Невыдуманная история. Лирическая повесть

имею ввиду? - не замечая, что переходит на ты, через длинную паузу спросил от волнения взмокший Андрей, у которого ком подкатил к горлу и затряслись мелкой дрожью руки: так ему было совестно, обидно и горько сидеть и выслушивать всё то, что ему молоденькая просительница высказывала в глаза.
- 23 мая 1977 года.
- А отчество твоё как?
- Андреевна…

От услышавшего Мальцева бросило в жар и слегка на сторону повело и затошнило даже, радужные круги поплыли перед глазами, застучали и заболели виски, зазвенели уши, стало тяжело дышать в перетянутой галстуком новой рубашке. Одновременно он почувствовал, как бешено заколотилось в груди ошалевшее от внезапного счастья сердце, заливая вскипевшей кровью глаза, голову, щёки, мозг расплавленный. Перед ним сидела дочка его, оказывается, во всей своей красоте. Подумать только - дочка!!! Милая, родная, чудная девочка, которую он видел мельком 21 год назад полуторамесячной крохой, от которой сломя голову убежал, и которая сама теперь к нему как по волшебству явилась. Большая, взрослая, готовая уже к жизни, к работе, его прямая наследница и помощница, как ни крути, иметь которую он так страстно хотел все последние годы, без которой у него жизнь не складывалась совсем и всё из рук вон валилось! Ну и дела! Уж ни сон ли это, ни сказка ли, ни волшебство?!... И в своём ли он, Мальцев Андрей Павлович, уме?... Или, может, хлебнул чего-то непотребного позавчера и умом поехал? И надо немедленно «Скорую» вызывать, пока не поздно?...

Ошарашенный и раздувшийся как помидор, “поплывший” мыслями Андрей встал, плохо чего из происходящего соображая, машинально посмотрел в окно и задумался, глубоко и тяжело вздохнул, нестерпимый внутренний жар испытывая. Потом, опять-таки машинально, прошёл по огромному кабинету к бару, достал оттуда бутылку армянского коньяка, которым раз от разу баловался - бодрости себе добавлял, куражу и веселья, - и, не обращая внимания на посетительницу, что мышкой затаилась в углу и за ним наблюдала с тревогой, налил себе целый стакан золотистой душистой жидкости, граммов двести сразу. И залпом выпил её, как только воду одну и пьют истомившиеся на жаре путники.
После этого он надрывно прохрипел и прокашлялся, губы ладонью вытер, поставил бутылку на место, бар закрыл - и хотел уже было идти и в кресло обратно садиться, с Ольгою продолжать разговор. Попытался лихорадочно вспомнить, прежде всего, чего она лично от него хотела-то… Но в это время зазвонил мобильник в его боковом кармане, по которому он минут десять с партнёрами разговаривал, что было ему на пользу только, что его чуть-чуть успокоило и отвлекло, кипевшую мыслями голову чуть развеяло и остудило, сходившую уже с ума...

9

- Так, ладно, - решительно и делово, наконец, произнёс он, попрощавшись с кем-то в трубке и пряча мобильник в карман, при этом возвращаясь назад и нервно садясь перед Яковлевой. - Ты мне вот что скажи, Оль, только честно: твоя мама, Наташа, Наталья Александровна… это она тебя надоумила ко мне приехать и поговорить, да? Это её поручение попросить у меня денег, помощи?
- Нет, Андрей Павлович, нет! Клянусь Вам всем чем угодно! Даже и здоровьем своим! Мама никогда бы этого не сделала, никогда! Умерла бы лучше! Поверьте! Она у меня знаете какая! Нищая, но гордая - кланяться и унижаться ни перед кем не любит, на задних лапах ходить! Потому в Сыр-Липках всю жизнь и живёт, а не в Смоленске том же, как её бывшие по пединституту подруги, которые там все пять лет только и делали, что смоленских пареньков отлавливали и окручивали. Замуж за них повыскакивали в итоге и в городе оставались жить - не возвращались назад, в нищие свои деревни к родителям. А мама моя нет, не такая совсем, не расчётливая и не корыстная! - я же знаю её, изучила!... Это я сама решилась Вас разыскать и попросить дать нам денег на операцию, которую надо немедленно делать, безотлагательно, которую откладывать никак нельзя. А сделаем шунтирование, сосуды и сердце поправим - мама опять работать начнёт. Я сама на работу устроюсь. И мы вам всё до копейки вернём. Можете не сомневаться. Я расписку Вам обязательно напишу и лично схожу и заверю её у нотариуса.
- Да подожди ты со своею распиской, Оль, подожди! Вот смешная девчонка, честное слово! - оборвал её недовольно поморщившийся Андрей, у которого голова ещё сильней затрещала и пошла кругом от обилия новостей, становилось нестерпимо душно и дурно, но которому, однако ж, требовалось немедленное решение принять, спасительное для умирающего человека и единственно-верное. - Больно нужна она мне, эта твоя расписка сраная. Мне деньги девать некуда, глупенькая, а я буду с вас последнюю копейку брать, с нищеты. Побойся Бога!… Ты мне лучше вот ещё что скажи: вы операцию где собираетесь делать?
- В Смоленске. А где же ещё? Больше нам оперироваться негде.
- Есть где, Оль, дорогая, есть! У меня тут в Москве врачи-кардиологи знакомые имеются. Очень хорошие, знающие специалисты, которые мою бабушку оперировали когда-то, тоже сердечницу, Царство небесное ей, и с которыми я с тех пор не теряю связи. Они если возьмутся - операцию качественно проведут: проблем у мамы не будет. За это я отвечаю... Но только… только мне надо собраться с мыслями и всё обдумать как следует, перед тем как маму твою с места дёргать и сюда привозить; надо, наконец, им, врачам, позвонить - узнать: на месте ли… Да и со своими делами разобраться неплохо было бы: у меня сегодня такой насыщенный, такой важный день запланирован - минуты свободной нет. Честное слово!… Время мне нужно, короче, Оль, для принятия правильного решения, пару-тройку часов хотя бы. Чтобы меня никто не тревожил и не отвлекал, чтобы одному остаться и всё до мелочей продумать и взвесить… Слушай, ты завтракала сегодня? - вдруг спросил он растерянную Яковлеву, тихо сидевшую перед ним.
- Да, чай пила утром с булочкой.
- Всё понятно - голодная по Москве бегаешь! Вон, посмотри на себя: кожа и кости одни… Давай с тобой сделаем так. Сейчас я позвоню своему помощнику Виктору, и вы пойдёте с ним в ресторан, и там позавтракаете поплотней: он тебя хорошо накормит. Потом погуляете по Москве: на Красную площадь сходите, она от нас недалеко совсем, в Александровский сад, в ГУМ по дороге заглянете. А я тут за это время всё обдумаю-обмозгую спокойно, с кем надо свяжусь и переговорю, свои разгребу делишки. И когда вы назад вернётесь, я готовое решение тебе и озвучу, обрисую план дальнейшего действия. Договорились?!
Не дожидаясь согласия Оли, взволнованный Мальцев вскочил с кресла, подбежал к столу и попросил по селектору секретаршу вызвать к нему в кабинет помощника Виктора, который через минуту уже и пришёл - красивый такой молоденький парень, услужливый и приветливый. Получив указания и деньги от шефа, он увёл ошарашенную Яковлеву в ресторан, которых поблизости было много. Потом повёл наевшуюся и напившуюся Ольгу гулять по Центру по приказу Мальцева, и гулял с ней под руку долго, часа два. Прогулкой оба остались довольны…

А взбаламученный неожиданной встречей Андрей, раскрасневшийся и полоумный, наконец остался в кабинете один. И сразу же полез в бар за коньяком, налил себе целый стакан опять и тут же и выпил залпом. И поперхнулся от удовольствия, горячую жидкость в себе переваривая - чувствуя, как она растекается целебным бальзамом по телу и тушит полыхавший внутри пожар, нервы как ядрёная афганская дурь успокаивает и слабит.
То, что творилось в душе его в те минуты, тяжело описать и передать словами, увы. Можно с уверенностью сказать только одно: его, уже парочку стаканов «Арарата» откушавшего, хлебнувшего без закуски 400 полных грамм, переполняли противоречивые, но самые светлые и радужные чувства…

10

И первое, что после этого сделал здорово захмелевший, но безумно-счастливый Мальцев, - это достал из бокового ящика стола потёртую записную книжку, давнюю спутницу свою и помощницу ещё с институтских лет. Открыл и быстро отыскал в ней телефоны врачей-кардиологов, которые весной 1992 года оперировали его бабушку, и успешно, надо сказать, это сделали, качественно и без последствий; отыскал и сразу же позвонил им, не откладывая наиважнейшее дело; потом представился и коротко всё объяснил, попросил помощи, обещая по-максимуму отблагодарить за предполагаемую работу.
Врачи оказались на месте как по заказу, и заведующий хирургическим отделением, и молодой помощник его, врач-анестезиолог, второй по важности человек при любой операции. Они узнали его, обрадовались халтуре: богатые клиенты для врачей - клад. И посоветовали не тянуть с лечением, привозить пациентку как можно скорее, которую они были готовы хоть завтра же и принять, провести экстренное обследование и сразу же и прооперировать, если потребуется.
Андрей всё понял, поблагодарил докторов, пообещал им скорую и приятную для них во всех смыслах встречу. После чего, выдохнув тяжело и протяжно как победитель, по-молодецки сжатыми кулаками по сторонам помахав, с невидимой тенью боксируя будто бы, он с удовольствием откинулся на мягкую спинку кресла и плотно глаза закрыл - затих и заснул будто бы.
Но через мгновенье он не выдержал и проснулся, обхватил руками трещавшую от последних событий голову, встряхнул ей как следует, чтобы лучше соображала, чуть приподнялся с сиденья и вызвал к себе в кабинет секретаршу, 50-летнюю солидного вида даму, сотрудницу его бывшего отдела из ОКБ, работавшую у него семь лет. И как только она появилась в дверях, по обыкновению улыбающаяся и приветливая, он попросил её незамедлительно отменить все назначенные на сегодня переговоры, на которые уже не было сил. Никаких. Да и желания - тоже.
- Да Вы что, Андрей Павлович?! чего творите-то?! - взмолилась испуганная Маргарита Александровна, на шефа дико уставившись. - У Вас такие важные встречи планируются: через полчаса Митрохин из мэрии к Вам приедет, нужный во всех смыслах человек, подарок Вам наверняка приготовил и привезёт к 40-летию. Я ему уже и зелёный чай приготовила и заварила, который он очень любит и всегда пьёт. А Вы мне приказываете ему звонить и отменять визит, когда он в дороге уже, вероятно, и скоро здесь будет. Что я ему скажу-то? какими глазами буду смотреть, если он вдруг заявится?... Да и другие люди не менее важны и ценны для Вас, которым я на сегодня назначила… Что происходит-то, Андрей Павлович, дорогой, объясните?! И когда Вы успели так нализаться, не понимаю, когда ещё утром были трезвы как стёклышко? - я же видела и хорошо рассмотрела Вас, здороваясь с Вами в предбаннике. А теперь вон сидите и лыка уже не вяжите - это в начале одиннадцатого-то! Кошмар! Кошмар, да и только! Нельзя же так, поймите! Нехорошо! Не к добру это всё!
- Маргарита Александровна, - перебил расплывшийся в широкой улыбке Андрей расшумевшуюся секретаршу. - Присядьте пожалуйста к столу и не тарахтите, не портите мне настроение: у меня и без Вас голова гудит и болит от проблем, особенно - от новостей последних. Сядьте, сядьте, не стойте! Прошу Вас!... А я Вам сейчас всё как на духу объясню, исповедуюсь перед Вами как перед батюшкой в церкви. Чтобы Вы всё правильно поняли и не осуждали меня, за алкаша безнадежного не считали… Так вот, Вы видели девушку, с которой я пришёл и которую Виктор увёл теперь завтракать?
- Видела,