Российским Учительницам всех поколений посвящаю!
Ю.Шулепова
8 апреля 1974 года.
N-ск, университет, заседание кафедры
-У Вас все, Наталья Николаевна?
-Да. Это все.
-Тогда прошу присутствующих высказаться. Может, у кого-то возникли вопросы к Наталье Николаевне?
-Мне можно?
- Да, пожалуйста, Станислав Михайлович!
-Извольте! Если не возражаете, я выскажусь по пунктам. Я тут у себя отметил.
-Да уж, пожалуйста, хоть как угодно!
-Спасибо! Я ни в коей мере не желал бы обижать нашу очаровательную Наталью Николаевну. А, тем более, многоуважаемую Ольгу Васильевну, к которой лично я питаю самые благородные чувства. Но я не могу не спросить Ольгу Васильевну: почему вы как научный руководитель позволили Наталье Николаевне взять именно эту тему?
-Станислав Михайлович, я хотела бы сама ответить на ваш вопрос. Дело в том, что данную тему избрала я сама. Ольга Васильевна только лишь любезно согласилась быть моим научным руководителем.
-Да, согласилась. И не нахожу в этом ничего крамольного. Наталья Николаевна моя бывшая студентка. К кому она еще могла обратиться, как не ко мне?
-Речь вовсе не в выборе научного руководителя. Я просто хотел уяснить для себя, почему доцент кафедры русской литературы не только позволяет заниматься, но и руководит работой, совсем далекой от русской литературы? Насколько я понял из доклада, Наталья Николаевна взялась работать над проблемой преподавания литературы в школе. А это уже компетенция не литературоведов, а методистов. Мы беремся за чужую работу, в то время как гора своих тем висит мертвым грузом уже который год. Кто нашими делами будет заниматься?
-Любезный Станислав Михайлович! Я бы очень просил сейчас не ввергать всех нас в полемику относительно выбора темы. Ведь мы с вами уже толковали по этому поводу. У вас есть что-нибудь насчет самой работы?
-Разумеется. У меня к вам вопрос, Наталья Николаевна. Почему вы, преподаватель словесности, рассуждая об эффективности преподавания литературы в школе, предлагаете не только увеличить объем преподавания музыки и изобразительного искусства, и даже кардинальным образом переработать программы этих предметов, но и поднять статус этих предметов до уровня литературы по их образовательной значимости?
- Потому что Лермонтов, Грибоедов, Есенин, Маяковский, или тот же Пушкин – все эти творцы подобно многим другим писателям и поэтам с одинаковым интересом в своем творчестве занимались музыкой, рисованием и живописью? Можно привести множество примеров, когда музыканты и живописцы не менее талантливо занимались литературным творчеством. К слову сказать, молодой Тарас Шевченко начинал именно как живописец. Впрочем, как известно, живопись он не оставлял и в зрелые годы.
-Ну, они были творцами. Но речь ведь идет не о творчестве, как таковом, а о преподавании в школе.
-Помилуйте, Станислав Михайлович! Как можно преподавать искусство вне связи его с процессом творения? А литература – это такое же искусство, как музыка и живопись. Почему преподаванию литературы мы отдаем явное предпочтение? Другие же виды искусства выведены на задворки учебного процесса.
-Вы собираетесь отстаивать право этих самых «других видов искусства» на их приоритетное место в учебном плане?
-Разумеется.
-Зачем вам это нужно?
-Затем, что качественно литературу как вид искусства можно представить только лишь в ее связи с другими видами искусства, которые везде и всегда служили людям в равной степени и выполняли абсолютно одинаковые задачи.
-В таком случае, логично рассуждать, что нет смысла распылять весьма ограниченное время учебного процесса на изучение всех искусств. Достаточно изучить один вид искусства (причем, весьма основательно), чтобы хорошо представлять себе роль искусства вообще в жизни человека и общества. И именно эта логика, к нашему полному удовлетворению, заложена в существующую систему гуманитарного образования. Кстати, не следует забывать, что современная школа призвана дать не только гуманитарное образование, но и естественно-техническое, трудовое. Мы, знаете ли, не благородных девиц и изысканных кавалеров должны из школ выпускать, а всесторонне образованных и идейно закаленных строителей коммунистического общества.
-А, по-моему, всесторонне образованным и идейно закаленным строителям коммунистического общества совсем не помешает быть изысканными и благородными молодыми людьми. Повальное пьянство, сквернословие и разврат в молодежной среде – эти явления совсем не способствуют идейной закалке будущих строителей коммунизма.
-Наталья Николаевна, вам не кажется, что вы слегка перегибаете палку?
-Товарищи! Прошу не переходить на личностные выпады! Я полагаю, что нам следует сделать перерыв. Прошу, товарищи, всех выйти на 10 минут из аудитории и проветриться. А то эдак в духоте мы и до рукоприкладства додискутируемся. Прошу далеко не уходить и не опаздывать! Станислав Михайлович, будьте добры, задержитесь, пожалуйста!
-Слушаю вас, Михаил Борисович!
-Станислав Михайлович, я что-то не могу никак понять, чего вы добиваетесь своими крайне оппозиционными выпадами против Натальи Николаевны?
-Против нее лично – абсолютно ничего. Знаете ли, как женщина она мне даже весьма симпатична. Но этот ее бред! Неужели, ее так называемую концепцию вы воспринимаете всерьез? Это же полное безумие!
-Станислав Михайлович, нас никто не спрашивает о нашем мнении и суждении. Вы прекрасно знаете о дружеских взаимоотношениях нашего ректора с Гончаровым. Через полчаса я должен идти к ректору. Что, по-вашему, я должен ему сказать? Что Его Превосходительству доценту Булыгину не понравились тема и идея диссертации дочери самого Гончарова, стараниями которого мы все тут процветаем?
-Но причем тут научная полемика и личные отношения?
-Знаете, товарищ Булыгин, шли бы вы с вашей полемикой по известному адресу! Вам, похоже, очень сильно надоело бездельничать в стенах университета и получать дармовые деньги! Вам захотелось на пенсию? Вы желаете поработать в средней школе или во всесоюзном обществе «Знание»? Вы добиваетесь, чтобы нас всех вместе взятых завтра же разогнали к чертовой матери на заслуженный отдых?
-Да, ну, что вы такое говорите, Михаил Борисович?
-А если вы всего этого не хотите, то заткнитесь, пожалуйста, с вашими научными взглядами и полемикой и не возбуждайте народ. Вы меня очень хорошо поняли?
-Да понял я все, понял!
-Ну, вот и ладушки! Я очень рад, что мы с Вами так быстро договорились.
8 апреля 1974 года. N-ск, университет, кабинет ректора
-Спасибо, Михаил Борисович! Я не сомневался, что у вас там все пройдет благополучно. Теперь мне спокойно можно идти к Гончарову и просить денег на закладку нового общежития. Надеюсь, обошлось без всяких там эксцессов?
-Обошлось. И проголосовали единогласно.
-Ну, и чудесно! А скажи-ка, Михаил Борисович, откровенно, между нами говоря: что вы сами думаете о работе Гончаровой? Я имею в виду ее преподавательскую деятельность.
-Прекрасно думаю! По-моему, она родилась педагогом. Студенты ее обожают.
-Что вы говорите? А производит впечатление такой скромницы.
-Да она такая и есть. Удивительно замечательная особа! Когда я смотрю на нее, то ловлю себя на мысли: как это получилось, что у такого видного человека выросло столь совершенное создание?
-Это вы о чем?
-О том, что обыкновенно в семьях ответственных работников произрастают самые отъявленные оболтусы, не способные ни на что. У меня самого такой оболдуй растет. Уж чего я только для него ни делал, как ни старался! Между прочим, совсем даже не баловал и не оставлял без внимания ни на один день. Ну, и что? Учиться мы не хотим, работать нам тяжело, в армию нам нельзя, а на гулянки мы готовые в самый раз. А у вас как, по-другому?
-У нас, слава богу, замуж вышла! Может, муж воспитает, как надо. А еще вернее – дети.
-То-то и оно! А тут, обратите внимание, первое лицо в городе, такая шишка, что уж и дальше некуда, а дочь у него – исключительно порядочная личность. Ну, не чудо ли?
-Между прочим, сам Николай Васильевич – честнейший и весьма порядочный человек. Таких очень мало теперь у власти. Но это между нами. Я еще хотел спросить: каково ваше личное мнение о научных изысканиях Натальи Николаевны?
-Вы хотите услышать честный ответ?
-Ну, разумеется.
-Видите ли, в этой изумительно умной головке скрываются гениальные идеи. А то, над чем она предполагает работать, следовало бы внедрить в систему среднего общего образования еще полвека назад. И мы выпускали бы из стен школ высокообразованных, культурных и порядочных молодых людей, способных без принуждения трудиться на благо отечества. И мы, возможно, не наблюдали бы этой повсеместной пьяной вакханалии, которая, к сожалению, охватила общество. И, в первую очередь, молодежь. А в школах, дорогой Игорь Константинович, давали бы настоящие знания, а не занимались бы приписками и очковтирательством, что тоже, к сожалению, имеет место быть.
-Откуда вы это взяли?
-Статистика. Вы знаете, в чем разница между статистикой и показателями?
-Догадываюсь.
-То-то же и оно. У нас по показаниям различных отчетов в народном образовании все - лучше всех во всем мире. А по статистике производительность труда на каждом рабочем месте – одна из самых низких в мире. Спрашивается: если наши работники во всех сферах народного хозяйства – самые образованные и грамотные специалисты, то почему они не умеют быстро и квалифицированно работать?
-Михаил Борисович, я хотел бы подробнее услышать о Наталье Николаевне.
-Простите! Просто я хотел подчеркнуть актуальность идей, с которыми выступает эта девочка.
-Ну, так в чем дело? Работайте над этими идеями!
-Я очень даже сильно опасаюсь, Игорь Константинович, что эти самые гениальные идеи мы не сможем не только воплотить в жизнь, но даже и распространить в широкой печати. Они непригодны для нашего общества. Ведь не зря же эти идеи не получили своего распространения еще полвека назад, хотя и тогда, я уверен, наверняка находились умники, вроде нашей Натальи Николаевны, которые способны были и придумать и развить нечто подобное.
-Что же это за идеи такие, черт возьми, если, с одной стороны, они гениальны, а, с другой, - совершенно непригодны?
-Идеи реформирования гуманитарного образования.
-А вы могли бы хотя бы вкратце ознакомить меня с этими идеями?
-Лучше меня это могла бы сделать сама Наталья Николаевна. Но самую суть я могу раскрыть. Хотя я и сам эту суть не сразу уловил. Тут, понимаете ли, скрыты глубинные психологические проблемы.
-Даже так?
-Именно! Дело в том, что когда мы беремся обучать и воспитывать наших детей, то обыкновенно имеем дело с их мышлением. Мы развиваем ум, обогащаем память, воздействуем на разум и постоянно заставляем их мыслить. И мы считаем при этом, что, чем чаще и настойчивее мы будем так воздействовать на обучаемого, тем лучше он вберет в себя нашу науку и скорее станет высокообразованным человеком.
-Вы хотите сказать, что все эти методы совершенно не пригодны в обучении.
-Не то, чтобы не пригодны. Они
