Барбидон был в ботфортах со шпорами, шпагой на шелковой перевязи, долгополой, заломленной спереди шляпе с пушистыми перьями, весь из себя кого-то напоминающий, и начал свою речь громко, но проникновенно.
- Соратники! Вы приехали издалека в надежде узнать нечто, что оправдает вашу дорогу сюда. И вы это услышите. Грядут перемены! Скоро сбудется то, что сулилось в сказках: тот, кто был ничем, никем и останется, но сделает при этом убедительную карьеру. Веками люди и лешие думали – в чем же правда? И, наконец, ответ найден! Все решает не правда, а сила! Мышь сколь угодно может доказывать свою правоту коту, но кот всегда настоит на своей. Значит, мы должны обрести силу, чтобы все убедились в нашей правоте. А если мы сильны, то сто нанятых нами правдолюбцев докажут нашу гениальность. А если мы гениальны, то естественным будет наше право потребовать, чтобы нам поручили самую тяжелую миссию, какую можно придумать – миссию переустройства мира! И мы не откажемся от этой ноши, мы взгромоздим ее себе на плечи. Ведь, правда?
Рассуждения были темными, но ободряющими, и слушатели поддержали призыв. Впрочем, один несогласный все-таки нашелся.
- Мы не грузчики тяжести на себе таскать! – забузил некий леший из тайги. - Барбидон вызвался таскать, вот пусть и таскает. Пусть сам единолично занимается переустройством мира.
- А мы что будет делать? – спросили у него остальные.
- Помогать критикой.
- А-а, - уразумели присутствующие, - это правильно. Если у Барбидона получится, то как следствие нашей помощи. Если же нет, то и жабе понятно будет – не учел критических замечаний.
Барбидон не стал спорить. Он согласился один побыть в роли грузчика и в перерывах между тяжким трудом выслушивать умную критику от столь умного собрания.
- Тогда разрешите огласить мою программу.
- Валяй, оглашай! - послышалось отовсюду.
- Моя программа проста и в то же время диалектически сложна.
- Как-как «сложна»? – раздалось из задних рядов.
- Диалектически. Это ученое слово.
- А-а, тогда понятно.
- Так вот, моя программа проста и сложна одновременно. Я за свободу! Свободу полную, свободу во всем и для всех!
Слушатели тупо притихли.
- Что он несет? – опять послышалось из задних рядов.
Барбидона непонимание соратников не смутило.
- Я ратую за ту простую вещь, чтобы людям предоставили полную и абсолютную свободу, свободу жрать, пить и гадить там, где они пожелают. А потом, когда объемы навоза перейдут допустимые нормы даже для вас, господа лешие, то явлюсь Я – скромный в быту и личной жизни Вождь. Весь в белых одеждах. Я приду и скажу им смиренно: люди, Я пришел учить гигиене! И светлое слово Гигиены - учения о чистоте - воссияет над миром!
В передних рядах зааплодировали. В задних - пытались уразуметь услышанное.
- Кто нам помеха на этом светлом пути? Монархия – мать несвободы! Долой монархию! А для этого надо начать с равенства, то есть с лозунга «Долой принцев и принцесс!»
Тут зааплодировали все.
- Леший ничем не хуже принца, а кикимора - принцессы! – продолжал настаивать Барбидон.
Раздались стройные крики «ура», лишь в передних рядах прерываемые возгласами «слава!»
- Я не хочу быть монархом, а только лидером! Ради свободы и равенства я слагаю с себя звание принца ради простого звания «вождь»! Я становлюсь не царем, а предводителем всех леших, упырей, кикимор, ведьм. Я отрекаюсь от пышного имени – Барбидон Уклопус Филадельф, данного мне при посвящении в принцы, и беру себе скромное имя Алеандра Бонарта. Я призываю вас: вперед - к равенству, вперед - к братству! До полной победы первого, второго и третьего на компот!
Овации заглушили последние звуки речи оратора.
Барбидон, то есть, теперь Алеандр, стоял перед собранием, словно демон на утесе, слушающего шум прибоя. Море разбушевалось, пенясь и, а он стоял - гордый и спокойный, готовый одним взмахом руки укротить стихию. И тут, сквозь симфонию «бури и натиска», услышал голос Салерии: «Ты рискуешь, разрушая стену между тобой и чернью. Немало из них, услышав о равенстве, начнут примерять место вождя на себя». «Знаю, - мысленно отвечал ей нареченный Алеандр, - риск есть. Но жаждущие моего места будут честно погибать в боях за правое дело. Свобода критики поможет мне выявлять их. А свобода самокритики – завершит дело. Но все равно – спасибо за заботу. Если бы ты была со мной…».
И будто издалека ветер принес эхо: «Н-е-е-т …»
________
Когда съезд перешел к завершающей части – банкету, к Барбидону, то бишь к Алеандру Бонарту, подошла делегация иного сорта. Она состояла из дипломированных чародеев, тузов потаенного мира, и нескольких тертых не мылом леших. Алеандр пригласил их в свой шатер. Зашли. Уселись за походный складной стол. Слуга быстро расставил яства и удалился. Выпили неспешно, закусили дарами природы. Пришло время говорения. Начал обсуждение старый заслуженный чародей.
- Уважаемый принц, или как вас теперь величать… вождь? Так вот, мы пришли узнать приватно, чего вы хотите на самом деле?
- Войны. Всего лишь войны за передел без меня поделенного мира.
- Зачем она нужна нам?
- Позвольте мне поразмышлять вслух… Мир, в котором мы существуем, создан не нами и, отчасти, не для нас. Мы в нем необходимы, чтобы подчеркивать чью-то мудрость, развлекать кого-то свыше, а в целом - служить сырьем для божественного эксперимента. И, в то же время, это славный мир, но в нем нет личности, способной противостоять надличной силе, которая зовется судьбой, роком, фатумом, демиургом… Мы рождаемся, чтобы исчезнуть. Выбор нам дан лишь для двух вариантов: умереть Персонажами или Героями. И вот мы тужимся выбиться в Герои, чтобы получить поощрение славой. Хорошо ли это? Нет. Почему? Суетно все это. Слава кончается сразу же, как только мы перестаем надувать сей воздушный шарик. Можно ли что-нибудь изменить? Давайте думать. Мир наш основан на постулате «золотой середины». Добродетельно среднее между двумя крайностями, которые являются пороками. И все в этом мире - суть порождение золотой середины. Смелость – это среднее между трусостью и ухарством, щедрость – между мотовством и жадностью…
- Разве это не так? – вопросил старый леший.
- А что в таком случае есть истина? – с жаром воскликнул Алеандр. – Среднее между правдой и ложью?
- А разве не так? – гнул свое болотное существо.
- Большинство людей так и воспринимают этот мир. Они делят его на светлые и темные половины, а посередине – незыблемая ось. Создается впечатление, что стоит оседлать ее, и вы обретете гармонию. Но как только кто-нибудь пытается сделать это, начинаются странности. Линия оси превращается то в канат, по которому нужно карабкаться вверх, удаляясь от корней, пока не устанешь и не сорвешься, обдирая в кровь ладони, то – в горизонтальную проволоку, провисшую высоко над земной реальностью, по которой надо идти, балансируя, как канатоходец. Ну и кто прошел ее до конца? А то вообще превращается в тонкую линию, будто прочерченную мелом. Ее невозможно взять в руки, а перепрыгнуть может любой: и тот, кто на черной стороне, и тот, кто на белой, так что становится непонятно, зачем она вообще нужна? Отсюда вывод: с нами играют в игру. Чет и нечет. Красное и черное. С перспективой получить в итоге зеро. Нам дано право искать осевую линию, которая постоянно ускользает. В чем смысл этой игры? Возникают возможности для миллиона комбинаций. Все действуют, все ищут, все бьются за право быть Героем, но реального выигрыша нет, иначе игра закончится, потому представление должно длиться бесконечно. Во всяком случае, пока Банкующему не надоест играться с нами. Вот я и решил, а что если изменить правила игры? А то и вообще придумать свою игру? Давайте сыграем в войну, в которой именно мы распределим роли, и мы проложим осевую линию там, где нам захочется.
- И что конкретно может дать война?
- Неопределенность. Невозможно будет предсказать исход игры, ибо войны начинаются по конкретным причинам, а мы начнем ее только потому, что нам так хочется! Мы должны сотворить хаос. Созидательный хаос! Чтобы созидание шло через разрушение, а разрушение через созидание. Мы сделаем известное неизвестным и будем трактовать то, что получится. И это неизвестное превратится в фетиш! И мы будем лелеять его. Истина – всего лишь слово. Истина то, что мы сами создадим и сами же объясним. Вот такие будут правила игры. Кто в них сможет разобраться, кроме нас? А если так, то мы станем демиургами нового мира. Мы будет создавать персонажей и предоставлять им право стать Героями, а сами будет выставлять оценки по критериям, исходя из которых, будет непонятно, кого и за что выдвигают в Герои, а кого в Персонажи. На все будет Наша воля! Кто небытие превращает в бытие? Я хочу, чтобы это делали Мы! Мы захотели и собрали съезд. То, чего никогда не было – появилось! Даже если мы разойдемся, ни до чего не договорившись, воспоминание о таком необычном факте останется. А если мы двинемся дальше по пути создания новых фактов? Будут силы – создадим то, что захотим. А где взять Силу?
Алеандр обвел присутствующих взглядом требовательного учителя. И «ученики» поспешили блеснуть знаниями.
- Сила – в деньгах!
- Сила – в кулаке!
- Сила – в магии!
На лице «учителя» отразилось разочарование. Тогда попытался прояснить вопрос неугомонный леший.
- Я слышал, что сила - в знании.
Алеандр отрицательно покачал головой.
- Тогда сам скажи.
- Настоящая Сила рождается из противодействия другой силе. Искра высекается ударом камня о камень. А уж из нее возгорается пламя. А началом процесса выступает Воля. Сила у нас есть, воля – тоже, теперь остается подготовить противостоящую нам силу!
Публика окаменело взирала на своего вождя, а Алеандр продолжил вдохновенно втолковывать.
- И здесь на первый план выходит мера. Нужно подыскать такое противодействие, чтобы оно, во-первых, было слабее нас, и потому не могла победить, во-вторых, своей силой оплодотворило, удесятерило нашу силу. И я знаю, где ее найти и как задействовать в нужном русле и ракурсе. И в бой! Без этого мы останемся персонажами, в лучшем случае дорастем до Героев, но мы никогда не станем Демиургами, а останемся лишь пешками в руках Играющего.
- Это уже было. Я читал о таком Вожде, - начал было опять леший.
- Цыц! – вдруг крикнул Алеандр громовым голосом. – Не сметь выдавать военную тайну!
________
Адмус был в пути третий день. Его не радовал свежий ветерок и неправдоподобно зеленые луга, еще не тронутые летним зноем. И облачка не навевали мыслей о чем-то легкомысленном. Адмус был в плохом настроении, как человек, которого послали куда подальше. И так он шел, пока ни увидел придорожный трактир. Жажды, как физической потребности, организм не ощущал, зато душа просила испить водицы не меньше десяти градусов. И Адмус вошел в питейное заведение.
Дилижансов и прочих повозок у входа не было, зал пустовал. Даже хозяина не было видно. Лишь у окна сидел человек и скучал. Адмус присел за стол, стал ждать.
- Если невтерпеж, то присоединяйтесь, сударь, - откликнулся человек. – Мне одному столько не выпить, да и ни к чему.
Адмус пересел.
- Меня зовут Киаксар. По заслугам - бывалый воин. Ныне в почетной отставке, - доложился сиделец.
- Принц Адмус. Пока на службе. Учусь в Институте, -
