искусственно (искус-но, соблазнительно) организованный. Это мистификация уже не бессознательного, но сознания, его превращенная форма.
Идеологии соответствует буржуазный сциентизм (или коммунистическая «научная идеология», пролетарский марксизм). В философии она представляется в виде «государственно преподаваемой (учебной, ученой) философии».
Именно здесь срабатывает принцип дополнительности «научной идеологии» «ученой философией». Ученая философия есть явление научной идеологии в философской среде. Вместе они составляют общий язык описания мысли не в раю, а в аду («квантовой механике») языка. Только если научная идеология есть внушение нужных власти схем порабощения мысли инакомыслящих, «вывихнутых» из ума, то ученая философия есть подобострастное (энтузиастное, ангажированное) согласие не на существование в мысли, а на ее имение в мозгу начальства. Особый вид такой ученой философии составляет уже не научная идеология «руководителей», а «научная философия» специалистов расщепления мысли, растворившей оную в «теории всего» («релятивистской механике»). Теория всего есть вырожденный случай интегрирования (обобщения, инвариантализации по типу инвентаризации, систематизации) дифференциалов (частностей, вариаций).
Так вот национальный вопрос есть вопрос не философский, а сплошь идеологический. При этом следует понимать, что философия не имеет интернационального характера. Она, вообще, не имеет отношения к национальным и межнациональным отношениям. Она имеет отношение к человеку лично, а не коллективно, как это имеет место быть в указанном виде отношений. Да, философия есть отношение к отношениям, но не национальным или межнациональным, а персональным, личным. Только на персональном уровне в мысли возможно обращение к всеобщему. Но для этого следует соответствовать этому уровню, то есть, как минимум, располагать развитым, а не недоразвитым, самосознанием.
В советское время бытовало такое идеологическое выражение «национальное по форме и интернациональное по содержанию». Это бестолковое для мысли выражение можно сделать философски, не научно, толковым, если переформулировать в следующее выражение (предложение): «национальное по видимости и человеческое по сущности».
И еще, к слову сказать, философ есть не просветитель, а пробудитель (не путать с возбудителем) мысли в сознании того, кто уже готов думать, а не бездумно выполнять команды информационного программирования общественного сознания. Зачастую же философа воспринимают именно как возбудителя инфекции мысли. То есть, саму мысль принимают за инфекцию и лечат ее словом: «Смирно»!
Прошлое, настоящее и будущее. Прошлое и будущее делят между собой настоящее. Поэтому оно всегда частично, недостаточно, - его всегда не хватает, ибо оно уже в прошлом или еще в будущем. Захочешь ухватить настоящее, а в итоге остается только прошлое, которое было будущим.
О пользе и вреде медитации. Медитация как логическое (философское) размышление медитации как психическому (душевному) успокоению рознь. Так на Востоке «мудрецы» думают, чтобы больше не думать, то есть, успокоиться. На Западе же мыслители думают, чтобы усовершенствоваться в мысли. Мы же с вами, проницательные читатели, занимаемся медитацией, чтобы сообщаться с миром идей как миром духов. И в самом деле какой толк в ней, в этой медитации как размышлении, если ставить перед собой цель – не думать. Думать с целью не думать? Что за нелепость, полный абсурд. Одним словом, бессмыслица, нонсенс. Смысл медитации в том, чтобы думать лучше. Но разве лучше думать – это не думать?
Однако размышлять только для того, чтобы думать лучше, совершеннее, недостаточно. Правда, в философии мысль нужна не для чего-то другого, но для самой же мысли как мысль в мысли и для мысли у мысли на уме мыслящего. Это необходимо для мысли, но не достаточно для человека. Достаточно будет установить связь с идеальным миром идей для того, чтобы стать идеальным, хотя бы в мысли. И тогда уже можно действительно философски относиться к жизни, не будучи связанным ею. Философское отношение к жизни предполагает любовь к року (судьбе), счастливое принятие смерти, ибо в ней, только в ней, точнее, на ее пороге человек может встретиться с творцом мира идей – Богом как Духом и Творцом. Цель этой встречи? Спасение в Нем мыслящего.
Обычное и философское состояния сознания. Обычное состояние сознания можно уподобить пирамиде, которое имеет прочное широкое основание бытия, которое уточняется в пределе на вершине осознания.
Философское же состояние сознания можно сравнить с перевернутой пирамидой, ибо такое сознание опирается только на само себя, являясь сознанием сознания. В бытии оно утопично, то есть, не имеет места, ибо погранично, трансцендентально в виде горизонта событий, находится на границы миров: материального и идеального. Оно представляет их друг в друге в качестве метальной складки. Человека, находящегося на философской линии сознания можно уподобить эквилибристу (канатоходцу), который держит равновесие в неравновесной (нелинейной) среде, постоянно колеблется между двумя мирами. На такое способны немногие, если не сказать, что одни исключения из правил.
Дьявольское саморазрушение. Люди говорят о саморазрушении дьявола. Но не говорят о том, почему же он занят собственным саморазрушением. Причина самоубийственного поведения дьявола связана с тем, что он не то, что хочет убить себя, а то, что не может не убить себя. Почему? Потому что он изгой как божественного мира, так и материального мира. Он проклят Небом, Богом-Творцом из-за своеволия, нежелания признать мир творения. Но поэтому он и не может найти себя на Земле, получить воплощение на ней из-за своей утрированной идеальности, точнее, идиллии или иллюзорности. Он может существовать в нашем мире только абстрактно. Материально он может существовать лишь фальшивым образом, подменяя личное Я, например, человека лживой маской. У дьявола нет своего лица (лика, ипостаси), ибо в божественном проклятии он находится в диаспоре, в рассеивании на множество личин-обманок. Поэтому говорят, что «имя ему - легион» и что он «отец всяческой лжи».
В результате дьявол в той мере существует, в какой отрицает, разрушает самого себя, то есть, не существует. Он есть только в том смысле, в каком его нет.
Ученый и философ. Ученый занимается конвертацией информации в знание. Философ же конвертирует мысли в понятия, которые являются результатами воплощения идей, их явлений сознанию. Причем понятия тем идеальнее, чем абстрактнее, далее, они от идеала. Приближаясь к идеалам под влиянием, в свете идей, имманентизируя их, мыслящий трансцендируется от идеалов, теряет их на горизонте понимания в понятиях.
Мат и диамат. Известное сравнение Александра Зиновьева диамата с матом нуждается в коррекции. Мы тем лучше материмся, чем хуже понимаем. Чем лучше мы понимаем, тем хуже выражаемся. Именно в силу этого все делают вид, что не знают мат, но знают диамат (философию как активность понимания). Ведь кому хочется хуже понимать и лучше выражаться? Намного лучше равно как понимать, так и выражаться, имея в качестве условия их существования не инверсивную, а нормальную обратную пропорциональность: меньше мата (выражения) и больше диамата (понимания). Но такое возможно лишь при условии вытеснения мата из сознания понятием мата – материализмом.
И все же материализм, даже философский (диалектический) в виде диамата не способен подавить мат в понятии, ибо диамат одно рода с матом – материального (природного), рода, как это видно по понятию и слову «материя», грамматическим корнем которого и является «мат». Именно она, материя, в своем грамматическом теле сближает материализм с матом.
Иное дело обстоит у идеализма с матом, Идеализм как философское учение не о материи, а о идее, противостоит мату («твою…») по самой своей идеальной природе, выраженной уже не в грамматическом теле, а в смысле слова. Идеальное несовместимо с матом как совершенное с несовершенным, возвышенное с низменным.
Советская философия. Советская философия – это философия советов, как думать так, чтобы так думали все (тотально), начиная с начальства и заканчивая народом. У нас при советской власти была не философия, а идеология как превращенной форма оной. Идеология – это стратегия внушения высших лиц низшим, организация сознания последних как клиентов словами первых как патронов – их организаторов. Поэтому советская идеология была внушительной и вызывала невольное уважение у внушаемых. И так как советская власть существовала в век науки, то ее идеология как программа внушения, естественно, носила научный характер, была «научной идеологией».
Что такое «научная идеология»? Это идеология, которая основывается на знании, точнее, на манипулировании не воображением и чувствами внушаемых с помощью слов (символов), как это характерно для вненаучной идеологии, вроде идеологии мифа (мифологии) и веры (религии), а знаниями. Такое манипулирование порой доходило до настоящего искусства «игры в бисер» - игры понятиями, например, в «философской науке» в общем, а в частности в школе «диалектической логики» Эвальда Ильенкова или, во всяком случае, учениях его единомышленников, учеников и последователей. В этом случае мы прямо уже не можем говорить об научной идеологии, ибо Ильенков занимается не внушением людей, а работой с понятиями.
Другими словами, не он внушает, они ему внушают понятия, как думать о том или о сем. Ильенков и иже с ним находятся сами под внушением. Но под внушением кого? Сами они, разумеется, не признаются в своей одержимости понятиями. И правильно делают, ибо можно быть одержимым кем, но не чем. Понятия есть что, а не кто. Понятия есть не субъекты, не те, кто внушает, а субсистенции, то есть, то, посредством чего происходит внушение. Одержание чем есть одержание субститутом определенного субъекта. В данном случае «логические диалектики» принимают определенное явление идеи в виде мысли за понятие. Идея – есть духовное существо (дух, ангел, муза и т.п.), явленное человеку только в виде мысли.
Обычно же советская философия являлась в форме так называемой «марксистско-ленинской философии», или «диалектического материализма» как разновидности философского материализма, в связке с его сугубо идеологическим приложением в качестве «исторического материализма». В последнем случае мы имеет программное достаточное основание для истории как стратегии «переписывания истории» с точки зрения партийности (в данном случае коммунистической партийности). Современные «историки» от идеологии, а не науки, как правило, уже рассматривают историческое прошлое с точки зрения буржуазной партийности.
Современные философы как наследники советских философов уже презентируют себя не как «философские ученые» вроде философов логики (диалектиков), а как «научные философы» (другое название – философы науки, в
