Натальей Николаевной. Может быть, навсегда. Слезы отчаянья так и брызнули у меня из глаз. Наташа обхватила меня руками и прижала к себе.
-Не плачь, моя девочка! Не навсегда же расстаемся! - принялась утешать она. – Тем более, что мы с тобой уже настоящие родственницы. Мы ж сестренки? Не так ли?
-Не отправляйте меня, очень прошу! – ревела я во весь голос, как маленькая. – Я хочу с вами остаться!
-Аля! Успокойся, прошу тебя! Ну, что ты, в конце концов? Мы же с тобой обо всем договорились!
Наташа поднялась и села, опустив ноги на пол. Я, не прекращая рёва, пристроилась рядом.
-Называется, поговорили! Ты же прекрасно понимаешь, Аля, что я не имею права забирать тебя от родителей без их согласия. А твоя мама не намерена отпускать тебя куда бы то ни было.
-Я все равно от нее убегу.
-А меня судить будут. Этого мне еще не хватало! Не дури, Аля! Поезжай и приезжай ко мне в каникулы. Ты уже даже осенью можешь приехать: к ноябрьским праздникам. Я всегда буду тебе очень рада. Думаешь, мне легко тебя отпускать?
С этими словами Наташа притянула меня к себе и обняла, как ребенка. Я успокоилась, и мы долго сидели на кровати, обнявшись. Потом Наташа обхватила мое лицо ладошками и поцеловала в лоб:
-Ну, все! Давай спать! Завтра нам рано вставать. Наш самолет вылетает в четырнадцать, а на регистрацию необходимо поспеть за час до вылета.
Мы улеглись в постель рядышком и моментально уснули.
48
Еще сегодня мы были с Натальей Николаевной вместе: разговаривали, завтракали, вместе бежали к автобусу, потом стояли в зале аэровокзала. Она улыбалась мне, шутила, тянула меня за руку, обнимала…
В аэропорту после регистрации Наташа отдала мне мой билет и принялась подробно объяснять, как мне следует из Саратова добираться в наш Вольск, а потом уже в Вольске от автовокзала – к себе домой. Потом она взяла с меня клятвенное обещание, что я никуда не отклонюсь от маршрута и что сразу же сообщу ей о своем приезде на место. Я клялась и божилась, и все время думала о неотвратимости разлуки. Никогда не думала раньше, что мне так тяжело будет расставаться со своей школьной учительницей. Вот уж, поистине, пути Господни неисповедимы!
И вот теперь я уже дома. Точнее, в родительской квартире, где в настоящее время проживает моя мать с сожителем и мой брат Ванечка. Уж по ком я на самом деле соскучилась, так это по Ванечке. Как я все-таки люблю его! Он так обрадовался моему приезду! Чего не скажешь о матери. И уж, тем более, о сожителе. Этот бугай даже не соизволил выйти из-за стола на кухне, за которым он аппетитно уминал хороший кусок мяса. Впрочем, мне абсолютно плевать на него.
Увидев меня на пороге, мать слишком шумно засуетилась. Принялась громко причитать что-то насчет моего усталого вида. Ни черта я не устала! Просто я все еще там: в станице, вместе с Нею. Оставив дома вещи, я побежала на телефонную станцию отправлять Наталье Николаевне телеграмму. Потом я долго бродила на улице вокруг дома, потому что не хотелось впускать в свои мысли кого-нибудь из посторонних. А когда совсем уж стемнело, я пришла домой, прошла в нашу с Ванечкой комнату и уселась писать. О Наталье Николаевне.
Господи, прошло всего несколько часов, как мы расстались в аэропорту, а я уже так сильно истосковалась по ней!»
