышал, как открылись двери лифта, как она шагнула в него. "И тебе, Акелла, не промахнуться" - ответила она, когда двери лифта уже стали закрываться, и тем самым лишив меня последнего слова.
"Вот сука" - хлопнул я дверью сильнее, чем полагалось. И пошел досыпать. Проспал я до самого вечера, благо мог себе это позволить. Вечером я допивал вино и смотрел старые фильмы. Ни сегодня, ни завтра я не ждал её звонка. Забеспокоился я лишь к концу недели. Работы выдалось много, и я приходил усталый и раздраженный. Иногда я думал о ней, но не хотел звонить, оправдывая это нехваткой времени и напряженным графиком работы. Но когда неделя подошла к концу, я понял, что хочу оказаться рядом с ней, хочу вдыхать тонкий аромат её цветочных духов, наблюдать за её движениями. Хочу видеть, как она ходит обнаженная по моей квартире. Мне нестерпимо захотелось ей позвонить. Но я счел это глупым, проявлением слабости и более того совершенно лишним. Можно было, например, послать ей сообщение на телефон, спросить как у неё дела, удачно ли прошла охота. Но это было бы совершенным ребячеством с моей стороны. Я не видел смысла в подобном поступке. Нет, дело вовсе не в моей гордыне, если бы все было так просто, я давно бы ей позвонил. Но мне приходилось признать, что она не такая как другие. Не лучше, не хуже, просто другая. И только в одном из случаев я мог бы быть хоть сколько-то уверенным, что я ей нужен хотя бы в качестве героя-любовника в романе её жизни, в том случае, если она позвонила бы мне сама. Выбрав, так или иначе, мою кандидатуру среди всех прочих в её охотничьих угодьях. Что греха таить, я бы предпочел, чтобы она по собственному почину охотилась на меня, но здравый рассудок подсказывал, что ей, так же как и мне, приятнее охотиться на более свежую и молодую дичь. И никто не мог отказать нам с ней в этом праве на маленькие жизненные удовольствия. Как и в праве выбора. И всё же. И всё же я ждал её, ждал хотя бы её звонка. Я ждал целый месяц. Ждал и всё. Как полный дурак. У меня был её телефон и её адрес. Я мог позвонить сам или приехать к ней. Но предпочел уйти с головой в работу.
Через месяц я решил провести генеральную уборку. И случайно нашел за диваном её пояс для чулок. Ажурная, бессмысленная, декоративная деталь нижнего белья. К которой она пристегивала свои чулки. Возможно, тогда она так торопилась сбежать, что просто забыла его в спешке. А может быть, она просто не стала меня будить ради поисков этой детали, без которой можно обойтись. Впрочем, она могла оставить его и с умыслом. Закинув его за кровать в качестве мести. В надежде, что однажды кто-то из моих подружек обнаружит его там. Если бы милая "Кудряшка Сью" обнаружила его там, мне грозил бы серьезный "разбор полетов". "О женщины, коварство имя вам!" Я скомкал пояс и хотел сунуть его в карман, но прежде, сам не понимая зачем, поднес его к лицу и вдохнул. Тонкий едва уловимый аромат знакомых духов всё ещё стойко держался на кружевном изделии. Я сунул пояс в карман и подумал, что надо бы позвонить и отдать ей. Насколько я разбирался в женском белье, это украшение обошлось ей весьма не дешево. Однако я и сам понимал, это лишь уловка. Дешёвая уловка в попытке обмануть самого себя. Но я за неё ухватился. Во всех прочих случаях я, пожалуй, выкинул бы этот пояс к чертям собачьим. Но видимо не в этот раз. С одной стороны меня злила моя неожиданная "старческая" сентиментальность. С другой я успокаивал себя тем, что есть повод. Я сунул пояс в карман и преспокойно забыл о нем на несколько дней. В пятницу я собрался отнести куртку в химчистку и, разбирая карманы, снова выудил из неё пояс. В этот раз я аккуратно упаковал его в оставшуюся от подарков к рождеству коробочку, перевязал ленточкой и убрал подальше. "Отдам, непременно отдам ей, как только она придет" - решил я про себя. Само собой, о коробочке я благополучно забыл.
На следующий месяц я уже четко осознавал, что она не придет и не позвонит мне сама. Ни завтра, ни через неделю, ни через год. Именно потому, что она другая, не похожая на многих из прочих. И возможно именно от этого она сама более прочих страдает. Я перестал ждать. А точнее видимо сделал вид, что перестал. Месяц за месяцем пробегали мимо, словно ничего не меняя в жизни. Время от времени меня навещала "Кудряшка Сью". Я был почти полностью поглощен работой. И это меня устраивало. Временами я вспоминал о ней, но всё реже и реже. Так прошло больше года. Работа, иногда собирались с друзьями посидеть пару часов в баре. Иногда свидания с мисс "Кудряшкой". Меня стало затягивать. Жизнь снова вошла в колею. Надвигались Рождественские праздники. Я вернулся не один, а как и следовало ожидать, с компании милашки-Кудряшки, той самой полногрудой хохотушки, что когда-то очаровала меня в баре своими ямочками на щеках и аппетитными формами. Она уже прочно обосновалась в новой съемной квартире, и повсюду были её расчески, баночки, тюбики с кремом и прочие безделушки. С беззастенчивым напором юности, она отвоевывала у меня пространство. А я с добродушным удивлением наблюдал за этим процессом, сам себе напоминая старого и усталого пса. Который, не отрывая морды от пола, одними глазами следит за передвижениями увальня щенка. И время от времени потряхивает лобастой головой, когда расшалившийся малыш слишком сильно тянет за уши. "Ты не видел, куда я положила фен?" - крикнула из ванной "Кудряшка". Я молча пожал плечами, предпринимая еще одну попытку выгнать кота из-под дивана. Эту подлую рыжую морду на день рождения презентовала мне моя милая "Сью". Так что теперь я был почти женат. Ясно – не на коте. Ну и, конечно, почти счастлив. "Сью" хлопала дверцами и выдвигала ящики. И тут я вспомнил! "Сью" только взялась за ручку ящика, а я уже сидел на ковре, опираясь на швабру: "Там не может быть твоего фена, ни в этом ящике, ни вообще в этом шкафу!" – Резче, чем хотелось бы, сказал я ей. "Сью" посмотрела на меня с удивлением. Я пожал плечами и сказал более спокойно: "Этот гад - я имел в виду кота - изгадил угол у шторы, - и добавил - посмотри фен за стиральной машинкой". Как только "Сью" вышла, я рванулся к шкафу, вытащил коробку с поясом и вышел на балкон, я прикурил и огляделся. Ночная улица была пуста. Тогда я с силой запустил коробку с поясом в полет, как мог бы запустить летающую тарелку. Затянувшись и медленно выпустив дым, я наблюдал её падение и испытывал при этом странную радость, граничащую с блаженством. Когда я вернулся в комнату "Сью" уже обосновалась в кровати и давила кнопки на пульте, переключая телевизор с канала на канал. "Ложишься? - спросила она, не отрывая глаз от мелькания каналов на экране. "Пойду выпью грамм двадцать, устал я что-то" - ответил я и вдруг почувствовал себя по-настоящему усталым и старым. "Не увлекайся" - буднично напомнила мне "Сью". Я усмехнулся и побрел на кухню.
Как это там было-то "Дело не в тебе ..." - подумал я, включая чайник и наблюдая за струйкой пара. Оказалось, что я прекрасно всё помню. Стоило лишь мне задаться вопросом, а удачно ли прошла у "мисс Селены" охота, как я тут же вспомнил и припухшие искусанные губы и тонкие пальцы обхватившие бокал. Крупные и тяжелые, как стеклярус капли слез с горьковатым привкусом, струйку дыма уходящего к потолку, невообразимое искрящееся, как пузырьки в шампанском чувство легкости и понимания, искренний смех, приступы злости. Круглый, похожий на печать, след на моем плече от её зубов, лучики морщинок у глаз. Я помнил, как она с аппетитом поглощала
