После возвращения из стран Восхода все зажили обыденной жизнью особ королевских кровей. Принцы вновь засели за учение, Авочка уехала домой, Салерия вернулась к пивоварне. Дело под ее руководством успешно развивалось и, можно даже сказать, пенилось. Новый сорт солнечного напитка назвали просто и доходчиво: «Королевское пиво». Его продавали под лозунгом: «Почувствуй себя королем!» Простолюдины всех царств, куда оно поставлялось, охотно его покупали. Отец-король впервые за многие годы своевременно выплатил жалованье фрейлинам. При дворе начался потребительский бум. Портных и дамских шляпных мастеров пришлось выписывать даже из чужеземных окраин.
У королевы Бесмезии принцы застали в добром здравии Урбана Аврелия, испытавшего свои удары судьбы. Принцы полюбопытствовали о его делах.
- Как ни странно, они вполне удовлетворительны. Время, проведенное в игорном доме, перевернуло меня. Мне стало ясно: жизнь – это игра, а мы в ней игроки, и лишь Творец достоин звания крупье, принимающего ставки! Я решил написать роман под названием «Игрок». Это будет роман страстей: о страстях страстных человеков, кои в считанные мгновения возносятся на вершины счастья и в одночасье низвергаются с высот гордыни в пропасть отчаяния и самобичевания. Рай и ад в масштабе один к десяти! Так зачем мне трон? Что мне трон? Быть или не быть на троне – что за вопрос? Я напишу роман, который сделает меня королем страстей! Я буду царить не в удельном захолустном княжестве с вечно просроченными податями, а в огромном мире с подвластными мне персонажами!
Принцы переглянулись.
- Вы решили уподобиться… Писателю?
- О да! Стать царственным властителем душ, которых я создам по образу и подобию своему, и которыми населю свой мир. Пусть это будут мертвые души, но они будут моими! О, я явлю великий дивный мир, населенный умными идиотами и безмозглыми умниками, святыми убийцами и грешными священниками, высокоморальными проститутками и падшими добропорядочными матерями семейств, униженными и слегка оскорбленными, величавыми и искусственно возвеличенными…
- Как ловко склеивает сущности! – восхитился Лотис.
- …чтобы живописать о черных днях и светлых ночах. И над всеми и всем царствовать буду Я, как высший судия творимого! По мановению моей руки будет начинаться война и заключаться мир. Стройные красавицы будут влюбляться в толстых некрасивых мужчин, а красавцы мужчины рыцарственно умирать на поле брани, чтобы не мешать их непростой и в чем-то противоестественной любви. Невыносимая бедность бытия будет расцвечена азартной игрой творца с творимыми! В этой игре деньги будут крутиться подобно зимним вьюгам, но самые высокие ставки, какие можно поставить на красное и черное, будут иные – судьбы персонажей!
Глаза Урбана горели неукротимым огнем, простертая длань, профиль вдохновенного лица и полуоборот напряженного тела явственно предлагали себя в модель для мраморной статуи цезаря.
- Бедные персонажи, - шепнул Одарис Лотису.
- Не будем чересчур строги, может, все обойдется. Хотя, кто знает, вдруг его мир будет поинтереснее нашего?
Но сам Урбан относился к своим словам и накопленному бесценному опыту серьезно. Теперь он целыми днями просиживал в своей комнате, нехотя выходя на зов плоти, и даже ночью алеющая огненной полосой щель под дверью свидетельствовала, что титанический труд по сотворению бумажных душ в разгаре.
- Мне это напоминает деятельность алхимика, - сказал Лотис, взирая на отблеск света на полу. – Ведь, в сущности, он хочет вывести гомункулусов! Вот к чему приводит желание стать знаменитым! И, знаешь, мне тоже этого хочется. Только без опытов с ретортой, а как-нибудь по другому.
- А почему и нет? Каждый имеет право стать мыльным пузырем, - солидаризовался Адмус.
Принцы только что возвратились из кабачка «Друг студиозуса», где беседовали с господином Бахусом, и в итоге были настроены особенно философически.
- Жалко только, что у него не получатся образы девушек, зато неудачники выйдут на загляденье неудачливыми, - добавил Лотис.
Настала очередь сообщить свое мнение Одарису. Но он молчал, сосредоточенно пялясь на полоску света.
- Давай, покажи себя умным. Знаю, трудное задание, однако на кону наша репутация, - подбодрил его Адмус.
- Мма-а-арика… - выдавил из себя Одарис.
- Нет там Марики. Ладно, пойдем баинькать. Она во сне придет.
Не успели. На пороге возник сам Урбан Аврелий. Сумрачный, как северный гений, трезвый как стеклышко кефирной бутылки.
- Сны говорите? Заходите, я расскажу вам нечто на сон грядущий.
Принцы, держась друг за друга, вошли.
- В игорный дом захаживало много разных людей, - начал повествование хозяин, когда гости расселись, - так вот, встретил я одну странную кампанию. Играли они мало, больше смотрели и переживали за других. Познакомились, разговорились. Рассказали, что являются последователями секты игрунов. «Что за благочестивая секта такая?», - спрашиваю. «А мы, - отвечали они, - исходим из постулата ниспосланного одним божеством по имени…»
Урбан задумался, вспоминая. Щелкнул пальцами - не помогло.
- Забыл. На шипящую букву начинается и на твердую заканчивается. Мне трудно запомнить, - я предпочитаю мягкие имена из гласных. Так вот это божество утверждало, что мир есть игра! Отсюда его последователи вывели следующий посыл: когда бодрствуешь - играешь ты, а именно в игру под названием «жизнь». Когда спишь - играют тобой. В игру под названием «сновидения».
- А мне кажется, что и наяву со мной кто-то играет, - заявил Адмус.
- Все возможно. Их теория допускает оба варианта бытия. Главное – быть! И играть в свое удовольствие. Когда же игра прекращается – тебя уносят. Туда… за край ночи. Поэтому их божество сформулировало главный вопрос-загадку: играть или не играть, а если играть, то как и по каким правилам, особенно, если все играющие придерживаются разных трактовок дозволенного? Это и есть ответ на основной вопрос: «быть или не быть, а если быть, то в каком качестве?»
- Значит, игра – ключевое понятие? – спросил Лотис задумчиво.
- Именно!
Урбан Аврелий прошелся по комнате. Поглядел в окно на луну (она, похоже, тоже взглянула на него, потому что тут же спряталась), и вновь оборотился к гостям.
- Тогда я решил: надо придумать свои правила! А как это сделать? Только создав свою игру!
- И как, удалось? – не без трепета спросил Лотис.
Урбан предъявил ему толстенную пачку исписанных лихорадочным почерком листов.
- Работаем!
Принцы пожелали ему дальнейших трудовых успехов, и пошли спать, лишь Лотис долго размышлял над сказанным, но, кажется, так и не пришел к определенным выводам, потому что на следующий день подошел к мэтру Шеруаку и задал свой надуманный за ночь вопрос:
- Игра как модель жизни? Конечно, эта теория нам известна, - отвечал мэтр. - И она используется в практике. Что такое монарх, как не центральная фигура шахматной партии, под названием управление жизнью подданных? Хороший король – это, естественно, игрок, направляющий игру подвластных ему фигур. Великий монарх – творец самой игры, включая ее правила и задуманный конечный результат! Плохой король тот, которым играют другие. Никудышный троноблюститель тот, кто позволяет поставить себе «детский мат» и выбывает из игры в самом начале.
- Значит, игра, собственно говоря, имманентная цель нашего царствования?
- Совершенно верно, мой юный друг. Если не играешь ты - играют тобой.
И тогда Лотис вкратце поведал о своих столкновениях с Барбидоном.
- Его действия понятны. Вы фигуры пассивные, а ему нужно научиться играть в комбинационный хоккей (тут мэтр поперхнулся от непонятного и непонятно как выскочившего слова, затем поправился)… в комбинационные шахматы. Его конечная цель, насколько я понимаю, - гроссмейстерский пояс не ниже восьмой степени зрелости.
- А что это ему даст?
Мэтр почесал кончик носа.
- Наверное, самоудовлетворение, а может… почет в определенных кругах. За него я не могу сказать точно, что он будет иметь, отточив когти на вас. А разве у вас не читают курс «Основы теории интриганства»?
- Будет на третьем курсе.
- Ага, вот там и разберетесь во всех хитросплетениях.
Лотису оставалось поблагодарить профессора за консультацию.
Помимо учебных трудов возобновилась переписка. Адмус ждал посланий от Авы, и когда они задерживались, то проявлял явные признаки нетерпения, но сам писать ленился. Долго маялся прежде чем приступить, как он выражался, к составлению завещания. Писал же большими корявыми буквами, и почти полстраницы уходило на передачу поздравлений родственникам Авочки. Аве даже пришлось заявить, что если он и дальше намерен так интенсивно интересоваться здоровьем будущего тестя и тещи, то она начнет присылать ему официальные бюллетени. Но в целом переписка проходила мирно, правда за ворохом житейских подробностей Ава благоразумно не сообщила о том, что пришло письмо от Лорика… Впрочем, Адмус вряд ли помнил какого Лорика. Зато едва ли не в каждом послании Ава вставляла пару беспокойных вопросов о Лотисе и Салерии. Адмус неизменно отвечал, что по его наблюдению, у них все обстоит благополучно. Лотис тоже регулярно получал письма от Салерии, и также регулярно отвечал ей. В ходе переписки решалось много неотложных хозяйственных вопросов. Получил письмо от Марики и Одарис. Он уединился с ним на два часа. Наверное учил наизусть. Весь оставшийся день ходил пружинистой походкой и выглядел румяным. Но на следующий день загрустил, поник и вновь стал бледным и тихим.
- Цапельку бы ему надо найти, грусть-печаль выудить, - заявил Адмус, взирая на согбенную спину Одариса. И судя по всему, он намеревался действовать решительно. Лотис подумал было, что речь идет о девушке очень легкого, прямо-таки воздушного поведения. Каково же было его удивление, когда спустя три недели с небес во двор замка спустил пузатый, как самовар, шар с гондолой, набитой коробочками, баульчиками, корзиночками, шкатулочками, и среди всего этого багажа гнездилась сама небесная птица… Марика!
Лотис протер глаза. Может быть, Адмус нашел девицу, схожую с девушкой Одариса? Но Одарис незамедлительно признал в приезжей самую настоящую Марику. И тут Лотис увидел на крыше голубку с ленточкой на шее.
- Неужто раджа побеспокоился? – удивился Лотис.
- Он, родимый. Но расстаралась Авочка. У нее при дворе раджи блат есть, - простодушно заявил Адмус.
Королева Бесмезия радушно приняла жену из будущего. Старушки искудахтались, слушая рассказы девушки о порядках при дворах восхода. Даже дворецкий разок упал в обморок. Все остальное время Марика провела возле Одариса. Она с удивительной безошибочностью доставала из груды вещей именно то, что ей было нужно в данный момент, будь-то булавка, флакончик с духами, но чаще всего из недр коробок извлекалась снедь самого разного сорта. И все эти паштетики, крендельки, пирожки, соленья, конфитюры, сушеные фрукты незамедлительно скармливались Одарису под словесное журчание: «Какие мы худенькие, а ну скушаем вот эту ватрушечку… ам-ам… а посмотри какая булочка… За мои глазки скушаем?… А за носик?»
